Черепахе было все равно. Она спокойно жевала водоросли, которыми туристы наперебой тыкали в морщинистую клювастую морду, да время от времени вяло подгребала то одним, то другим ластом, чтобы прибой не сносил ее с песчаного мелководья на торчащие поблизости рифы, прочь от двуногих ходячих кормушек. Ее не волновали ни детские восторженные визги и вопли, ни шлепки мокрых ладоней взрослых по зеленому скользкому панцирю. Ее не волновали даже два жилистых ланкийца неопределенного возраста, когда-то спасшие ее от цунами, а теперь регулярно кормившие водорослями, которые собирали на пляже в большие мешки из-под риса и чечевицы. О цветастых рыбках, шустро сновавших под ее брюхом и между голых ног туристов, о стремительно носящихся по горячему песку крабах с глазами-перископами и уж тем более о тощих рыжих псах, лениво слоняющихся от пальмы к пальме в поисках чем бы перекусить, и говорить нечего — такие мелочи черепаху взволновать и подавно не могли. Она была стара, она многое повидала, и знала, что завтрашний день ничем особым не будет отличаться от сегодняшнего, а если даже и будет — зачем волноваться о том, чего пока не знаешь наверняка?
Черепаху звали Рози.
Откровенно говоря, я не люблю водоросли. Ни в составе суши, ни в салате из морской капусты. Теплый океан мне, конечно, нравится, но я вряд ли стану целые сутки лежать на мелководье, пусть даже меня станут вкусно кормить два жилистых ланкийца и толпы туристов. Да и крабы с псами меня все-таки отвлекают, не говоря уже об ипотеке, дедлайнах и...
Но честное слово, мысль о том, что хорошо бы поменяться с Рози местами не дает мне покоя.
Вот только вряд ли она согласится.