/Воспоминания дедов 103-й десантной дивизии 1984-1985 годов в ДРА/
Воспоминания рядовых и сержантов 2-ой роты радистов-переносников отдельного гвардейского батальона связи 103-й ВДД. 1984-85 годы. И принадлежат только им. Автор не разрешает использовать текст статьи третьим лицам.
Кунар — это всегда предупреждение и повод написать завещание, хотя бы мысленно. Это рядом с Пакистаном. Но ни один нерв не должен дрогнуть на лице, только вперед!
Шли в тот раз, на МИ-8 вдоль ущелья на площадку десантирования. Первая пара села удачно, мы шли во второй паре. На высоте метров сто, обстрел из ДШК — крупнокалиберный пулемет — 12,7.Летчики сразу на снижение. Но нашу вертушку духи зацепили. Я как чувствовал, что будет что-то, или патроны кончаться или у вертолетчика в Союзе жена ушла. Это шутим мы так. Все примолкли, мысленно попрощались. Взрываться неохота. Хотя слава богу, что не ракета, шанс шмякнуться есть, и выжить. Летчики наши сделали что-то, мы падаем, но как-то постепенно. Похоже, лопасти не задеты, хорошая новость…
Упали с небольшой высоты, борт завалился на левый бок, дверь заблокировало, не выпрыгнешь. Рампа закрыта. Эвакуировались через кабину летчиков, сгоряча я ничего не чувствовал.
Сказка, — все живы, опять везение, невероятное? Нас одиннадцать десантников и три летчика. Папа ротный — капитан Сазонов, головой ударился, потерял сознание, но дышал. Косте сломало ребра, так что они торчали наружу. Сидел по правому борту. Улетел, ударился о бак, сознание не потерял. Вдобавок перелом ноги. Первым вытащили ротного, потом бедолага рядового Костю, затем раненного штурмана.
Штурман ударился головой, был уже без сознания. Сверху обстрел из того же ДШК. Быстро всех эвакуировали, укрылись за камнями, вытащили оружие, радиостанцию. Посмотрел я зрачок ротного — живой. Летчик —живой. Костя — живой, рёбра наружу торчат, орёт от боли, плачет. В аптечке промедол, для таких случаев. Иголка закрытая колпачком и пластмассовая капсула. Сняли колпачок, выдавили капсулу и впендюрили Косте внутримышечно инъекцию, прямо через одежду. Действует часа три. Как раз хватило на переход по горам до точки. Летчик — командир экипажа вертолета, сказал, что пока папа Сазонов в сознание не придёт, колоть ничего не будем.
Вертолетчики связались со своими, указали координаты, вызвали вертушку. Ми-24 сопровождали десантирование. Расчищали площадку, оказывали огневую поддержку. Сообщили им обстановку. Они сообщили, что на высоте 800 метров есть площадка, откуда могут забрать наших раненых. Понесли папу, Костика. Штурмана, летуны откачали, пришел в себя, шел сам. Часа через два добрались до площадки, глядим вертушки летят. Загрузили раненых. Капитана Сазонова так и отправили без сознания. Мелькали мысли, что командира мы больше не увидим, горечь, и никаких чувств за себя, тишина в мозгу. Разобрали папины патроны, пригодятся, ему не надо…
Борт улетел, мы отправились на выполнение задачи. Всё четко, каждый знает, что и как? Этот правый хребет, этот левый, эти посредине. Выходит, на блок рота, взвод. Делишь взвод. Те прикрывают, эти уходят.
Поработали, почистили район. К вечеру вышли на место.Почкму я устал, странно? Блокировали район вертолётной площадки. Вечер. В горах темнеет быстро. Надо ждать утра. Переночевали. Утром просыпаюсь, правую ногу согнуть не могу. В чём дело? Яшка, мой дед ножом вспорол мне комбинезон. Глянули, охренеть, нога распухла так, что смотреть страшно. Как потом оказалось, раздроблен внутрисуставной хрящ. Вчера удар был в вертушке и вот только теперь нога распухла, а я ходи по горам весь прошлый день.
Прилетели вертушки, сели, забрали нас. Меня доставили в Кабульский госпиталь, сделали рентген, а понять, в чём дело, не могут. Хрящ не показывает. Майор, земляк с «Красной гвардии», шепнул:
— Я тебя в Союз отправлю, боец.
— Зачем в Союз, я молодой еще? Не надо мне в Союз.
