Две главы из произведения Кецаль. Они получились настолько о чувствах и ощущениях, что не столь важны персонажи и их история. А только то, что происходит\произошло.
Холод.
Руки всегда будут холодны, пока каждый несёт их в собственных карманах. Его пальцы упорно не поддавались воле, неуклюже и окостенело пытались достать ключи, выбрать нужный и открыть замок. Он словно ощущал на себе её выжидающий взгляд. Она представлялась ему сейчас как сова, что немигающим взором ждала добычу. Откуда эти враждебные образы?
Раздался хруст замка, открылась дверь. Они заходят.
- Святые угодники на мопеде! – раздалась одна из её несуразных фраз, что ему так нравились.
- Что?
- Ты не думал его выкинуть-то?
Хмуря брови, она указала на давно увядший цветок. Странно, но всё это время, он совершенно не обращал на него внимания. Увядшая драцена виновато стояла в углу, не понимая даже, за что была так наказана. Сколько времени прошло? Как давно цветок увял?
- Мне он не мешает. Я просто забыл о нём.
- И почему меня это не удивляет?
Она возилась с замысловатыми застежками на сапогах. Он, же быстро скинул обувь и в верхней одежде прошел на кухню, чтобы зажечь огонёк и водрузить на него старый чайник. Вернувшись к двери, он застал её в продолжающейся борьбе с собственной обувью. Она явно проигрывала. Снял свою верхнюю одежду, повесил.
- Тебе помочь?
- Замок заклинило.
- Дайка я попробую.
Он опустился перед ней на колено, и несколькими ловкими и жесткими движениями высвободил её ногу из плена.
- Свобода-а-а-а – радостно запищала она – Спасибо большое.
- Не за что.
Она сняла пальто, позволив ему подхватить его, когда оно слетело с её плеч. Немного тепла.
- Какой ты галантный джентльмен сегодня. Уж и не помню, когда ты себя так вёл в последний раз.
- Мне кажется, что ты просто не всегда запоминаешь хорошее.
- Как и все.
Обмен уколами прошел без видимых последствий. В привычном полумраке своей квартиры, сегодня, он не ощущал такой тоски как обычно. Тяжесть наконец-то ушла. А может только временно отступила?
- Мра-а-ак. И почему у тебя всегда так темно? Блуждающий в потёмках.
- Мне так спокойнее, глаза отдыхают. Да и что здесь разглядывать?
- Ну тебе-то может и нечего. Да ладно, уж ради гостей мог бы сделать свет поярче.
Он молча включил темневшие до того лампочки. Тени скрылись. Чайник начал издавать свист. Он оказался пустым. В спешке, хозяин не проверил уровень воды в нём. Подошел к раковине, наполнил его. Руки мёрзнут.
- Придётся ещё подождать. – Они уселись друг напротив друга, за темный, деревянный стол.
- Ничего страшного. Ну, давай, рассказывай, что еще у тебя нового.
- Да что рассказывать? Всё та же работа, тот же дом, тот же город. Новых друзей не завёл.
- Старых-то хоть не растерял?
- Друзей сложно потерять, это не ключи или зажигалка.
- Иногда, это куда проще, чем может показаться.
- Если окружаешь себя правильными людьми, мне кажется, они тебя так просто не оставят.
- И много их у тебя?
- Ты же знаешь. Один.
Неуклюжее молчание. Шорох закипающей воды внутри чайника. Стук капель по подоконнику за окном. Чего же ждать от этой встречи? Зачем всё это? Может он зря пригласил её? Почему она пошла?
- Тяжелая тишина. – прозвучал её голос. Такой знакомый. Близкий. И так близко.
- Со мной вообще не легко.
- Ох, всё-то ты о своём, непонятая душа.
- Я иногда начинаю забывать, какая ты.
- Дело сейчас не во мне. Ты слишком зацикливаешься на своей, так называемой, сложности. И этим как раз усложняешь свою жизнь.
- Не сказал бы.
- Еще не поздно измениться.
- Искупиться.
- Что?
- Ничего.
