Родной дедушка у меня был один. Ну, были, конечно, ещё дедушка Лёня и дедушка Коля, но неродные (дедушка Коля - это папин отчим). Другой родной дедушка погиб во время войны. Он был военный и служил в Польше, но перед самой войной дедушка с бабушкой Клавой срочно вернулись на Родину: он ушёл на фронт, а бабушка осталась одна с малолетними детьми (моим папой и его братом).
Дедушка Вася на фронте не был, его вместе с бабушкой Валей и Авиационным заводом, где они работали эвакуировали в город Куйбышев, там они и жили до самой Победы, а потом вернулись обратно в Воронеж.
Дедушка женился на бабушке, когда ей было 16, а ему 38 лет, это был его второй брак и неудачный, как считала бабушка, потому что её раздражало в дедушке всё: и что он говорит, и что он делает. "Васяяя, ну что ты говоришь-то?!... Васяяя, ну что ты делаешь-то?!"- её голос дрожал от раздражения и досады. Конфликты возникали на ровном месте и дедушка, как мог пытался их сгладить, но бабушку очень трудно было сгладить, особенно если уж она начинала ругаться, и обстановка накалялась... Тогда дедушка покидал поле боя и, прихватив в прихожей верхнюю одежду и трость, уходил "подышать свежим воздухом" в Есенинскую аллею.
А вообще дедушка был очень добрым и спокойным, никогда не пил и не курил, и вёл здоровый образ жизни, и всегда делал утреннюю зарядку. И мне говорил, что хорошие девочки обязательно делают по утрам зарядку, умываются, чистят зубки и причёсывают головку "волосок к волоску". О, это я любила, потому что у меня была своя детская зубная паста, свой шампунь и своё вкуснопахнущее фигурное мыло (всякие там рыбки, птички, зайчики) И вообще ванная была моим любимым местом и убежищем на случай внезапной опасности, ну в виде медсестры, например, которая приходила делать мне уколы. Увидев её я быстренько хватала горшок и неслась в ванную, потому что мне срочно, ну очень срочно надо было покакать. Я садилась на горшок в надежде, что медсестре надоест меня ждать и она уйдёт, но мама, хорошо изучившая все мои хитрости, поднимала меня с горшка: "Сначала укол, а потом сиди хоть целый день!" И укол мне всё-таки делали, но на горшке потом сидеть уже не хотелось и я шла на кухню к дедушке, где он готовил борщ.
Борщ у дедушки получался не такой вкусный, как у бабушки Лёли и есть я его отказывалась. Бабушка Валя готовила, конечно, не хуже бабушки Лёли, но своими шедеврами баловала не так часто, как хотелось бы, потому что каждый день уходила на работу. Зато в выходные она старалась накормить нас повкуснее. Это были и голубцы, и картофельные котлеты с мясом и подливкой, и сырники, и вареники, и нежнейший паштет из говяжьей печени со сливочным маслом, и блинчики с мясом и творогом, и конечно же, пирожки, а по праздникам торт "Наполеон". Из всего этого я любила только голубцы. Супы мне нравились гораздо больше: с клёцками, с фрикадельками, гороховый с гренками или куриный с яичной лапшой, которую бабушка затирала сама и хранила в большой стеклянной банке. Есть меня никогда не заставляли, а только предлагали, не было никаких там "за маму, за папу". И я могла отказаться от чего-то или от всего сразу. Тогда мне давали просто тёртое яблочко.
Но любимая еда у меня всё-таки была... и это были яйца) Их я могла есть когда угодно и сколько угодно. И когда мама звала нас утром завтракать, я всегда спрашивала: "А что будет на завтрак?"
- Яйца.
- А сколько?
- Сколько - сколько... Десяток!
Но давали, к моему большому сожалению, только два.
После завтрака мы с дедушкой смотрели телевизор, и там почему-то в это время всегда показывали балет или оперу, ну, или пела Людмила Зыкина, которую дедушка просто обожал. Он говорил, что это великая певица и у неё много поклонников. Я спрашивала, а кто такие поклонники.
- Это те, кто поклоняются её таланту и преклоняются перед её творчеством! - объяснял дедушка.
- Поклонники - это те, кто сначала кланяются, а потом падают перед ней на колени! - хихикала я, карикатурно изображая, как они это делают.
Но мне-то нравились совсем другие песни... "Опять от меня сбежала последняя электричка и я по шпалам, опять по шпалам иду домой по привычке..." и вообще мне нравились все весёлые песенки Э.Хиля, или " Топ, топ топает малыш с мамой по дорожке..." в исполнении Майи Кристалинской. И как только папа включал магнитофон и начинала звучать любимая мелодия, я потихоньку надевала мамины розовые туфли с розочками на высоких каблуках и пробиралась к дедушке в комнату, пока меня не заметили и не вытряхнули из туфель. Потому что я ещё маленькая носить такие туфли и вообще у меня плоскостопие и я должна носить специальные ортопедические стельки, в которых мне было очень больно и неудобно ходить. Но мимо маминой обуви я всё равно не могла пройти равнодушно, ничего не примерив... Ведь они же такие красивые. Розовые туфли с розочками, как и многие другие подарил маме папа, он привёз их из командировки... Папа почему-то любил дарить маме именно туфли, а нам с сестрой по маленькой куколке. И этими куколками и вообще нашими игрушками была завалена вся квартира, и их даже отдавали нашей двоюродной сестре, на что я очень обижалась. Но дедушка говорил, что я не должна обижаться, потому что я будущая пионерка, а потом комсомолка, а они никогда не обижаются и всем помогают.
Я спрашивала, а кто такие комсомольцы. Дедушка объяснял, но поскольку я выговаривала не все буквы, то "комсомольцы" у меня получались "кашамольцами".
- КАШАМОЛЬЦЫ - это те, которые молят кашу... а потом её едят!) - смеялась я.
Дедушка опять начинал объяснять, кто такие комсомольцы, но так-то смешнее))
А ещё дедушка учил меня не бояться темноты. По вечерам у нас часто отключали электричество и мы с сестрой с визгом бежали к дедушке, пока страшное чудище не выползло из-под кровати и не схватило нас за ноги.
- Ну вот и хорошо, - говорил дедушка, - Сейчас будем играть в прятки.
- Никуда я прятаться не пойду, мне и так страшно, - ёжилась я.
- Никуда идти и не надо, я отвернусь, а вы отойдите немножко подальше и главное глазки закройте, я вас и не замечу. Ведь в темноте я только по глазкам и смогу вас увидеть, потому что они сверкают, как звёздочки.
Мы дедушке верили и закрывали глазки, и нам было совсем не страшно.
Дедушка умер, когда мне было 11 лет.