Сюжет: Задумал как-то мальчик Петрималь поймать деда Мороза и узнать, откуда он такой взялся – щедрый, богатый, добрый и везде успевающий.
Жанр: магический реализм | фентези | мистика
_____________________________________________
Задумал как-то мальчик Петрималь поймать деда Мороза и узнать, откуда он такой взялся – щедрый, богатый, добрый и везде успевающий.
Сгустились сумерки накануне Нового Года. В гостиной потушили свет, когда в камине уже догорали последние угольки. Желтые искры слабо вспыхивали в глубине серой золы, а мальчик Петрималь уселся закутанный в одеяло подле дивана и уставился на камин. Ждать пришлось недолго.
Вроде бы в дымоходе послышался шум, шуршание, скрежет. Что-то посыпалось.
Петрималь скинул одеяло, достал винтовку отца из стеклянного шкафа (он предусмотрительно зарядил ее сегодня после обеда). Петрим устроил оружие на подлокотнике дивана и прицелился в центр камина.
Ему пришлось около пяти минут слушать, как старик пыхтит, прежде чем тот появился. Но не в камине: дед отворил дверь черного входа на кухне, повозился там с минуту, и вышел в гостиную.
Петрим перевел прицел на кухонный проем, который как раз загораживала большая елка. Старик осторожно вышел из-за елки и застыл, увидев мальчика. Тот взвел курок. Борода старика не сбилась на бок, как ожидал Петрим. "Настоящая" – подумал мальчик.
— Ни с места, – шепотом приказал Петрим. Он указал ружьем в сторону лестницы. – Медленным шагом – на второй этаж. Первая дверь направо.
Дед растерянно взглянул на мешок. Мальчик кивнул, чтобы тот бросил его здесь.
Так они вдвоем добрались до спальни мальчика.
— Мои родители спят, поэтому тише.
— Что тебе нужно? Отдать тебе все подарки? Хочешь проверить, что тебе выпало на этот раз? – дед дернулся в сторону выхода, будто бы за мешком с подарочными коробками.
— Нет! Я только хочу все знать.
Мальчик нажал кнопку на ручке двери, та защелкнулась. Он сел на пол между дверью и кроватью с ружьем в обнимку. Ковер располагался только возле кровати, и ему пришлось сесть на голый холодный пол, но, похоже, его это не сильно волновало. Окно в детской было приоткрыто, и оттуда медленно и беспорядочно вылетали легкие и словно сухие снежинки. Хрупкая мальчишеская фигурка смотрелась неестественно вместе с громоздким железным опасным предметом – огнестрельным оружием. Сколько ему: десять, тринадцать лет? Хотя мальчик уже вытянулся по росту, его лицо еще не потеряло младенческой свежести и припухлости, особенно щеки и губы. Он мечтательно улыбнулся деду:
— Расскажи мне, кто ты.
— Я...
— Расскажи, почему даришь подарки. С какой вообще стати? Тебе нравится твоя работа?
Дед побледнел и снял вязаную шапку, почесал редеющие белые волосы.
Он начал свой рассказ после продолжительной паузы:
— Раз уж ты загнал меня в угол, парень, так и быть, слушай внимательно. Наша история ведет свое начало около пяти веков назад, когда один благородный мужчина по имени Ледлев откололся от не такого уж благородного рода, и основал собственное семейство. Он разорвал все связи со своими грубыми и невежественными родственниками, – дед помял шапку и метнул ее на прикроватный столик. Шапка зацепила сконструированный самолетик Петрима, тот упал с грохотом.
— Тише! – возмущенно проныл Петрим с детским надрывом, – Родители спят!
Дед кивнул и продолжил практически шепотом, голос у него был поддатливый и бархатный, как у пантеры:
— Тот мужчина, Ледлев, основал Холодную семью, чтобы подчеркнуть, что теперь все его потомки будут хозяевами своих эмоций, что они будут осознанными. Он всему научил своих сыновей, а те в свою очередь его внуков, – старик бросил усиленный взгляд на Петрима, а потом принялся вновь ходить по комнате.
