«А я зьяду в кабриолет! И поеду я в Хаммамет!»… Я уже знаю, что каждый раз, завидев нас на просторной набережной, весёлый темнокожий паренек в неизменных блёклых джинсах и сиреневой футболке во весь голос адресует нам эти перефразированные строчки Ильи Резника из песни Любови Успенской на почти чистом русском.
Это зазывала, приглашает проехаться в стоящем чуть поодаль экипаже. Он раскрашен в пронзительные зелёные и красные тона, пышно украшен цветами и в отличие от кабриолета опирается не на два, а на четыре колеса, да и лошадок не одна, а две.
Но не требуем ли мы слишком многого от весёлого зазывалы? Ведь он и так загадочным образом определил, что мы из России. Как это сделал – его профессиональный секрет. А вот как он освоил две песенные строчки, мне кажется, я знаю.
Ещё ильфо-петровский Козлевич обнаружил, что пассажиры его ландо, упоённые скоростью, изливали свои чувства песенным образом. Кто-то из соотечественников, будучи в явно приподнятом настроении (в Тунисе либеральное для исламских стран отношение к алкоголю), чуть переиначив поп-классику, и заразил задорного и громкоголосого паренька.
Остаётся добавить, что набережная, естественно, украшенная пальмами, находилась в новом, лишь набирающем популярность тунисском курорте Ясмин-Хаммамет, примерно в двух десятках километров от старинного и равно уважаемого историками и туристами почтенного Хаммамета.
Замечу, что решение поехать на отдых в Тунис зреет постепенно.
В этой стране ты не был.
Осенью не так много относительно недорогих и, вроде, цивилизованных приморских курортных мест.
Нет визовой проблемы…
А потом ты сознаешь, что к этому решению тебя подталкивало и другое. Школьный учебник истории с удивительными словами «Карфаген» и «Ганнибал». Прочитанный в отрочестве Мопассан: после завлекательных новелл по инерции поглощались и его путевые впечатления от поездок по северу Африки, в том числе и Тунису. Запомнились описания девиц на выданье, которых для создания особо пышных форм откармливали, как каких-нибудь французских уток для фуа-гра.
Позднее пришёл Флобер с его «Саламбо». Мы встретим имя этой удивительной девушки, дочери карфагенского правителя, когда, прогуливаясь вдоль моря, увидим белокаменный трехэтажный Club Eldorador Salammbo, отель неподалеку от нашего Ясмин-Хаммамета. Вспомним, как она, пользуясь своей поразительной красотой, но одновременно рискуя жизнью, стремилась вернуть похищенную главную реликвию карфагенян…
…Курортный город, приютивший нас на пару недель, мы застали в момент его становления. Название Ясмин-Хаммамет («Жасминовый Хаммамет») часто не попадало в путеводители и не всегда значилось на картах. Этим и объясняется полученное от тунисской турфирмы соблазнительное предложение: две недели в пятизвёзднике на берегу моря, с перелётом, всего за тысячу долларов. Ещё сотня – за вид на море.
Контракт на турпоездку со свободно говорившим по-русски шефом этой фирмы, мы подписывали в едва ли не самом зловещем месте Москвы – бывшем особняке Лаврентия Берия на бывшей улице Качалова, а ныне Малой Никитской.
Вселяющим реальный ужас дом за серым каменным забором был до ареста сталинского наркома в 53-м. В скольких книгах и сериалах рассказывалось о том, как здесь захлопывалась мышеловка, в которую попадали привлекательные девушки и женщины. Вспомнить, хотя бы, «Московскую сагу» Василия Аксенова и одноименный телесериал, или другой популярный сериал – «Желанная», по книге Юрия Перова «Прекрасная толстушка».
Есть свидетельства, что после ареста сталинского присного в подвале его особняка нашли «домашнюю» камеру пыток, дробилку для костей и небольшой крематорий. Но что уж доподлинно известно – это то, что в недавние годы подле каменного забора во время земляных работ обнаружили человеческие скелеты.
Впоследствии, после смены обитателей особняк регулярно пугал его новых жильцов жутковатыми привидениями и необъяснимыми явлениями. По ночам, как рассказывают, в коридорах раздавались звуки шагов и покашливание. К воротам особняка подкатывал тяжелый автомобиль, из которого выходил мужчина, отдававший какие-то распоряжения, – всё это слышали случайные прохожие. Но самого автомобиля увидеть никому не удавалось, это был некий фантом.
