Предыдущая глава (начало) смотри:
Илларион ясно помнил дождливый сентябрьский день, когда профессор, возглавлявший кафедру Истории церкви, вызвал его к себе в кабинет. Он закрыл дверь, трижды повернув ключ в замке, и пригласил присесть.
- Долго ты работал над сим произведением? - спросил отец Порфирий, выкладывая на стол итоговую работу Иллариона.
- Месяц,- ответил тот.
-Ты, наверное, думаешь, что сказал новое слово в церковной истории?!- иронично спросил преподаватель, перелистывая лежащий перед ним рукописный труд.
- Нет, но я думаю что…
Отец Порфирий перебил начавшего речь студента резким высказыванием:
- А я думаю, что это - труд рядового гимназиста, помпезный и самодовольный! Ты мне прикажешь это ректору нести?! С какой рецензией? В наше время, когда дух революционного бесчинства повсюду, ты захотел сделать его обителью Духовную академию?!
Единственное, на что могут повлиять твои слова, это на то, что тебя отчислят! Твоё будущее сейчас зависит от этого малограмотного опуса. Но и то ладно - пожертвовать своим будущим. В этом есть некоторое благородство. Но ради кого, ради чего? Ради собственного тщеславия! Вот я, дескать, какой умный, вижу все ваши язвы. Нет бы, решил эту проблему! Программу бы составил по борьбе с формальностью и омертвением веры, мы бы её в Священный Синод направили…
- Но это же фарс!- воскликнул Илларион. – Какую программу?!
- Да, это фарс! – изменившимся тоном продолжал отец Порфирий. -Но ты тоже в своей работе не показываешь выхода. Церковь существует в огромном государстве и ей надо управлять. Иначе мы превратимся в раздробленную кучку самостийных проповедников. В церкви должно быть единство как внутренне, так и внешнее, и формальное и содержательное. А как сделать веру живой!? А вот придёшь ко мне через двадцать лет, тогда и поговорим! А пока ты бойкий неофит, тебе и море кажется по колено. Посему я эту ересь порву, а ты мне за три дня перепишешь работу на другую тему.
Илларион отрицательно помотал головой.
- Пойми, - пожилой преподаватель встал с кресла и медленно прошёлся вдоль кабинета. – Будь на моём месте другой, он бы уже дал ход внутреннему разбирательству. Но я не хочу портить тебе жизнь. Таких, как ты - единицы. И если ты, уже не молодой, но дурной и отчаянный, загубишь своё будущее ради этих не самых глубоких мыслей, я себе этого не прощу.
- Нет, - сказал, вставая, Илларион. - Отдайте мне мою работу.
- Зачем? Кому ты собрался её показывать?
- Никому. Это наивно звучит, но она важна для меня. Хотя бы не уничтожайте - это единственный экземпляр.
- Ладно, пусть хранится у меня. – Профессор открыл ящик стола, положил туда работу и запер его на ключ. – Так пойдёт?
- Да, - угрюмо ответил Илларион. Он стоял с опущенной головой и чувствовал себя мальчишкой, которого отчитали за очередную шалость.
- Неужели нет никакого выхода? – вдруг спросил он преподавателя.
- Есть только один - будь верным церкви и добрым пастырем, делись с другими своим духовным опытом. И помни слова Иоанна Златоуста: «Ничто так не разъединяет церковь, как властолюбие; ничто не возбуждает так гнева Божия, как разделение в церкви. Даже если бы мы делали самые совершенные дела, но разрывая единение, будем наказаны, как если бы мы разрывали тело Господа»