— Его учение заключалось в следующем: дар жизни невероятен и огромен, но все человечество пренебрегает этим страшным долгом, и в итоге расплачивается страданиями. Левлев настаивал, что с малолетства каждый из нас должен приучаться отдавать дань дару жизни: думать об обделенных вперед себя, кормить голодных, отдавать последний кусок нуждающемуся, проявлять заботу и тревожность. На первый взгляд многим кажется, что это благотворительность – добро в направлении окружающих – но ничего подобного. Это просто откуп, чтобы расплатиться первее всех, и тогда уже, в будущем, зажить полностью свободно. Это естественный порядок, без которого не будет истинной свободы. И так поступаю я, как последний из Холодной семьи.
— Но мы все знаем тебя, как деда Мороза! – удивленно воскликнул мальчик.
— Мало ли как меня называют обычные люди. Санта Клаус, Эльф, Домовик, святой Николай… Вообще мое имя - Меррик. Ты пойми, я не жалуюсь на свою жизнь, но если твой вопрос касался...
Тут старик, как газель перепрыгнул два метра, минуя парня, и оказался у двери. Пока Петрим хлопал глазами, он стал рвать дверную ручку, чтобы выйти.
Петрим отвел ружье в окно и выстрелил в предусмотрительно открытую форточку. Старик тут же замер.
— Ты совсем спятил, мальчик?
— Забирайся под кровать, и чтобы не звука, – яростно шикнул мальчик. Быстро пошел и выключил прикроватный торшер, а сам лег под одеяло с винтовкой.
Ровно через тридцать секунд в темную комнату ворвался отец Петрима, в сползающих на трусы пижамных штанах, с голым худощавым торсом, с бешеным выражением лица, на котором светились белки глаз. Он обследовал все пространство детской (контейнеры с игрушками, окно, комод, шкаф с одеждой, кровать, дверь в кладовку) и, наконец, подошел к кровати, чтобы поправить одеяло.
— Петрим, ты спишь?
Петрим изображал спящего и причмокнул губами, как он это делал во сне.
— Петрим?
Тут за окном на соседнем участке взорвалась петарда, а через двадцать секунд еще одна. Внутренний двор соседа отсюда не было видно, только огни над крышей и подсвеченный дым. .Отец быстро подошел к окну и выглянул из-за шторки:
— Твою мать. Да он сумасшедший, – едко бросил отец сам себе, еще раз посмотрел на спящего сына и вышел. В течение пяти минут он шарился на кухне на первом этаже, что-то доставал из холодильника, мыл под раковиной, потом, судя по всему, ушел в спальню. Звуки затихли.
Петрим включил торшер и подал сигнал старику вылазить.
Дед умиротворяюще поднял руки и хотел начать извиняться.
— Да не тяни уже, рассказывай, а то так ночь пройдет.
