«… тайна- это горизонт или свет, в которой выступают вещи, которые мы можем знать. Тайна сама оставаясь тайной, как бы из-за нашей спины впереди высвечивает то, что мы можем узнать»
Мераб Мамардашвили
О научности/ненаучности философии
Всякую работу ищущего мышления принято начинать с постановки проблемы. Это верно и научно корректно. Но когда дело касается философии, то здесь возникают различного рода вопросы: о ее статусе, о том, что в философии нет проблем в общезначимом смысле. Интуитивно что-то сдерживает нас от отождествления философии и науки.
Известны как попытки превращения философии из любви к мудрости в науку, так и неисчислимые утверждения об особом месте философии в культуре.
Так, Гегель в «Феноменологии духа» утверждает, что формой истины может быть лишь научная система. Его намерением было стремление «способствовать приближению философии к форме науки — к той цели, достигнув которой, она могла бы отказаться от своего имени любви к знанию и быть действительным знанием». — Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. СП-б., 1992. С.3.
Критикуя натуралистическую позицию и философский объективизм, Э. Гуссерль осуществил попытку создания «философии как строгой науки». — Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Логос. М.,1911, кн.1
Противопоставляя мудрость и разум, Г.Г. Шпет обосновывает философию как чистое знание (философ различает философию как чистое знание и научную философию. Научная философия создает приватные направления). В своем развитии философия, как считал Г.Г. Шпет, проходит три этапа: этап, когда философия отождествлялась с мудростью, ступень метафизики, этап философии как строгой науки.
В работе «Смысл творчества» Николай Бердяев постулирует, что философия «ни к коем случае не есть наука и ни в коем случает не должна быть научной». — Бердяев Н.А. Смысл творчества//Бердяев Н.А. Философия творчества, культура и искусство. Т.1. М., 1994.с.49.
П.А. Флоренский не так резко, но настойчиво формулирует: «Не на поверхности только, но и у истоков своих, Наука и Философия ставят себе противоположные задачи. Самые мирочувствия, Науку и Философию порождающие, несовместимы друг с другом, хотя возникают от одного толчка, толчка действительности». — Флоренский П.А. У водораздела мысли. М., 1990. С.132.
Лев Шестов в третьей части своих «Potestas clavium» пишет, что уже «греки подметили, что философия иначе устроена, чем другие науки, и уже греки всячески старались доказать, что философия вовсе не иначе устроена, чем другие науки». — Шестов Л. «Potestas clavium» (Власть ключей)//Шестов Л. Соч. в 2 т. Т.1. М., 1993. С.187.
В работа «Критика как Пролегомены ко всякой будущей метафизике» И. Кант обосновывает именно невозможность метафизики быть наукой и необоснованность претензий науки на метафизическую безусловность.
Людвиг Витгенштейн в афоризме за номером 4.111 («Логико-философский трактат») чеканно формулирует — «философия не является одной из наук». А неакадемический философ Артур Шопенгауэр прямо и заявляет — «философия есть искусство, а не наука» — Шопенгауэр А. Под завесой истины//Шопенгауэр А. Сборник произведений. Семфирополь,1998. С.16.
В академической среде споры о научном статусе философии возникают вновь и вновь (одна из последних — Материалы круглого стола//Вестник Московского ун-та. Сер.7. Философия. 1955. №2,3).
И дело о демаркации или возведении в научный сан не закрыто. Пусть так. Но кажется трудно не согласиться с тем, что философия все же имеет нечто в себе, что не позволяет однозначно отнести ее к науке (ведь не случайно вводится представление об «особой науке» или ставится задача достижения философией статуса науки. Сами эти попытки своим существованием свидетельствуют о спорности статуса философии).
И все же что-то не дает нам быть столь категоричными в отношении философии. Допустим, невозможно не заметить ярко выраженное личностное начало в философии.
Постараемся остаться в этом интуитивном понимании философии. Мы ведь странным образом можем отличить философский текст от религиозного или поэтического. И еще, есть смутная догадка, что философия не просто интеллектуальное занятие, но она как-то участвует в жизни человека, меняет ее. И не в смысле, что предлагает системные представления о мире и научное мировоззрение.
Философствование, если оно грамотно проделано, создает что-то в жизни человека, что позволяет ему реализовываться и выполнять свое предназначение. Последнее не очевидно и не совсем понятно. Постараюсь прояснить это позднее.
Но начнем вот с чего. Дело в том, что в философии, в ее истории нельзя не заметить один странный и непонятный момент: в философии, как кажется, решаются одни и те же задачи и проблемы. И тогда мы задаемся вопросом: что так? Или, что не так?
Проблемой мы называет затруднение, разрешимое со временем или разрешимое в принципе. Но вот есть затруднения, которые неразрешимы. В том смысле, что они повторяются, всякий раз возникают. И не помогают знания, о том, как эти проблемы разрешались прежде. Только на себе, через себя, на своем опыте нужно решать эти проблемы. И тогда это уже не проблемы, а нечто другое.
Итак, есть решаемые проблемы, а есть нерешаемые проблемы. Нерешаемые не в том смысле, что не найдено решение. Имеет значение в жизни человека эффект от озадаченности этими «странными» проблемами. Вот такие проблемы, существование которых оправдано тем, что повозившись с ними, мы как-то меняемся и вносим осмысленность в нашу жизнь, назовем «тайнами» (вслед за Габриэлем Мареселем).
Примером такого пребывания в тайне может служить нравственное переживание, переживание совести. И. Кант называл его «сверхъестественным внутренним воздействием». Иначе, ниоткуда невыводимое, оно само служит основанием нравственного поведения. И оно должно всякий раз возникать, чтобы была мораль и нравственность.
(продолжение следует)