До моего поезда еще было полтора часа. Вечно я спешу, боясь опоздать, а прибегая раньше всех, жду, когда же мы отправимся в путь. Так было и в этот раз. Полупустой зал ожидания. Пару каких-то бездомных и серенькая бабулька с большущей рыжей собакой.
Негодуя на саму себя, я потянула чемодан на колесиках в сторону стойки бара железнодорожной закусочной, и, заказав капучино, плюхнулась за ближайший столик. Нервно поглядывая на табло, я бешено стучала пальцами по бумажному стаканчику с горячей жидкостью. Но даже сквозь пар над своей чашкой, я видела, что до моего рейса еще как до Урала.
– Деточка, я присяду? – слегка скрипучий женский голос вернул меня к реальности. Я недоуменно взглянула на бабульку, которая умостилась напротив меня за моим же столиком. Посмотрев по сторонам, я поняла, что народу прибавилось совсем немного, и свободных столиков вокруг, как и прежде, было хоть отбавляй. «Что она ко мне лезет. Что ей от меня надо?...» – метнулось в моей голове, но в ответ ей я только кивнула и попыталась изобразить вежливую улыбку. А бабуля уже сыпала сахар в свой чай и, медленно размешивая его ложечкой, откусывала пирожок и погружала отдельные куски в пасть своему рыжему прожорливому псу. Тот преданно стоял рядом и довольно вилял хвостом. Добротный ошейник, аккуратная шерсть. Видно было, что она заботилась о своей собаке и, судя по тому, что отдавала ему лучшие куски, явно любила.
– Вкусно, как в детстве, – похвалила она пирожок. Увидев срез пирога, я поняла, что он был с картошкой и грибами и незаметно сглотнула слюну: чтоб ее! И чтоб эти мои вечные диеты!
– А ты далеко собралась-то? – продолжала свое общение со мной бабулёк. Я быстро отчиталась ей о своих планах навестить подругу в другом городе, и она понимающе закивала мне в ответ, – Ах, эти подружки... Помню и я как-то вот так же путешествовала одна. Знакомилась с девчатами в других городах, и даже заводила романы.
На последнем слове она многозначительно взглянула и будто бы слегка мне подмигнула, будто я должна была понимать, о чем это она. Тогда я переживала очередной разрыв с молодым человеком, и не очень-то была настроена слушать любовные истории, но чужой опыт отношений был всегда мне интересен, и я позволила ее речи течь в мои уши.
– Тогда я была молода, – начала свой рассказ Клавдия (так представилась женщина), – весь мир был у моих ног. Мне казалось, что стоит мне щелкнуть пальцами, и любой парень сделает мне предложение, но меня всегда тянуло к неизведанному. Меня увлекал весь наш мир в целом.
Когда поездки за границу для меня перестали быть чем-то небывалым и сказочным, я, как и ты с почти таким же чемоданом на колесиках начала путешествовать по всему миру. С детства я мечтала о Париже. Мне казалось, что Франция – это волшебная страна. И мне непременно нужно там побывать. Слышала такое выражение: «Увидеть Париж и умереть?»
Я завороженно кивнула. Она каким-то волшебным образом заинтриговала меня, и я слушала ее уже предельно внимательно, и даже молча, изредка кивая и отхлебывая свой кофе.
– Так тогда думала и я, – продолжала она, – но не умерла, – на этой фразе бабуля хохотнула. – Едва у меня завелись лишние деньги, и от моей работы появилась оказия в виде командировки, я тут же купила себе билет в Париж и рванула покорять страну своей мечты. Тогда я работала в одном еженедельнике фотографом, и у меня по тем меркам был крутой фотоаппарат. Мне дали задание сделать фоторепортаж об одном из «мишленовских» ресторанов.
На этой фразе я чуть не поперхнулась и немного по-другому взглянула на свою собеседницу. Да, она же совсем не бабулька, как мне показалось поначалу. Ей всего-то плюс - минус пятьдесят лет, просто не накрашена и скромно одета в так называемом стиле бохо. Цветовая гамма ее одежды была слегка приглушенная, но все ее вещи были чистые, со вкусом подобраны в какой-то единый сдержанный болотный тон, поэтому со стороны она поначалу показалась мне не особо приметной. Но в ее ушах блестели аккуратные сережки, на пальцах были крупные кольца, седоватые волосы слегка завиты, а на кончиках пальцев был нежный розовый маникюр. Вот так.
– Так вот. Я не очень тогда соображала в этой теме, но мне было интересно, и я поехала. Новая страна встретила меня с распростертыми объятиями: искрящаяся Эйфелева башня, зеркальная Сена, звуки манящей шарманки и плеск французского вина. Мне дурманили голову эти узкие улочки, пленили своим хрустом круассаны с нежнейшим конфитюром, манил своей красной мельницей «Мулен Руж». Я поначалу болтала со всеми на своем ломаном английском, но встретив там своих соотечественниц, обленилась и скинула работу переводчиков на них. Ведь они прекрасно щебетали на французском, и мы своей девичьей стайкой легко и непринужденно перелетали с одного кафе до другого. За несколько дней в Париже, как мне тогда казалось, я побывала везде, где только могла, но так и не сделала своего рабочего фоторепортажа. И вот, когда до моего возвращения домой оставалось буквально пару дней, я нехотя оторвалась от подруг и пошла в ресторан. Нужно было снять, как местный шеф-повар готовит фуа-гра.