— Хорошо, – дед собрал брови на переносице, вспоминая, на чем остановился. – Сынок, ты спрашивал, нравится ли мне моя работа. Так дело в том, что это моя жизнь, она складывается не лучшим образом, но, согласись, иначе никак. Механизм долга никак не обойти. Весь год я работаю, где придется, в основном в фирме моего отца, “Бокс-Фокс”, там производят разного рода тару и праздничную упаковку – от полиэтиленовых пакетов до элитарных шкатулок. А где-то месяца за три до нового года я трачу накопления на сотни и тысячи подарков. Упаковываю тоже за счет фирмы, очень удобно. Мне не нужно хорошее жилье, отпуск. Все что имею - отдаю. Такой принцип. Вести социальную жизнь мне тоже некогда. Свои сердечные заболевания, и остальные, по мелочи, я лечу, как и другие простые люди, в бесплатных клиниках для малоимущих. В Новый год я объезжаю всех, кого успеваю, и кого вспомню, чтобы вручить подарки. К сожалению, а, может, и к счастью, обычно в первую очередь вспоминаются адреса людей, которые показали себя добрыми и ласковыми. Но при недостатке времени я одариваю людей целыми кварталами, и тут уже признаться не присматриваюсь, кто и что заслужил. На самом деле мы работаем группами – кто с братом, кто с кузиной. Нас, конечно же, обучали взламывать дверные замки отмычками, но здесь все совершенно чисто и с правильными помыслами, о чем я, собственно, тебе и толкую. В нашем деле очень важны родственные связи; остальных людей не привлекаем, ни к чему это. Потому как это глубоко личный выбор, и своего рода крест, а, в каких-то аспектах, и религия, и вера. Мы верим в то, что делаем, и что нам воздастся. Вот такая жизнь. Хорошая или плохая, - он глянул на мальчика сквозь маленькие круглые очки, – это не тебе решать. О нас распустили много лишних слухов, но так уж мы воспитаны, сыновья Холода.
— Сколько тебе лет?
— Тридцать четыре.
Мальчик удовлетворительно глубоко вдохнул, а потом медленно выдохнул. Закрыл форточку, чтобы в конец не замерзнуть, повернулся к деду (или к мужчине, который казался старым - кто теперь разберет?) и ответил:
— Как все запущено. Ой-ей, – он театрально схватился за лоб, словно глаза, виски заболели, поморщился, -– Да это же настоящая чума, как я и думал. Еще с самого детства! – восхищенно воскликнул он, опасно обнимаясь с ружьем, – С тех пор, как мне начали морочить голову этими сказками про волшебного старика, я почти сразу понял, что здесь что-то не чисто. Ну не может человек только тем и заниматься, что одаривать всех подарками безвозмездно. На что он живет? Думал я. Когда успевает есть? Что он делает, если заболел в новогоднюю ночь? Есть ли у него хобби? Что за странный персонаж этот старик, и почему его все любят?
Меррик неловко пожал плечами, сидя на кровати, почесал левое плечо и оглянулся на розовеющую в синем небе луну. Он поджал губу в полном недоумении.
Мальчик продолжал возмущаться:
— Честно говоря, я подумал, что за идиот этот мужик. Вероятно, он выжил из ума, раз всех одаривает в таких масштабах, или, что вероятнее, он опасен... потому что ничего не делается просто так, и это какой-то масштабный подкуп, чтобы в дальнейшем спросить со всех. Дьявольские сделки...
— Сынок, мне кажется, ты вкладываешь слишком много смыслов.
— Погоди-погоди, – тот аш присел, словно хотел в туалет по-маленькому: смех чесал ему легкие, – Я подумал, что ты опасен! Я захотел узнать твой черный план по захвату планеты.
Дед многократно мотал головой, потом еще добавил "нет-нет" как-то хрипло. Пожевал щеку, сомкнул указательный и большой пальцы в кружок, прицелился прищуренным взглядом в мальчика, сказал:
— Ты не поймешь. Просто мы отдаем непомерный долг. Я же сказал в самом начале, что это дано не всем понять. Я давно смирился с этим. Наша семья верит в реинкарнацию, если тебе интересно. Эту, и следующие три десятка жизней я буду жить для других и зарабатывать право, чтобы однажды родиться, и жить для себя... Для себя, малыш. Теперь понял? - под конец его голос окреп, и он повеселел.
Петрим некоторое время держался, но потом он взорвался истерическим смехом, изо всех сил прикрывал рот рукой, поэтому воздух шел через нос, аж сопли вылетели, и он пукнул. Только после этого Петрима одолел страшный стыд, и он затих, прислушался, не проснулись ли родители, отдышался. Он подсел на край кровати к деду.
– Я вот что скажу, если тебе интересно, – одиннадцатилетний мальчик сложил руки подобным образом – указательный палец к большому, на обеих руках, подобрал ноги в позу лотоса, уложил руки на колени, - Все это чушь.
