Скоро-скоро, в ночь на 13 февраля 2021 года наступит год быка. А я так и не узнала, чем закончилась история мышки, доводившая меня до слез.
Самое горькое время моей жизни – детский сад. И ведь что ранило больней всего, о детском саде я мечтала, как ни о чём другом в жизни. Мечта «поступить когда-нибудь в детский сад» отравляла своей несбыточностью мое повседневное существование. Вечерами мы с папой, пока мама мыла посуду, шила, штопала, подметала и занималась прочими женскими делами, гуляли по нашему городу, заглядывая сквозь решетки заборов в детские сады с верандами, грибками, качелями, песочницами, горками и прочим детским инвентарем. Папа твердо обещал (ему твердо обещали), что в детский сад я пойду не позже следующей весны, еще даже до того, как мне исполнится пять лет. И я пошла, когда до пяти лет осталась неделя. Помню до сих пор иссиня морозное весеннее утро с хрусткими корочками льда на асфальтовых проталинах. Мама накануне, шила мне фартук с оборками, как на иллюстрации в книжке Чуковского. Я в этом наряде комплексовала. «Потому что нельзя быть на свете красивой такой» – эти строчки, тогда еще не написанные, исчерпывающе объясняют причину моего душевного дискомфорта. В группу я вошла, как Наташа Ростова на первый бал. Все на меня уставились. Один мальчик так и замер с козявкой, вытащенной из носа. Через секунду он озвучил осенившее его предположение, шепеляво, как умел:
– Ты артишка?
Слово «артистка» мальчик не выговаривал, но был настоящим мужиком, потому что сразу предложил мне жениться на нем. Девочка Таня подошла и потрогала мой фартук. Молча. Я не знала еще, что Танины суждения будут влиять на мою жизнь, по крайней мере, следующие тридцать лет, но сразу поняла, что облажалась с нарядом, и с криком «Сними его!» бросилась вон из группы, догонять маму. Фартук сняли. Банты сорвала сама, растрепала волосы, измазала соплями рукава и как будто бы влилась в коллектив. Полтора года в детском саду я оставалась белой вороной. Мои коммуникативные навыки и склонность к чтению стихов на публике воспитатели рассматривали как ресурс. Я выступала снегурочкой на утренниках в младших и ясельных группах. Однако те же воспитатели находили у меня признаки дебильности, которые проявлялись в неспособности есть рыбу хек ложкой. В самом плохом случае хек совпадал в меню с гороховым супом. Вечером воспитательница Клавдия Георгиевна говорила родителям, что меня надо лечить. У психиатра. Папа краснел, мама злилась. Мама не понимала, почему я не могу «прикинуться нормальной».
На очередном учебном занятии воспитательница заявила группе, что неба нет. Она имела в виду теологические небеса, на которых восседает седобородый Бог из сатирического журнала «Крокодил». Неба нет, и Бога нет. Но я-то уже все знала про настоящее, не божеское небо. Я вела космический дневник, куда вклеивала фотографии космонавтов. Услыхав, что неба нет, я стала возражать и по ходу дискуссии выложила всё, что мне было известно на тот момент об атмосфере и стратосфере. Шокированная Клавдия Георгиевна поставила меня в угол в туалете. Родителям рекомендовано было не витать в облаках, а заниматься воспитанием меня. Родители временно изъяли из обращения космический дневник. Отлученная от космоса, я пошла ва-банк – пользуясь навыками, полученными вне детского сада, стала приносить в группу и читать товарищам в тихий час толстую книжку про доктора Айболита, в которой описывалось животное Тяни-толкай. Клавдия Георгиевна не сдалась. Она побила меня моим же оружием – книжкой.
Я до сих пор помню обложку с мышонком, который катил колесо, сделанное из стебля одуванчика. Катил-катил да и потерялся в густой траве. Метания бедного испуганного зверька вызывали у меня неизменную реакцию: я плакала от горя. Книжка стала любимым произведением нашей группы. Клавдия Георгиевна усаживала деток полукругом на маленькие стульчики, сама садилась напротив и смаковала страдания полевой мыши, ожидая результата. Добившись желаемого, воспитательница предлагала коллективу высмеять меня. Ребятки говорили: «У-у-у-у, плакса, нюни распустила!» Экзекуция происходила по меньшей мере раз в неделю.
Занятая детсадовскими интригами, я не заметила, как пришло время идти в школу. В моей жизни, к счастью, не случилось больше ничего, равного детсаду по степени травмирующего воздействия. Благодаря педагогическим усилиям Клавдии Георгиевны, я вышла из детсада в жизнь с прививкой от идеализма и знанием, что все плохое когда-нибудь кончается, главное – не распускать нюни. Только одно меня беспокоит. Я до сих пор не знаю, чем кончилось дело: нашел мышонок дорогу домой? Сгинул в одуванчиковом лесу? Понимаю, что детская книжка должна заканчиваться по-доброму. Но все равно волнуюсь. Страсти по мышонку догоняют меня каждые 12 лет. А книжки той я так и не нашла. Не сама же воспитательница ее написала. Может, кто читал и расскажет мне, чем дело кончилось, хотя бы до завершения очередного года крысы.
меня утешит ваш лайк