Империя рушилась. Сотворённый некогда мир обращался прахом. Мёртвые реки облизывали вымирающие берега, а пустыни, раскалённые от бесконечных ударов солнечного диска, поедали необходимое жизненное пространство. Человечество сильно преуспело во всём. Будто его кто-то об этом просил.
Василий Иванович по старинке сам раздувал в печи крошеный трутовый огонёк и затем подкладывал для жару усохшие бычьи лепёшки. На добрую тысячу вёрст в округе одни скалы, редкие кусты, трава и глина. Если бы не быки, обросшие густым серым мехом, не выжить. Уже и не вспомнить, когда он выбрал эту жизнь. В голове всплывают события, налагаются друг на друга и разлетаются в степной пыли. Ошибка расчётов. Нельзя отрицать, его ошибка. Эти цифры, не верные, не точные, округлённые и сокращённые. Старт. Финиш. Его сына и трёх членов экипажа так и не нашли. Смерть жены. Скоропостижно. Долгие судебные разбирательства и признание его, Василия Ивановича, невиновным. Хотя уж кто, как не он. Работа была брошена. Ему тогда в бюро чуть ли не каждый пожал руку. «Классный специалист, отличный работник, прекрасный учёный,» - без конца твердили эти идиоты. Ох, как же ему хотелось в ту самую секунду вцепиться кому-нибудь из них в глаза и… Но он мирно ушёл. Пару лет провёл с постаревшей до дряхлости матерью, а когда проводил и её, продал городскую квартиру, дачный домик и сбежал ото всех в степь. Это его ссылка.
Чайник вскипел, и тонкая струйка белого дыма завилась в чуме. Сравнительно недорого, для столь уютного жилища. Денег хватило на него, пару яков и лошадь. Пепельно-серое небо рассыпалось, наполняя жизнью умирающую землю. Под шум дождя хорошо спалось, но дрёму прервал шум мотора. Василий Иванович протёр глаза и вышел на воздух. Вездеход цвета хаки не сулил ничего хорошего. Когда во дворе твоего дома появляется армейская спецтехника, становится очевидно, что одним чаем не отделаться. Двое крепких мужчин и этот, до странности знакомый щуплый паренёк стояли теперь возле отшельника.
- Вы помните меня, я - ваш бывший ученик, ныне работаю над важным правительственным проектом и хотел бы видеть вас в числе его создателей.
Ученик… Василий Иванович старательно отстранял много лет все мысли о прошлом, а уж одного из тысячи учеников он никак не смог бы вспомнить.
- Да, конечно, только имя твоё я позабыл, не обессудь, - солгал Василий Иванович. Ложь пришлась по вкусу.
Ученик стал долго и весьма заумно разъяснять все детали дела. Ясно было, что людей на Земле чересчур много, что часть из них следует переселить на ближайшую обитаемую планету. Экспедицию планируют на пятьдесят девять лет, а за раз хотят переправить чуть ли не треть всех жителей планеты. Вот и напрягается всё мировое учёное сообщество. Выделяются немыслимые средства, а всех пригодных к работе настоятельно просят вернуться.
Паренёк, оказавшийся мужчиной средних лет, всё болтал о спасении рода людского, а Василий Иванович только и думал, как бы зайти в чум, укрыться и забыть о них. Эти ведь даже внутрь не зашли, выходит - не гости и уважать их не за чем. Где-то, вроде справа от входа, ружьецо было. Но воины не имели терпения и не принимали отказа. Чум остался стоять посреди степи, яки и лошадь вольно паслись у дома, а Василий Иванович ехал в родной НИИ. «Только бы не сбежали» - думал он о своей животинке.
Как бы это ни было странно, здание, коридоры, кабинеты, комната отдыха - всё осталось практически без изменения. Люди любят мечтать о космосе, но, по неведомой причине, даже слышать не хотят о нуждах науки, которая его изучает. В студенческие годы этого тучного мужчину, выходящего из лаборатории, все звали Бочонком. Ныне ему стоило бы присвоить звание Цистерны, ведь он, казалось, не умещается даже в самом себе. Бочонок расцеловал Василия Ивановича.