Он почувствовал, что не достигнет нужного эффекта, поэтому опять взялся за ружье и уставил его на седого мужчину.
– Не бойся, оно на предохранителе. Просто я хочу, чтобы ты сосредоточился. Все, что ты знал - чушь. Лучше послушай меня. Ты никому ничего не должен, окей? Я мог бы остаток ночи приводить тебе много аргументов, но ты уж поверь мне на слово. За тридцать лет ты состарился так, словно тебе девяносто. Но ты еще успеешь все исправить. Ты родился, чтобы прожить свою уникальную жизнь для себя. Кивни, если понял.
Мальчик тряхнул ружьем, и Меррик кивнул с сомнением.
— Это мой подарок тебе в эту волшебную новогоднюю ночь, Меррик. Если ты ждал разрешения, или шантажа, чтобы кто-то освободил тебя от кучи выдуманных долгов на тридцать жизней вперед, то я беру и освобождаю. Не благодари.
Мужчина скорчился, как от боли:
— Да брось, парень, с чего ты взял, что я тебя послушаю. Эгоизм – это пройденный этап эволюции, я не хочу делать шаг назад.
— Тебе придется, умник. И это будет шаг вперед, кстати. Вначале ты его сделаешь, а уже потом сам допрешь, что я дело говорю.
— И как ты меня заставишь?
Мальчик долго пронзительно смотрел в глаза мужчины, насупился, но вдруг его лицо исказилось болью и печалью.
— Да никак, – Петрим снял с плеча ружье, оставил и стал вытирать слезы. Его лицо дрожало, и он стал всхлипывать, - Я бы сказал, что отомщу. Что посвящу свою жизнь тому, чтобы отбирать подарки у людей, которые ты им подарил, но это бессмысленно. Я бы сказал, что буду преследовать тебя, и прослежу, чтобы ты жил за себя, но и это без надобности. Я мог бы убить тебя, но ты итак скоро умрешь от старости. А после смерти я уже не смогу тебе отомстить. Ты сбежишь на тот свет от моего возмездия. Да и в том чертов смысл, который я пытаюсь до тебя донести – я не собираюсь как ты гробить свою жизнь ради того, чтобы что-то кому-то доказать или возместить. Погоди минутку, ладно?
Петрим важно прошагал до тумбочки, шмыкая носом, достал мобильник и набрал друга, что жил в доме по соседству:
— Тайкл, как ночь? Беги сюда. Да, я выиграл пари.
Через две минуты Петрим открыл обе ставни окна, и к ним по скату крыши забрался его друг, мальчик Тайкл, того же возраста что и Петрим. Тайкл бессознательно сделал рот буквой "о" от удивления, и без комплексов смотрел на волшебного деда, сидящего на кровати. Почти сразу он взял себя в руки, достал из бумажника 100 евро и 100 долларов, отлистнул их от пачки других наличных и дал Петриму. Он пожали друг другу руки.
— А можно я останусь поглазеть? – спросил сосед.
— У нас тут серьезный разговор. Не уверен,что ты вольешься.
— Да что ты, Петрим, я же всегда был свойский.
— Ну ладно, – Петрим закрыл окно. – Светает.
Меррик и Тайкл грустно кивнули.
Петрим сел на колени перед седым бородатым мужчиной и взял его за морщинистые руки, обратился к нему, делая большие паузы между словами:
— Слушай, дядя? Я тебя, считай, уже отпустил, но перед тем как ты уйдешь, я просто прошу тебя поверить мне: ты - венец творения природы, как и любой другой человек. Тебе не надо заслуживать право жить так, как тебе хочется. Тебе не надо раздабривать окружающих, чтобы они тебе разрешили жить так, как ты хочешь. Тебе не надо продавать жизнь в благодарность за то, что ты жив, понял? Лучшее, что ты можешь сделать - это жить так, как хочешь только ты.
