Недавно не стало одного из самых запоминающихся актеров советского кино - Валентина Гафта. Ему и посвящаются эти строки.
Есть актеры замечательные, талантливые. Их смотришь, признаешь за ними одаренность, хвалишь даже - но душу они как-то не трогают. Несмотря на всю безупречность их игры и привлекательность внешности, они почему-то остаются далекими и чужими.
А есть актеры другого рода - в них есть и шероховатости, и изъяны. И внешность неидеальна, и актерская игра далека от того, чтобы с придыханием сказать: "Это гениально", но их всё равно любишь безоговорочно и считаешь близкими и родными. Вот Валентин Гафт как раз принадлежал к этому разряду редкой, уже исчезающей породы актеров.
Что бы ни делал на экране или на театральной сцене Гафт - от него невозможно было оторвать взгляд. От некоторых из его ролей я был в восторге, другие мне не нравились категорически, но не смотреть на Гафта я не мог.
Про таких как Гафт можно сказать "характерный актер". Он не умел играть "проходные" роли. Каждая его актерская работа - это запоминающийся индивидуальный образ, который навеки отпечатывался в памяти.
Из всех ролей, сыгранных Гафтом, две моих самых любимых - это ветеринар Сидорин в фильме "Гараж" и полковник Покровский в "О бедном гусаре замолвите слово". В этих образах Гафт сумел поразительно точно передать всю остроту внутренней борьбы между порядочностью и внешними обстоятельствами, которая присуща в той или иной мере каждому человеку. А уж как органично на Валентине Гафте сидит гусарский мундир - об этом и говорить не стоит! Он и сам весь был как будто из другой эпохи, где слова честь и достоинство хоть что-то да значили.
Являясь большим поклонником актерского дарования Гафта я - каюсь - совсем не люблю его эпиграммы. Мне даже странным кажется, как из-под пера этого, несомненно, доброго человека вышло столько злых строк. Чего стоит только сравнение Татьяны Дорониной с духами "Шинель", которые накапали в щи. В этом, может, и есть доля правды, но вышло зло.
Клубника в сметане - Доронина Таня.
Другого ты в ней не ищи.
Ляжет в постель иль на сцене как встанет,
Как будто «Шанели» накапали в щи.
Хотя, не думаю, что это было преднамеренное желание задеть, а тем более унизить. Скорее, это такое вот врожденное едкое остроумие, остроту жала которого врял ди сам Гафт осознавал до конца.
