Перевод небольшого эссе Акутагавы Рюноскэ
Наверное, первым, кто познакомил японского читателя с произведениями Клода Фаррера¹, был Дайгаку Хоригучи². Мне запомнился рассказ о фрегате “Лисица”³, который он перевел для журнала «Митабунгаку»⁴ лет 6–7 назад. Рассказ этот, как, впрочем, и многие другие сочинения Фаррера, насквозь пропитан дымом опиума. Недавно я снова ощутил себя окутанным этим дымом, прочитав его повесть «За пределами тишины»⁵ в переводе Гэнъичи Яномэ⁶. Но помимо аромата опиума от этой повести веет также запахом трупов. Тех самых трупов, что выпущенных под маркой «По, Бодлер и Ко.».
«Вот, слышите?! Нет, вероятно, послышалось. Сам не пойму. Для звука, доносящегося из земли мертвых, это слишком громко. Здесь же нет ничего, что могло бы его производить. В грязной канаве кашляют гробы… Одна из досок шатается и, прибитая крепким гвоздем, издает жуткий звук»⁷.
Один из многочисленных отголосков “Заживо погребенных” Эдгара По, доносящихся с берегов Атлантики. Любопытный пассаж, но меня больше заинтересовал следующий отрывок:
«К слову я безуспешно пытался получить опиум во Франции, применяя различные ухищрения. Когда же я попробовал высевать семена мака, привезенные из Тонкина, на кладбище, где почва хорошо удобрена трупами, результат превзошёл все ожидания — мак обладал теперь необходимыми свойствами. Стоит лишь надрезать его напитавшуюся ядом головку, и из неё, как я и надеялся, начинают сочиться будто бурые слезы»⁸.
Рассказ Фаррера не первое сочинение, в котором говориться о связи между опиумом и мертвецами⁹. Недавно, читая от нечего делать «Записки из кельи на правой вершине» Юй Юэ¹⁰, я наткнулся на следующее преданье, бытующее в Китае. Оно изложено в рассказе «Цзя Шэньань».
Рассказывают, что жил в конце годов Цяньлун¹¹ один студент по имени Цзя Шэньань. Однажды ночью приснилось ему, что очутился он перед большим строением, выглядевшим как присутственное место. Тяжелые ворота были наглухо заперты, а вокруг было пустынно и безлюдно. “Побродив около здания, Цзя неожиданно наткнулся на нескольких мужчин. Они пришли издалека с какой-то девушкой”. Неизвестно из каких побуждений они сорвали с нее всю одежду. Девушка была еще совсем ребенком: тело ее до конца не оформилось. “Невозможно было смотреть на ее сверкающую наготу и стыдливую позу”. Собравшись духом, Цзя подошел к мужчинам и стал укорять их.
- Эй вы, да как вы смеете творить такое!
Те только засмеялись в ответ:
- А тебе какое до этого дело?
“Не успели они это сказать, как ворота внезапно отворились. Оттуда вышли несколько человек, неся на плечах огромную бадью. Позади них шел чиновник со свитком в руках. Люди с обнаженной женщиной вошли внутрь. Цзя последовал за ними”. Пройдя через множество ворот, он оказался на просторном внутреннем дворе. “Здесь было множество мужчин и женщин. Все они стояли, сидели или лежали абсолютно голые. В противоположном конце двора сидел чиновник, а перед ним находился огромный жом. Двое здоровенных детины то и дело подцепляли вилами кого-нибудь из людей, запихивали в ступу и придавливали тяжелым камнем. Кровь и сало стекали вниз и собирались в чаше. Когда чаша наполнилась, ее содержимое перелили в огромную бадью. Так повторилось десять раз, после чего бадья оказалась полной. Несколько слуг подняли и вынесли ее на плечах. Сановник опечатал свиток и передал его чиновнику, который затем последовал за слугами.” Тут Цзя вгляделся в лицо чиновника: это был его сосед Чжоу Дафу, давным-давно опочивший в могиле. Подойдя поближе, Цзя окликнул его по имени.
- Дивлюсь, откуда ты здесь? Пребывать здесь более тебе нельзя. Поторопись и следуй за мной, — немало удивившись, сказал Чжоу.
