Юра выбрал себе самый отдалённый участок, в тридцати километрах от посёлка. Смола здесь текла лучше, но немногие смельчаки отваживались забираться в такую глушь. Стёжка, разделявшая участок надвое, тянулась три километра, уводя в сокровенные лесные дали и обрывалась в овраге, на просторной поляне, надежно, как тайна, спрятанной в самом сердце тайги.
Раньше крестьяне ездили сюда верхом на лошадях. Теперь - пешком, а зимой - на широких самодельных лыжах.
Издавна это место, где будто из самого воздуха, пропитанного запахом смолы и трав, рождались поверья и легенды, называлось Сенокосом.
С двух сторон поляну стерегли поросшие травой хребты, похожие на две гигантские берлоги.
Светлый ручей с песчинками, чистыми, как бесчисленные мелкие жемчужинки, делил поляну пополам. На берегу веселого маленького притока суровой реки, круглый день рассказывающего сказки деревьям на своем беспечном журчащем языке, возвышалась избушка. Прочная, с вечным фундаментом из дуба, она простояла уже века два.
От одной стены избы к другой тянулись дубовые нары. Больше в ней не было ничего, кроме маленького столика и буржуйки.
Был у Юры и участок поблизости, как он говорил "про запас" и заглядывал сюда не часто. Ни смолы, ни опасности, ни впечатлений - пустая трата времени, короче...
- Отчаянный ты человек, Юрка, - удивлялся Юра Голичанин. - Знаешь какая слава о той избушке идет?
Юра Голичанин избушку эту никогда не видел сам, его участок находился недалеко от поселка, но много слышал о ней.
Вечером он подолгу курил старую трубку и рассказывал постояльцам то, что слышал от отца и деда.
Мимо плыли над тайгой облака, и проносились от истока к устью холодные воды Усолки.
- Раньше в Нижнем жил барин, - медленно выпускал дымок Юра Голичанин. - Летом он посылал своих людей на Сенокос косить сено. Там они и оставались на ночлег. Пока не скосят траву, не высушат сено, да не сложат в стога - не возвращались.
А зимой они забирали его на санях. На телеге через ручей не проехать. Вот и приходилось ждать, когда стукнут морозы и ляжет снег. Как-то вечером работники сели за стол, разломили хлеб. И один из них уронил крошку на пол, - вкрадчиво продолжал сибиряк, провожая взглядом облака. - И вот легли они спать...
Рассказчик понизил голос, обещая неожиданную развязку.
- Вдруг ночью раздался голос. "Подними крошку", - Голичанин понизил голос, пытаясь передать интонации и тембр невидимого ночного гостя. - Работники испугались. Но каждый решил, что это ему почудилось, и никто не шелохнулся. Тогда в темноте снова раздался голос "Подними крошку", - повторил Голичанин с теми же интонациями. - Мужики зажгли лучину, отыскали на полу крошку, и бежать.
Юра слушал своего тёзку и усмехался одними глазами. Голичанин рассказывал с такой верой в истории, которые передавали в Нижнем из поколения в поколение, что Юре не хотелось обижать его своим недоверием.
- Это мне дед мой рассказывал, - заметил Голичанин усмешку, скрытую в морщинах возле глаз у приезжего.
Вероника ТУТЕНКО