Ещё одним свидетельством существования призрака было то, что утром выяснялось: минувшей ночью кто-то рылся в бумагах и даже попортил некоторые документы. К счастью, наше соглашение о турпоездке призрак пощадил, а ведь мог бы…
Дело в том, что в бывшей бериевской обители размещалось посольство Туниса, которое и выделило пару комнат тунисской турфирме, через которую мы оформляли поездку.
Подписание бумаг прошло-то гладко, без признаков призраков. Но дальше не всё было так уж безоблачно. Встретивший нас в аэропорту столицы одноименной страны, города Туниса, местный представитель опекавшей нас турфирмы забрал у нас ваучеры для размещения в отеле, сказав, что нам они не понадобятся.
По некоторому размышлению мы всё же стребовали обратно эти документы, поскольку прежде с подобной практикой нигде не сталкивались. И были правы: по приезде в огромный белоснежный отель El Mouradi весьма надменный и неулыбчивый администратор на ресепшене, в черной паре и галстуке, первым делом потребовал их предъявить. И как мне показалось, был несколько разочарован их наличием.
Но дальше – больше: все номера с видом на море, по его словам, оказались заняты.
«Может быть, всё же найдется? Ведь мы оплатили именно такой». – «Хорошо. Подождите. Я пошлю человека поискать». – Ждём с полчаса, когда появляется работник отеля и что-то говорит нашему гордому администратору. Не глядя на нас, тот цедит: «Один номер нашёлся. Посмотрите, возможно, он вас устроит».
В означенный номер, дверь в который открыл коридорный, войти не удалось: он был до потолка завален поломанной мебелью и использовался как складское помещение. Неприступный господин на ресепшене, не отрываясь от написания некоего важного документа, пододвинул нам бланки для заполнения: он знал, что мы согласимся на любой другой номер. Хотя, как потом нам объяснили сведущие люди, надеялся на другое: срубить бакшиш – хотя бы за поиск номера, если не удалось получить мзду за отсутствующие ваучеры…
Но – в очередной раз подтвердилось банальное: нет худа без добра. С моря постоянно дул сильнейший ветер, порывы которого гнули пальмы, поднимали в воздух пляжный песок и били в окна отеля.
Если же учесть, что стоял уже октябрь и настоящая жара отступила, этот дискомфорт наверняка не компенсировался видами на прекрасное, но сейчас очень беспокойное Средиземноморье.
С балкона же, выходящего на внутреннюю сторону разомкнутой подковы нашего отеля, вместо моря, насылавшего жуткие порывы ветра, виднелся белый восточный город и гигантское «патио» с несколькими бассейнами в окружении кафе и зонтиков с лежаками.
Оказалось, что это ещё и замечательная площадка обозрения. Нет, не купающихся, а небесного свода. В один из ближайших вечеров как обычно рано потемневшее небо замигало нестерпимо ярким светом. Поспешив на балкон, мы стали свидетелями погодного явления, коим в древности, наверное, пугали грешников.
Каждые пару секунд в разных частях чёрного небосвода вспыхивали ослепительные молнии. Видимо, это происходило в столь высоких сферах, что возможный гром иногда доносился к нам в виде лёгкого шороха.
Мы раскланялись с немцами и, кажется, итальянцами, жившими по обе стороны от нас, которые снимали на камеры репетицию светопреставления. А стихия не унималась и по прошествии даже часа. Устрашающей силы скопившаяся и находящая сейчас выход энергия одновременно завораживала, и лишний раз указывала нам на нашу скромную роль в этом мире. А между тем ожидавшегося ливня так и не последовало. Точнее, он последовал, но спустя несколько дней, и уже безо всяких громов и молний.
Ясмин-Хаммамет, хотя и пребывал в своих «юных летах», уже обзавёлся всеми основными признаками современного курорта. Просторный оборудованный пляж, роскошная (та самая, с «кабриолетами») набережная, обсаженная пальмами, ресторации и многое другое, что обнаружится по мере более основательного знакомства.
В один из дней мы решили прогуляться в его конец, по широкой и малолюдной набережной, между пальмовых шпалер. И одновременно – вдоль лежащего правее просторного песчаного пляжа, с аккуратно расставленными белыми пластиковыми лежаками под разноцветными зонтиками.