Цзя спросил его про содержимое бадьи.
- Сие есть опийный тук, — ответил Чжоу.
В конце годов Цяньлун опиум еще не был так распространен, как сейчас, поэтому неудивительно, что Цзя не имел о нем никакого представления.
- А что такое опий? — спросил он.
- Из-за долгого периода спокойствия вышло ныне перенаселение. Потому должно сотворить очищение великим бедствием. Но бедствие на сей раз не будет исходить от воды, огня или меча, ибо несчастия сии губят достойных вместе с неразумными, сиречь преступают закон воздаяния и возмездия. И вот Владыка неба, собрав всех небожителей, особо повелел сотворить опийное бедствие. Дабы получить опий сей, маковый сок отваривают до кашицы, а затем, воскуривая, потребляют. Кто дым сей вкушает, тот творит себе бедствие, кто же воздерживается и не вкушает, оного избегает. Поелику самоуправно люди избирают тот или иной путь, не смеют они более укорять силы небесные в жестокосердии. Бедствие сие избавляет от перенаселения, а разрушения водой, огнем и мечем в купе лишь губит пять или шесть из десяти. Мак — обыкновенное растение и издревле водится в изобилии. Однако сок его водянист и при варке не дает тука. Посему владыке преисподней приказано было в пределах Ада нескончаемых мук¹² избрать души вероломных, непочтительных к родителям, не соблюдавших приличия и творивших злодеяния, отослать их в сие место на отжим крови и сала. Получившийся тук приказано передать богам гор, холмов, долин, болот и лугов. Они напоят маковые корни сим туком, и от корней взойдет он верх по стеблям, укрепив растительный сок. При варке становится он темным — по этому признаку легко опознать его. Не пройдет и десяти лет, как опий распространится по всей Поднебесной”.
Цзя хотел еще что-то еще спросить у чиновника, но внезапно появились еще какие-то люди. Несколько десятков мужчин и женщин пригнали во двор хлыстами. Все они вопили и стенали в один голос. Цзя испугался и очнулся ото сна.
Цзя рассказал о своем сне людям, но никто ему не поверил. В середине годов Даогуан¹³ опиум получил широчайшее распространение, и, хотя Цзя давно упокоился в мире ином, рассказ его остался в памяти людей. И даже сейчас нет-нет, да и услышишь от кого-нибудь расхожее мнение о том, что в опиуме содержится кровь и сало мертвецов.
То, что из мака, выращенного на кладбище, получается превосходный опиум, могло быть плодом воображения Фаррера. А возможно, это утверждение берет свое начало от изложенной выше китайской легенды. С полной уверенностью я не могу утверждать ни того, ни другого. Да и вообще, может быть, что первоисточник этого суеверия — легенда о красавице Юй Цзи¹⁴, чья кровь превратилась в маковый цвет.
В конце замечу лишь, что опиум по сравнению с табаком, и уж тем более по сравнению с сигаретами и сигарами, несет на себе сильную восточную окраску. Если попытаться вспомнить аромат, близкий к аромату опиума, то это, пожалуй, запах листьев сикими¹⁵, которые только что смел в кучу и теперь сжигает какой-нибудь старый монах на безлюдном кладбище. Независимо от китайцев эпохи Цинь, мы, нынешние японцы, легко ассоциируем запах опиумного дыма с могилами, мертвецами, смертью и т.п. С другой стороны, ассоциации эти далеко не всегда окрашены в нашем сознании в оттенки “Цветов зла”.
Пока я набрасывал этот рассказ мне вспомнилось одно хокку, от которого веет свежестью:
Хризантема на могиле
Близ селения Янака.
Начало зимы.
¹ Клод Фаррер (Claude Farrère, 1876–1957) — французский писатель, для произведений которого характерны авантюрные, мелодраматические и экзотические восточные мотивы.
² Дайгаку Хоригучи (1892–1981) — японский поэт. Также знаменит своими переводами на японский многих французских классиков.