Снова зазвучал свист чайника. Звон кружек, доставаемых с полки. Плеск воды. Теперь горячей. Узоры, вытекающие из чайных пакетов внутри кружки, заставляют его остановиться. Запах привычной горечи. Он дышит едва заметно, как спрятавшийся зверь. Сомнения. Стук полных кружек по столу. Скрип стула. Какая-то нежность. Между кружек. Между ними. К ней.
- Знаешь… - он замешкался, обдумывая всю сомнительность затеваемого им разговора – я часто вспоминаю как всё было.
- Ты об этом хочешь поговорить сейчас? Думаешь, это хорошая мысль? – её голос прозвучал низко, недобро.
- Думаю, что не могу жить с тем, что во мне осталось после всего.
- Драма? – в ней звучит любопытство с долей ехидства.
- А тебе так сложно верить в искренность моих слов? – холод в его словах.
- Не знаю. У меня в принципе проблемы с доверием…
- Почему?
- Ты сейчас изображаешь наивность или просто тупишь? – достаточно резко, но не обидно.
- Я не…
- Думаешь, мне было легко после всего? Думаешь, я взяла, перелистнула страничку увлекательной пьесы и живу припеваючи? – её брови поднялись вверх.
- Нет.
- Я тоже ночи не спала. Плакала, злилась, еще плакала, ненавидела, снова плакала, жалела.
- Прости.
- Сейчас уже ничего не изменишь. Остаётся только жить дальше с этими развалинами внутри.
- Я хотел бы всё исправить.
- Вот только ты не можешь. – она звучит как смертный приговор.
- А кто может?
- Может каждый из нас. Но только каждый внутри себя. И сидя тут, в старой, темной, пыльной квартире и пережёвывая всё это снова и снова ты никуда не сдвинешься.
- Почему ты так уверена, что со мной всё обстоит именно так? – недоумение, меньше холода в нём.
- Потому что я зна-аю тебя, знаю какой ты. – её фирменный яд играет в этих словах.
- Всё-то ты знаешь. – слова упали камнем.
- Всего – не знаю, а вот ты для меня, давно перестал быть загадкой, как бы ни пытался сейчас показать, что ты другой. Я вижу, что ты всё тот же.
- Я…
- Я-я-я, твоё любимое слово, вечно ты о себе. Думаешь о себе и своём, и только твой взгляд правильный.
- Да почему ты так считаешь? – он немного повысил голос, в искреннем недоумении.
- Да потому что будь это не так, всё было бы по-другому! – она пошла в атаку, повышая голос – ты мог бы раньше хоть попытаться подумать, что кому-то еще плохо, кроме тебя!
- Я пытался… Пытался с тобой связаться. Пытался еще тогда всё исправить.
- Слишком поздно. В конце концов, это тебе вечно было плохо, я вечно не понимала твоей тонкой натуры, а ты вёл себя как хотел, я тебя ревновала, ограничивала. Сейчас-то ты должен быть доволен!
Пламя разгоралось всё сильней. Мира не было вокруг, только этот стол, в который упирались руки, разделявший их.
- Если мне было действительно больно, разве это не доказывает моей искренней любви?
- О-о-о! И многих ты любил? Все эти блевотные муси-пуси посторонним людям, сколько таких было?
- Ты говоришь так, будто я тебе изменял. –возвращается привычная тяжесть внутри.
- Можно сказать, что так оно и было. Нормальные люди так себя не ведут! – всё резче, как взмахи бича раздаются её слова.
- А ты вечно так цепляешься за окружающих. Что скажут, что подумают, как делают другие – он зазвучал цинично. Зря.
- А сам всегда пытаешься идти против толпы, бунтарь хренов. Повзрослей уже! Иначе всю жизнь так и проживешь, жалея себя и рассказывая, как мир к тебе, бедняжке, несправедлив! Как всем нет дела до тебя! Какой ты непонятый.
Их глаза встретились. Её – как раненного зверька, не понимающего, за что с ним так обошлись. Его – закрытые холодной стеной, но раскрытые чуть шире обычного.
- Я не жалею себя, что ты знаешь…
- Знаю, знаю тебя как облупленного, что еще ты можешь мне сказать? Хочешь доказать, что я не права?
- Больно было не тебе одной! – их голоса начинают звучать, не дожидаясь конца чужих слов.
- А ты не думал, о том, что к этому привело? – всё больше хаоса, всё меньше кто-то слушает.