Поначалу мы тоже вливались в число его пользователей. Но быстро выяснилось, что октябрьское море уже некомфортно для купания, а сам пляж покрыт некими малосимпатичными коричневыми шариками, вроде как скатавшимися и выброшенными на берег водорослями. Да и ветры не слишком сочетались с податливым песком.
В итоге мы перенесли водные процедуры на берег удобного бассейна внутри отельной подковы, благо и там хватало лежаков с полотенцами. А по пляжу или вдоль него попросту бродили между вояжами в другие места.
Вот и сейчас неспешно брели сквозь строй пальм, стараясь не обращать внимания на задорные, но настырные предложения обгонявших нас местных тур-возниц.
Добравшись в итоге до фактических границ курорта, мы обнаружили, что его создатели не отказали себе в оригинальности, создав несколько небольших узких, вдающихся в берег лагун, с коттеджами прямо у воды. Их обитатели должны чувствовать себя почти как венецианцы на берегах своих каналов. Благо и затон с яхтами под боком.
Но вот и наша цель, о которой мы разузнали заранее: пиратский корабль. С корсаром у входа на борт, «веселым Роджером» и прочей атрибутикой, известной каждому читателю «Острова сокровищ».
Это знаменитый здесь рыбный ресторан.
На столе возле широкого окна с видом на море и романтичный яхтенный затон-марину появляются непременные закуски «от заведения».
Острая паста из протертого перца с оливковым маслом, чесноком и специями – харисса, салаты – и просто овощные, и специалитеты: омак хурия – протёртая варёная морковь с тыквой и специями, мешуйя – жареные на гриле помидоры, перец с тунцом и крутыми яйцами, и ещё веер тарелочек с чем-то непонятным, но аппетитным – так называемая кемия. В центре стола было водружено главное – овальное блюдо с жареными тунцом, рыбой-меч, дорадой и кусками ещё неких свежепойманных обитателей хаммаметских глубин.
Бутылки пенистого Celtia помогли справиться с раблезианским рыбным изобилием – но только частично. Видя наше тяжёлое положение, косящий под корсара официант в пиратском платке на голове принес нам в качестве дигестива две рюмки знаменитого ликера «Тибарин». Но и настоянный на травах финиковый ликер не спас положения. Несмотря на то, что ещё во времена Карфагена получил имя императора-победителя Тиберия…
И если уж речь зашла о спиртном, то, забегая вперёд, скажу, что в числе привезённых в Москву сувениров была бутылка не только упомянутого «Тибарина», но и здешней водки с этикеткой Boukha, что произносится как «буха».
Она представлена несколькими разновидностями. Есть «оазисная», «солнечная», «золотая»…
Как выяснилось, среди соотечественников бродят две основных версии о связи наименования с известным глаголом «бухАть». Адепты первой утверждают, что слово приплыло в Тунис в начале 20-х годов вместе с кораблями спасавшейся от большевиков Черноморской эскадры. Более того, что даже сам рецепт был изобретён нашими моряками, приспособившими для этой цели местное сырье – плоды смоковницы, фиги. Инжир, то есть. Ароматная сорокоградусная и была названа отглагольным существительным.
Их оппоненты отвергают державную версию, выдвигая более скромную: якобы глагол появился в «великом и могучем» после знакомства соотечественников с инжирной водкой, которая пилась легко, но эффект производила ожидаемый.
Обе версии по-своему хороши. Но придётся привести третью: «буху» гонят на предприятиях, принадлежащих семье по фамилии Бокобса (Букобза). В силу фонетических особенностей фамилия, как считается, при сокращении трансформировалась в столь ласкающее слух россиянина название на традиционной гранёной бутылке. К слову, гнать «буху» основатель винокурни начал за сорок с лишним лет до появления черноморских судов у тунисских берегов.
Но чтобы совсем уж не заземлять эти возвышенные лингвистические изыски, приведу еще одну гипотезу.
Якобы название фИговой (но не фигОвой) сорокоградусной происходит от имени бога Бахуса. Равно, как и соответствующий глагол.
Отмечу, что приобщиться к дарам местной кухни мы смогли отнюдь не в первые дни. О причинах этого, равно как и о более основательном знакомстве с местными реалиями и возникающих аллюзиях – речь впереди.
Владимир Житомирский