¹³ Речь скорее всего идет о фрегате «Лгунья» (фр. la Menteuse) из романа Фаррера «Во власти опиума» (Fumée d’opium, 1904), который в японском переводе, цитируемом Акутагавой, получил название «кицунэ» (яп. «лисица»). У этого японского слова есть переносное значение «лжец», поэтому предположение о том, что это именно фрегат «Лгунья», кажется обоснованным. Кроме того, все цитаты из Фаррера, приводимые ниже Акутаговой, также взяты из романа «Во власти опиума». Интересно отметить, что в русском переводе этого романа, выполненном Марией Коваленской в 1926 году, фрегат получил название «Лгун».
⁴ Митабунгаку — передовой студенческий литературный журнал, издававшийся при университете Кэйо, одном из двух самых старых и уважаемых вузов Японии.
⁵ Входит в роман «Во власти опиума».
⁶ Гэнъичи Яномэ — также переводчик многих французских классиков на японский
⁷ Интересно привести здесь для сравнения французский оригинал, японский перевод Гэнъичи Яномэ, цитируемый Акутагавой, а также русский перевод М. Коваленской.
Оригинал: Hein. J’ai entendu…. Non, je n’ai pas entendu. Je n’ai pas entendu. Ce n’est pas vrai qu’un craquement plus fort ait jailli du sol mortuaire. Ce n’est pas vrai qu’un cercueil se soit ébroué dans sa souille. Ce n’est pas vrai qu’une planche secouée, — grince encore horriblement contre ses clous inexorables….
Перевод Гэнъичи Яномэ: おや、聞えたぞ。いや、空耳だらう。己にはわからない。死人の土地から洩れて来るにしてはあんまり音が大き過ぎる。一体ここで物の割れる音なんかするわけがない。泥溜の中で棺桶が嚔をする。――一枚の板が揺ぶられる。頑丈な釘がうちつけてあるのを恐しい音をさせて軋ませる。……
Перевод М. Коваленской: Что? Нет, я не слышал. Нет, я еще не слышал. Неправда, что из-под кладбищенской земли доносится сильное скрежетание зубов. Неправда, что покойники храпят в грязи своих могил. Это неправда, что приподымаются доски гробов, скрипя о заржавленные гвозди…
В своем переводе я сделал как можно более точную передачу японской версии Гэнъичи Яномэ.
⁸ Оригинал: Et moi, j’ai vainement essayé de faire de l’opium en France, jusqu’au jour où mes pavots tonkinois, plantés sur le cimetière gras de cadavres, ont retrouvé merveilleusement leur vertu. Maintenant, dès que j’incise les têtes gonflées de suc, les larmes brunes en perlent à souhait.
Перевод Гэнъичи Яномэ: ところで已に仏蘭西の土地で阿片を造らうとして失敗をつづけ乍らさまざまに苦心した。東京（トンキン）から持つて来た罌粟の種子を死骸で肥えた墓地に植ゑて見ると思ひの外に成績がよくてその特徴を発揮させることが出来た。今では、その毒汁で脹らんだ芥子坊主を切りさへすれば、望み通りに茶色の涙のやうなものがぼろぼろと滴り落ちて来る。……
Перевод М. Коваленской: И напрасно я пытался получить опий во Франции, пока мой тонкинский мак, посаженный в жирную почву кладбища, не вырос, сохранив чудесным образом свои замечательные свойства. Теперь, когда я надрезываю разбухшие от сока головки, на них выступают темные слезки.
⁹ Интересно, что связь между трупами и опиумом также подчеркивается в романе-исповеди английского писателя Томаса Де Квинси (1785–1859) “Исповедь англичанина, употребляющего опиум”, написанном аж в 1821 году. В частности, Де Квинси говорит в нем о том, что на кладбищах Китая растет превосходный опиумный мак.
¹⁰ Юй Юэ (1821–1907) — китайский писатель и лингвист.
¹¹ Годы Цяньлун — 1711–1799 гг.
¹² Ад нескончаемых мук — самый глубокий и самый страшный из восьми горячих адов в буддизме. Грешник, попавший в него, пребывает в нем 339,738,624*1010 лет.
¹³ Годы Даогуан — 1821–1850 гг.
¹⁴ Юй Цзи (? — 202 до н. э.) — возлюбленная наложница генерала Сян Юя. По легенде она убила себя мечом генерала, а ее кровь превратилась в цветы мака.
¹⁵ Сикими — вечнозеленое дерево семейства магнолиевых.