- Я сожалею о содеянном
- Сожалеет он, засунь себе свои сожаления знаешь куда? Нарцисс, отвергнутая душа поэта, страдалец, недооцененный гений.
- Перестань.
- Ты всегда думаешь только о себе. Плевать ты хотел на мои чувства.
Наверное, так люди и ссорятся, по-настоящему. Время отступает. Громкие голоса, почти крики, никто не слушает, все лишь кричат от боли.
- В отношениях всегда виноваты оба. – он попытался укрыться за этой фразой, как за щитом.
- Да, конечно! А особенно я виновата в том, что не стала дальше терпеть всё это и так жестоко ранила тебя!
- Что ты знаешь? Что ты можешь знать!?
- Я уже и так всё знаю, что мне нужно!
- Не только тебе бывает больно! Не ты одна способна плакать!
- О-о-о, пожалей себя! Тошнит от этого уже!
Он вспыхнул, ударил кулаком по столу со всего размаху. Кружки попадали, горячая жидкость потекла. Он смахнул их. Звон бьющейся посуды. Её резкий вдох. Она чуть отпрянула, почувствовав стекающую влагу.
- Что ты делаешь? – в её голосе слышался испуг и злоба. Чего было больше?
Он поднялся быстро обошел стол, она только успела встать. У обоих в головах мелькали фрагменты прошлого. Кусочки мозаики, оседающие на дно тёмного озера. Ссоры, обиды, иногда что-то хорошее, и снова болезненное. Он наклонился к ней, обхватил её шею сзади и поцеловал в губы. Шок. Замешательство. Недоумение. Оба уже были в слезах.
- Я ненавижу тебя - Она отталкивает его, делает широкий замах рукой. Вместе со вспышкой боли на его лице что-то внутри хрустит и ломается. Отчаяние переполняет его.
- Уйди! Уйди от меня, убери руки! – её вопящее сердце в груди совершает немыслимые перевороты. Всё, что копилось в ней с тех самых пор, сейчас сжимается в один кипящий и агонизирующий комок боли, разочарования и безнадёги. Внутри раздаются вопли и вой.
- Это ты! Ты всё испортил! Вытирал об меня ноги! Ты! Ты сломал мне жизнь! Урод!
Нет сил отвечать, всё потеряло смысл.
Если достаточно долго бить лежачего…
Может произойти что-то страшное.
Тяжесть смешалась внутри с болью, теплом, ненавистью, виной и ощущением несправедливости. Только крики внутри и шум в голове.
Обе его руки на её плечах, переползают к шее. Словно нежно. Трясутся. Притягивают к себе, сжимают её шею не позволяя дышать. С любовью, грустью и невозможностью всё исправить, открыть ей глаза, отдать ей свою любовь и залечить нанесённые раны. И вместе с тем – с ненавистью и ощущением несправедливости.
Поверь мне. Доверься. Почему же ты уходишь? Почему ты не веришь? Ведь я говорю правду…
Сначала она толкает его, не в силах что-то сказать, выкрикнуть.
Её руки, дрожа сжимают его запястья.
В этот последний миг, они по-настоящему вместе.
По-настоящему близки, как раньше.
Как никогда.
Она не может сделать вдох. Он перестает дышать вместе с ней. Её руки всё сильнее стискивают его, и вот, начинают слабеть. Дрожь лавиной сотрясает его тело. Он едва стоит. Колени трясутся. Он целует её.
Словно засыпая, её глаза закрываются.
Всё рушится.
Трещат плотины.
Рёв падающих вод.
Нет мира.
Её нет.
В руках.
Пустота. Вокруг пустота. Лишь он сидит на полу держа её на руках, словно убаюкивая. Такую хрупкую, беззащитную, красивую. Стихи мертвых поэтов о любви, выглядели бы именно так, если б могли принять форму человека. Такой она была в его воспоминаниях. Именно такой она и останется в них навсегда.
Мягкое тепло исходило от неё, а сам он превращался в холодный камень. Снаружи его тело сгибалось под тяжестью озноба. Внутри, всё замерло в безвоздушном пространстве, где не в силах раздаться вдох. Время закончилось.