- Дружище! Сколько лет!
- Да, не мало. – не проявляя никакого интереса сказал Василий Иванович. Ему хотелось поскорее уединиться среди своих чертежей в стенах, недосягаемых для чужого взора, но Бочонок не отпускал. Он плёл что-то о научном прорыве, сверхскоростях, двигателях, неописуемой сложности предстоящей работы. Он не забыл напомнить и о том злополучном дне.
- Хватит! – вырвалось у Василия Ивановича. Покой. Ровное дыхание. С закрытыми глазами он преодолел коридор, как вдруг услышал знакомый голос. Женщина. Много моложе него, но всё же не молодая. Гусиные лапки забились в уголки глаз, взгляд усталый, немного тусклый, небольшая морщинка на лбу - свидетельство хмурости или вдумчивости. Она ведь здесь. Значит и правда умна, хотя кто сейчас не профессор. Тут он вспомнил её. Лёгкая интрижка с первокурсницей, слёзы, крик. Как давно это было? Сколько сейчас тому орущему свёртку в её руках?
- Как твой сын, Полина?
- Наш.
- Наш. – «Он никогда не был моим!» - думал про себя Василий Иванович, но всё же это хорошо, что у него есть наследник, может он даже уговорит его заботиться о яках.
- Васенька чувствует себя замечательно, он готовится к полёту, сейчас проходит стадия подготовки, но потом именно он будет пилотировать твой корабль.
Только тут до Василия Ивановича дошло, зачем его в действительности выдернули из уединённого обиталища, к чему был весь этот фарс с набором учёных и невиданной программой. Дурни просто не разобрались в его чертежах. Старый проект планеты-космического корабля, мечта, нарисованная на бумаге. Тогда на эту авантюру просто не хватило бы денег, рабочих рук, технологий, но теперь, по-видимому, всё то появилось. Нашлось всё, кроме мозгов, и его дряхлый стариковский разум выкопали из могилы, вернули с того света.
Работа действительно была серьёзной. За год у Василия Ивановича выпали остатки волос, а усы стали белыми, как снег. «Это радиоактивное отравление, не иначе», - говорил он себе каждое утро, подходя к зеркалу. Он жил теперь с Полиной и Василь Василичем - своим сыном. Васенька, несмотря на всю свою учёность и спокойствие, присущие людям, отвечающим за многие жизни, при первой встрече всё же хлестанул отца по лицу, выбив при этом ему один зуб. Но всё сгладилось. Теперь их всех называли не иначе, как семья, а его и Полину - мужем и женой, хорошо хоть не новобрачными.
Бочонок был непосредственным начальником Василия Ивановича, а сам проект осуществлялся не столько за счёт казны, сколько за деньги Ученика. К несложной иерархии старый учёный привык сразу. Его никто особо не донимал, платили хорошо, а секретность он научился соблюдать ещё со времён аспирантуры.
Так минуло три года. Всё было готово. Удивительно, как же быстро могут построить корабль столь гигантских размеров люди, вдохновлённые не только звонкой монетой, но и желанием быть причастными к прорыву. Испытания проходили успешно. После заключительного в кабинет к Василию Ивановичу пожаловал Бочонок.
- Я вас сердечно поздравляю, дружище! Этот корабль - будущее всего человечества, и более того, наше с вами настоящее! Это же надо умудриться так точно спроектировать столь сложный механизм.
- Это не только мой труд, многие учёные внесли не меньший вклад…
- Не прибедняйтесь, ваша работа чрезвычайно значительна и потому я вынужден спросить, не совершили ли вы на этот раз ошибки, мой друг, - лицо Бочонка вдруг изменилось. Он нахмурился, голос стал на пару тонов ниже, а обширные толстые ладони сжались в кулаки, - Да, мне известно, что это ваша ошибка тогда всех погубила, а ты смылся. Тебе ничего не предъявили, ведь ты сына потерял. В этот раз, если хоть что-то пойдёт не так, лишишься головы.
