Ося по-тихому таскал с собой Джека в одну славную пивнушку, чтобы мальчику было не слишком одиноко без семьи и друзей. В забегаловке «Льюис Кэрролл» непонятно почему стали собираться ветераны разных войн, наций и видов спорта. Они называли себя «Снарками», а когда сердились, становились «Буdжумами». Это правило придумал Весёлый Роджер, владелец бара, экс-боксёр и бывший устричный пират, книгочей и авантюрист. Его немецкая овчарка Алиса возмущённо гавкала, если кто-то шумел и мешал слушать спортивных комментаторов по телевизору. Гости пили эль, иногда виски, дымили чем-попало, смотрели бокс по ящику и делали ставки. Регбист Чарли постоянно ворчал: он ненавидел бокс и не читал Льюиса Кэрролла, но уйти было некуда, приходилось проявлять толерантность, даже не зная этого слова.
Иосиф попросил всех местных сtарпёров общаться с Джеком на равных. Вскоре малыш стал своим в доску, хоть и эля выпивал в десять раз меньше остальных завсегдатаев. Роdж его учил корчить рожи, изображая «Снарков» и «Буdжумов».
- Что самое важное в жизни, сынок? - спрашивал Роdж после пинты-другой тёмного эля.
- Не стать самому Буdжумом, капитан! - громко пищал Джек, болтая под столом ножками в вязаных гетрах.
- И чтоб тебя другие Буdжумы не сцапали! - добавлял Иосиф свою коронную фразу.
- Прошу любить и жаловать! Иосиф Менgель по прозвищу Нокаут! Лучший охотник на Буdжумов Третьего Рейха!!! - аплодировали пивные друзья ирландского паба «Льюис Кэрролл» на Сакраменто-стрит.
- Я-то что? Вы других не видели! - смущался от скромности Иосиф.
Ещё Джек внимательно смотрел бокс. Русская крёстная мама Елена рассказала ему всё, что узнала об его папаше со слов Флоры Веllман. В трансляциях боксёрских матчей Джек упорно искал Джона Гриффита Чeйни-старшего, своего блудного отца, боксёра-полуtяжа. Перед началом каждого боя Джек беззвучно шептал: «Господи! Пусть это будет Папа! Господи, пусть он победит нокаутом какого-нибудь огромного негра. Клянусь, я не буду хвастаться, что он мой отец!» Господь знал, что Джеку нечем гордиться: его папочка Гриф — это всего лишь ожиревший кусок ирландского dерьма. Бог был жалостлив и не хотел зазря расстраивать мальчика, чьё имя звонко уповало на Милость Божию. Ведь боль разочарования своим отцом ребёнку совсем без надобности.
Иосиф Менgель не обладал всеведением Господа, но сочувствия и сострадания у него было не меньше. За это Господь им восхищался и даже исцелял любимого сына своего от всякой дряни, которое ему кололи лагерные маньяки, а именно: Mycobactérium tuberculósis, Plasmodium, Vibrio cholerae, ну и так далее... Старик быстро догадался, кого высматривает пацан, прилипая к ящику, потому что слышал его грустную историю от русской патронессы Джека, крёстной матушки Елены, в миру графини Орловой, последней искорки растоптанной большевиками Лампады Русского Дворянства. Иосиф поставил на уши всех своих друзей, почти пол-Америки, чтобы найти Джона Гриффита Чeйни-старшего, блудного отца. И грянул гром...