Порой оно столь беспощадно и безжалостно, не оставляя шанса, гонит нас по дорогам, к целям, что ведомы только этому, единственному, рукотворному судье. Он был создан людьми в попытке обуздать хаос, но порой, лишь потворствует ему.
Сейчас, река воспоминаний уносила Пробудившегося против течения времени. Куда-то далеко отсюда, в то время, когда мир обладал красками, чувствами и смыслом.
Их первое знакомство, такое многообещающее. Двое, задерживая дыхание, погружаются в омут чужой души. Их мысли объединяются, вот они заканчивают фразы друг за друга. Всё больше доверяясь, запускают новые крючки объединяясь. Так рождается самое настоящее, неподдельное тепло. Быть может потому оно так дорого, и потому цена его так высока.
Едва знакомые, но уже столь близкие, они забывают об осторожности, находя всё большее сродство. Они одинаково видят мир, но что важнее, одинаково воспринимают вещи, а может, им только так кажется?
Я люблю тебя!
И вот впервые, кто-то ощущает укол.
Но это не важно. Ведь есть что-то, куда более важное. Не он и не она, но кто-то, что-то третье, что образуется только от их единения. Что-то действительно настоящее. Они сближаются, чтобы вдохнуть в это жизнь.
Так рождается боль.
Словно кидая камни в глубокий колодец, ни один из них не верит, что она, однажды сможет их переполнить.
Так рождается холод.
Всё столь же общие, они покрываются льдом. Как ледяные статуи, никто уже не в силах протянуть руку навстречу.
Так рождается молчание.
И в этой тишине, им больше нет понимания. Им нет слов. Суфлеры разошлись, оставив их в тишине, где все актеры позабыли текст.
Я люблю тебя?
Так умирают чувства.
Когда гибнет их дитя, родители не в силах сдаться, даже если надежды нет. Агония этих двоих длиться долго, вот, кажется, уже целую вечность.
Так рождается злоба.
И даже в попытках вести себя как прежде, они находят только непонимание, где лишь две спины, молчаливо смотрят друг на друга. Но они еще вместе, еще помнят. Еще хотят что-то вернуть.
Так рождается обида.
И каждый хочет найти причину, совсем не обязательно в другом. Они ищут эту причину и в себе. Но почему же твой взгляд такой холодный? Неужели, всё это нужно только мне?..
Я не люблю тебя…
Так умирает сострадание.
В тишине и холоде. В одиночестве. Каждый из них остаётся сам по себе. От чего же так больно видеть твоё лицо? Они пытаются. Вот только слишком много крови пролито.
Так рождается недоверие.
Где каждый ищет уготованный нож. Где каждый ждет боли. И сам готов нанести другому рану.
Так умирает нечто большее.
И они чувствуют, как ноют их раны, что были когда-то получены. Чувствуют пустоту, утрату.
Так рождается скорбь.
Я столько ран нанёс тебе. Я столько шрамов получил. Если не осталось кроме злобы и боли ничего…
От чего же мне больно вместе с тобой?
Я всегда буду тебя любить.
Так рождается понимание.
Пропитанное муками, кровью, слезами, усилиями, скорбью, беспомощностью и тишиной.
Словно пытаясь вырваться из-под толщи воды, лёд начинает осыпаться с него. Его губы размыкаются.
-Нет. НЕТ. Всё не может закончиться так!
Время – беспощадный судья.
Судороги искажают все его движения. Он бережно кладёт её на пол рядом с собой, будто боясь, что она может рассыпаться. Какие-то лихорадочные воспоминания фрагментов прошлых жизней (его ли?) подсказывают, что нужно делать.
-Потерять тебя навсегда!? НЕТ!
Кладет ей руки на грудь, нажимает, пытаясь достучаться до сердца. Отдаёт ей дыхание, которое так глупо забрал прежде.
-Пусть лучше ты будешь меня всю жизнь ненавидеть и причинять боль. Я не могу тебя потерять. Никогда не смогу.
Он продолжает попытки. Устают руки рассыпаясь мелкой дрожью. Слёзы пытаются закрыть ему глаза, остановить его.
Она открывает глаза в момент, когда он отрывается от её губ. Его руки застывают, не успев совершить нажатие. Сквозь пелену, он не видит её лица. Только слышит её кашель.
Время – беспощадный судья.
Но сегодня – он благосклонен.