Голова Василия Ивановича раскалывалась. Уже которую ночь чёрные, непроходимые мысли одолевали его. В очередной раз очнувшись в холодном поту, старик все же взялся за расчёты. Сызнова. С самой первой строчки. Впалые, отягощённые мешками глаза бегали по строчкам расчётов, перепрыгивали от цифры к цифре, от чертежа к чертежу, до тех самых пор, пока не вцепились в ошибку. Василий Иванович сам не заметил, как уснул. Или это был обморок? Его разбудила жена. Она улыбнулась и, указывая на экран, весело заметила:
- У тебя здесь ошибка, мой гений.
На мониторе высвечивалось множество «эээээээээээ…» посреди одной из строчек расчёта. Василий Иванович понял, что она не заметила и только посмеялась над его трудоголизмом. Часы показали полдень. Следовало понять, какое сегодня число, но это совсем не утешило конструктора. День вылета. Корабль ушёл с космодрома в шесть утра. Ему не хотелось этого видеть.
- У тебя есть радио? – спросил он Полину, опуская голову на стол.
- Есть, на кухне, принести?
- Если не трудно.
Переключатель поймал станцию. Голос диктора передал: «…взрыв нового космического корабля, унесший жизни…». «Хорошо, что она не слышала. Странно, однако, что за мной не явились». Суматоха около НИИ всё подтвердила. Не полетят теперь земляне исследовать неведомые просторы, не ступят на неизведанные планеты, возможно, даже не выживут. Их время ушло, хотя они, занятые повседневными делами, политикой и войнами, пока ещё этого не понимают. Для них это очередной взрыв очередного корабля, но факт был в том, что это начало конца всего человеческого космоса. Уже подходя к кабинету, Василий Иванович ощутил на плече крепкую руку. Мужчина в чёрном костюме оказался следователем.
Допросы. Долгие часы ожидания, переводящие учёного то в ранг подозреваемого, то в разряд подсудимого. Слушанье. Без камер. Закрытое. Только свои. Её не было. Сейчас она, должно быть, уже скорбит о погибшем сыне, как и многие другие. Ученик винил Бочонка, Бочонок валил всё на Василия Ивановича. Дело могло затянуться, но многочисленные учёные встали на сторону старика. Бочонок уехал в наручниках. Ученик лишился денег и растерял с пол сотни влиятельных друзей, а Василий Иванович вышел из зала суда свободным человеком. У подножия лестницы он переглянулся с сильно постаревшей женщиной в чёрном. Она не подошла.
Лай собак разбудил Василия Ивановича. Ломано говорящий по-русски мужчина окликнул живых в чуме, спешился и, не дожидаясь ответа, вошёл. Струйка белого пара взбегала к небу. Горячий чай северных трав прогревал и подталкивал к беседе. Путник улыбался, много болтал, чаще на своём. Говорил об оленьем стаде, которое уж который день без устали гнал по снегу, похвалил хозяйских яков, подивившись, как столь прихотливый зверь не перегревается в пору летней жары, оставил немного сушёного мяса, как вдруг, уже наполовину выбравшись из жилища, вгляделся в изъеденное морщинами лицо старика.
- Ты же учёный? Шибко умный человек! Космос строишь, я тебя разок по новостям видел. А чего теперь не строишь?
- Сломался космос.
- Это как это? – удивился оленевод, – кто ж его сломает?
- Я, – выдал учёный.
Оленевод рассмеялся. Шкура закрыла вход. Крошечный огонёк бесновался в печи, пожирая единственно целый остаток сухого топлива. Мир переживал новые потрясения. Космос оставался непокорённым.
Цикл рассказов "О конце", рассказ первый.