Петрим встал с колен и взмахнул руками:
— Я все сказал. Но это не приказ, упаси бог, как говорится, и ты волен делать все, что хочешь, даже если в твоем случае это будет означать, что ты продолжишь до конца жизни делать то, что должен, а не то, что хочешь.
Тайкл улыбался, показывая всем свои не совсем ровные зубы с промежутками, переводил взгляд с Питрима на деда и обратно. Он немного сомневался правильно ли понимает разговор, но был рад любому раскладу, лишь бы в присутствии легендарного персонажа. Единственное, он рассеянно поинтересовался:
— А как же добрый старик, вручающий всем подарки?
— Таких заказывают на корпоративы и утренники, как аниматоров. Эта опция никуда не денется, Тайкл, ты же знаешь.
Меррик кивнул и посуровел.
Когда лучи, брызжущие из горизонта превратились из глубоко красных в нежные розовые и оранжевые, Меррик попрощался с мальчиками, вылез через окно, по крыше, а потом по выступам в задней стене дома, опираясь на близко расположенный забор. Он только мельком глянул на камин в окне первого этажа, на мешок, набитый подарками, но затем развернулся и зашагал по чужому газону, покрытому инеем и легким слоем снежинок. Снежинки и правда летели колкими иголочками прямо ему в лицо вместе с довольно теплым для зимы ветром. Небо светлело и прогоняло облака с юго-востока на северо-запад. Меррик шагал по тратуару, и с каждым шагом его походка обретала большую уверенность. Он шел по улице между красивых коттеджей, наступало утро первого января.
Ему все казалось, что из окон ровно стоящих коттеджей выглядывают дети, что кто-то из них, может быть даже выбежал на крыльцо. Дети могли бы охать и перекрикиваться с друзьями-соседями “Это же дед Мороз!”, “Да, это он, он!”, “А где его мешок?”, “Дед, а где наши подарки?”. Дети, вполне вероятно, уже идут за ним гуськом. Меррик резко обернулся, но никого не увидел. Никто не хватился волшебного старика. Вообще, улица была пуста, и по округе раздавались только его шаги, хруст свежевыпавшего снега.
Меррик растерянно подошел ближе к окну одного из домов, куда он так и не успел зайти, чтобы оставить свой след. Там, в окне, красные шторы открыли картину утреннего завтрака, как занавес открывает сцену в театре: семья собралась у елки, и достает оттуда коробки с подарками, один за другим. Родители восклицают; дети щебечут, словно воробушки; все обнимаются. Окно отделяющее Меррика от счастливой семьи, и от подарков, показалось ему слишком безжалостным и жестоким, словно его, тридцатилетнего старика, выставили за дверь, как нашкодившего пса. И на душе у Меррика пробежала тень грусти, как облако над холмами в предштормовую погоду. Тень оставила после себя какую-то пропасть, пустоту. Меррик прищурился и взглянул на солнце. “Так вот ты какая, свобода”. В его душе произошли стремительные изменения, как если бы с небес хлынул снегопад, точно ливень, и наполнил опустевшую чашу. Пустота осторожно стала заполняться новыми ожиданиями, надеждами и мечтами.
Он побрел дальше по улице, мимо любого из этих домов. Куда-то на юг, а, может, на восток. Он обязательно решит. Жители впереди стоящих коттеджей заметили бы, что Меррик улыбается, и смотрит вдаль, и блики в его глазах танцуют как снежинки, но многие из них были заняты распаковыванием подарков под елкой.
_____________________________________
*Делитесь этой историей с любителями такого жанра; пишите свое мнение о том, понравилась ли вам идея рассказа, качественно ли построен сюжет, как история повлияла на ваше настроение? Ваши отзывы помогут нам с сестрой совершенствоваться в писательстве.
И подписываетесь. На этом канале будут выходить и другие наши короткие рассказы.
Другие наши рассказы в группе "Черные сказки"