Тут она остановилась, прервав на минуту свой рассказ, и сделала глубокий вдох:
– Ох, если бы я тогда не потратила бездарно все эти дни и пошла туда чуть раньше. Может быть, все было по-другому… Но, видимо так было суждено. Честно скажу тебе, я не очень-то хотела идти в тот ресторан, мне он казался пафосным. Больше по душе были уличные кафешки, где мы сидели с девчатами за столиком и глазели на прохожих зевак. Мы были такими юными девицами в джинсах и кроссовках с короткими прическами, которым по нраву были юмор и простота, а не блеск гламура. Но мне нужно было снять эту «звезду Мишлена», и для себя решила, что все же забегу туда, раз уж так надо. Сделаю по-быстренькому пару-тройку фото и вернусь к своим подружкам, которые ждали меня в уличной кафешке на Монмартре. Но не тут-то было.
Когда я увидела его, то мне захотелось остаться в этом ресторане навсегда. Его звали Жан. Он был помощником шеф-повара. И когда его босс говорил ему подать или налить соус, тот быстро и исправно выполнял его указания. А я была так зачарована не то подачей блюда, не то той магией, которая царила на огромной и светлой кухне, не то тем волшебством и той химией, которая будто искрами пробежала между нами с Жаном.
Я до сих пор помню его рыжие кудри, которые непослушно выбивались из-под его поварского колпака, и серо-голубые глаза, которые с любопытством смотрели в мою сторону. На прощание его босс шеф-повар тогда по-дружески хлопнул меня по плечу, видимо приняв за подростка в джинсах, а скромный Жан, все же рассмотрел во мне девушку и своей дрожащей и влажной рукой вложил в мою ладонь обрывок бумажки со своим рабочим телефонным номером. Я вышла из ресторана пунцовая от стыда, но в то же время довольная как слон. В этот же вечер после посиделки с девчонками, я набрала его телефон из гостиничного номера, и закружилось.
Жан встретил меня с мятым русско-французским разговорником в кармане, оказывается, что он мечтал переехать в Россию и открыть у нас свой ресторан французской кухни. Из него тогда, как из рога изобилия посыпались на меня рассказы о достопримечательностях Парижа. Мы устроили пикник на траве у Эйфелевой башни. Мы ели сыр с плесенью и запивали его дешевым вином. Жан учил меня разрезать багет и делать начинку с соусом так, чтобы не пропадал хруст у этой французской булки. Мы отбивались с ним от назойливых торгашей, которые преследовали нас со своей сувениркой. Перепрыгивая через платные турникеты и бегая повсюду от контролеров, мы побывали с ним везде, куда я еще не успела добраться. Так мы умудрились посетить Лувр, сделать забавное фото на фоне знаменитой улыбки Мона Лизы, прячась от суровых охранников. Перебегали дорогу прямо около Триумфальной арки, чтобы успеть примерить маленькое французское платьице в модном магазине до его закрытия. Ели ванильное мороженое в рожке и подкармливали голубей хлебными крошками на ступенях Собора Парижской Богоматери, а потом на заднем дворе мишленовского ресторана пили «Дом Периньон», которое он стащил из запасников своего шеф-повара и громко пели песни Мирей Матьё, повторяя слова за радио.
Жан показал мне Париж таким, каким знал его только он. И моя голова просто плыла от счастья и восторгов, а моя фантазия уже рисовала наше с ним будущее. Я уже видела, как мы вместе рука об руку разрезаем красную ленту, открывая его ресторан, как мы вместе распиваем бутылку французского шампанского. Все это грезилось в моих мечтах все эти последние дни моего пребывания во Франции. Пока однажды, засыпая на его груди в лодке во время вечерней прогулки по Сене, я вдруг увидела, как на табло его телефона высветилось: «femme»… Он не ответил.
Но это было единственное французское слово перевод, которого я знала наизусть: «жена». Казалось, что все рухнуло внутри меня, мое сердце будто проткнули раскаленным штырем, но я сжалась в маленький комок, как котенок, и всеми силами старалась не подать виду. Еле сдерживая себя, чтобы не расплакаться, я все же постаралась расстаться с ним как обычно и даже поцеловала его в щеку на прощание. Он обещал проводить меня до аэропорта, но наутро уже не нашел меня в том отеле, где я остановилась. Я даже не оставила ему прощальной записки. Ни-че-го. Я решила, что лучше всего мне уйти, молча. И уехать, не прощаясь. Я считала, что так будет правильнее всего. Слышала, что он потом искал меня и через своего шеф повара, и через мою редакцию, но я не хотела разбивать его семью... – и моя рассказчица затихла.
«Как так?» – в моих глазах застрял немой вопрос к ней, и даже будто бы слезы обиды за нее подкатили к моему горлу, но Клавдия ответила мне коротко и ясно:
– А зачем? Ведь это был просто легкий парижский роман. Пусть он останется там в прошлом. Я уже все забыла. Я уже давно все отпустила. Все прошло, – она тихо допила свой чай с сахаром, а привставая, обратилась к своему старому большому и кучерявому псу, который преданно смотрел на нее своими серо-голубыми глазами – Ну, что пойдем? Нам пора, Жанчик.
Автор: Екатерина Гаврилова
Фото: mywishboard