— Вот ты какой, ну смотри, десантник…
Находился в госпитале я вместе с капитаном Сазоновым. Я кайфовал, рядом командир и живой, снова везение? В палате нас человек шесть, и все лежачие. Лангету мне одели, костыли дали, наступать на ногу запретили, и через два дня, спасибо земляку, сдержал он слово, отправили в Ташкент, в ОВГ—340 — окружной военный госпиталь.
Вот я и в Союзе, неужели все? Может верно и не надо мне обратно? Ладно посмотрим, надо ногу сперва восстановить.
Красивое место, всё в зелени, тутовник растёт. Там врачи посмотрели, тоже определить ничего не могут. Стали ногу сгибать, выскочил внутри сустав. Я как заорал, думали верблюда режут. Прямо там же, в перевязочной, делали операцию под местным наркозом. Обкололи ногу, зафиксировали, разрезали, вытащили кусок хряща. Майор Гусаинов, хирург, написал диссертацию по этой теме. Сказал мне:
— Хрящ ерунда, нарастёт. Жестко следи, чтобы на ногу не было нагрузки. Отвоевался ты похоже, десантник.
Замотали мне опять лангету, дали костыли, и сказали две недели на ногу не наступать, держать на весу. Три недели я «летал» на трёх ногах под неусыпным наблюдением врачей. Гусаинов занимался мной вплотную. И только через 1,5 месяца дело пошло на улучшение. И тут я понял, что жестко хочу обратно к пацанам, в родную роту! Я же блин неубиваемый, только в Афган, в родную 103-ю дивизию…
В палате с дедами — штабистами, офицерским составом, такие были зануды, лежал боевой капитан. Классный мужик, хохмач, весь израненный, исполосованный, не сегодня-завтра операция, но с таким чувством юмора, что мы угорали с хохота. Штабисты не понимали его юмор, не доходило им, шутит он или нет? А он такие трюки отмачивал.
Просыпается, например, утром, палец в ухо засовывает, трясёт его, и бормочет громко:
— У, зараза, надо было тебя прибить вчера, когда по стенке лазил. Всё-таки залез в ухо подлое насекомое, вылазь, кому сказал?
В палате все понимают, что речь о таракане. Проходит какое-то время, выходит капитан в коридор, объявляет:
— Все на кино! Только так, открыли дверь, закрыли, следующий…
Подходим, открываем дверь на ширину руки, и смотрим, как штабист спасается от тараканов. Прямо на лицо спящего тылового полковника падает луч света, на голову его одета конькобежная шапочка. Шапочка застёгнута под подбородком на пуговку так плотно, что врезалась ему в шею. Лицо побагровело, щёки отвисли, рот открыт. Хохот стоял такой, что весь госпиталь сбежался. Спасался офицер от тараканов.
В нашей палате парень по ночам стонал так сильно, что никому спать не давал, а потом ещё начинал орать от боли. Мы ничем не могли ему помочь. И тут, Саша с Алма-Аты предложил:
— У меня мама медик, папа медик, давай я тебе укольчик сделаю, сразу успокоишься.
Думали, лекарство введёт, а он водку набрал в шприц и ему в вену. Смотрим, через пару минут затих парень, успокоился.
Потом из других палат приходили, просили, дать «лекарство от боли». У Саши за неделю уходила бутылка водки.
В госпитале, были два летуна с Ферганы (транспортная авиация). Говорят, много повидали, но это, видели у вас на физподготовке. Рассказывают. Спортзал. Заходит подразделение десантников. Только старший дал команду: — «Отбой», — все попадали, где стояли. Рухнули и тишина. Через время, команда: «напра-во». Все как один поворачиваются направо. И через несколько секунд раздаётся мощный храп…
Продержали меня в госпитале около трёх месяцев. Гусаинов сказал, если остаешься ещё, будем давать инвалидность.
— Какая инвалидность?! Отправьте меня в часть!
— Какая часть? Спятил солдатик?
И, медсестре строго приказывает:
— Готовьте документы. Кулаб… Михаила в Союз!
— Какой еще Союз? Я к своим хочу! В Афган отправляйте, откуда взяли! В Кабульский госпиталь. Оттуда я к своим пешком дойду! — попытался схитрить я…
Продолжение: Возвращение из Ташкента в Афганистан в 103-ю ВДД
© Александр Елизарэ
Купить роман >>> "Рядовой для Афганистана"
Вам может быть интересно:
Благодарю за 👍 ! Подписывайтесь на канал Елизарэ-Фильм Делитесь в Соц.Сетях! Комментируйте, буду рад ответить на ваши вопросы.
