Блин, где мама? За окном уже темнеет, а она всё ещё на работе. Я посмотрел на часы: десять минут седьмого. Ей пора бы уже вернуться. В последнее время она зачастила оставаться на работе, оно и понятно, сейчас тяжёлое время, тем более она у меня одна, отца я давно не видел. Через картонные стены легко услышать её шаги по грязным ступеням прокуренного подъезда. Я иду в коридор. Опять брат оставил обувь в проходе, надоел уже. Разве так тяжело сложить их ровно? Я поправил грязную смятую тряпку. Давно я не прибирался, нужно завтра этим заняться. Мелкий в одиночку оставит много грязи, только перемывать придется. Включаю свет и открываю дверь. Я не боюсь не смотреть в глазок, никогда не спутаю эти шаги, это точно уставшая мама. Я делаю шаг назад. Мама входит, смотря в пол, кладет сумку и разноцветный пакет с толстой папской бумаг на пол. Она говорит, что он оранжевый, хотя на этом пакете все цвета радуги. Никогда не понимал её утрирования. Иногда бордовый она может называть коричневым, а как-то я искал в пакете с пакетами пакет с ручками. Я реально рылся в пакетах и искал внутри шариковые ручки, хотя она имела в виду ручки самого пакета, тогда зачем говорить искать в пакете с пакетами пакет с ручками, если у них у всех есть ручки? Приходится мириться с этим.
-Привет.
-Привет, мам.
Я не очень многословен с ней, не знаю почему, но именно с ней я как-то сух. Мне не очень нравится, но я ничего не могу поделать с собой, а, может, лишь убеждают себя в этом.
-Поставишь чайник, сынок?
-Да, сейчас.
Я иду на кухню и беру в руку липкий чайник. Да уж, и его нужно помыть. Я уже и не заметил, как я вырос из маленького мальчика, который двумя руками поднимает чайник, а логтями опирается в бока, чтобы не уронить его, которому мама говорит набирать лишь половину чайника, потому что тяжело, а он набирает весь и радуется, что такой сильный, которого мама трогает за битцепс и говорит, что это просто камень, такой крепкий, а ты мелкий, тужишься и сгибаешь руку на 90°, чтобы от света люстры над головой появилась маленькая полоска тени на руке. Я набираю весь чайник и ставлю греться воду, а сам иду в комнату и слегка прибираюсь на столе, потому что опять оставил неубранными карандаши, ручки и листы А4, на которых удобнее решать геометрию. Мама переодевается и рассказывает кратко о том, как сегодня было тяжело и почему она пришла позже. Я сухо отвечаю что-то про погоду, потому что не знаю, как поддержать разговор, ведь про свою усталость я говорить не могу, потому что она не идёт в сравнение с тем, как устаёт мама, а спрашивать подробнее мне не охота. Я накладываю маме курицу, которую я приготовил в духовке, я добавил слишком много кориандра, это чувствуется, но мама так устала, что ей абсолютно всё равно, она рада, что хотя бы что-то есть. Рис и курица греются в микроволновке. Блин, и микроволновка изнутри вся грязная. Нужно давно купить крышку для микроволновки, которую показывают в рекламах по телевизору, а то не хочется часто мыть. Мама, как всегда, очень громко жуёт. Она не чавкает, а внутри рта так громко это пережёвывает, что я не люблю есть с ней рядом, а ем всегда сразу, как еда готова. Сегодня я долго сидел за компьютером, и собираюсь прогуляться. Я надеваю джинсы, худи, джинсовку. Да, уже начало ноября, но я забыл привезти из общаги тёплые вещи. Придется немного замерзнуть, но это лучше, чем спотеть и ходить грязным, вонючим и липким.
-Сынок, спасибо большое за ужин, очень вкусно.
-На здоровье, мам, положи добавки, если хочешь, а я гулять пойду.
-Ой, спасибо, ты мне и так много наложил. Одевайся теплее, я замерзла, пока шла.
Надеваю шапку и поправляю ногой смятую грязную тряпку в коридоре. Мне лень поправлять её до конца, поэтому оставляю так, резким движением засовываю ключи в карман джинсовки, слегка горбясь, выхожу в подъезд и хлопаю дверью. Тупое настроение. Стою на лестничной клетке и долго достаю и распутываю наушники. Совсем забыл надеть их дома. Надевают наушники, а провод прячу под футболку, потому что на улице уже довольно холодно, он станет твердым и будет болтаться снаружи, не люблю так. Включаю музыку. Надеюсь, что лимит фонового прослушивания музыки не закончится прежде, чем я приду обратно. Я ненадолго, если там слишком холодно. Не могу взять за привычку смотреть прогноз погоды. Не то, что я не доверяю ему, как моя мама (она считает, что они всё врут), просто мне так лень смотреть, что легче, кажется, выйти уже так. Бегу вниз по ступеням, как угорелый, чтобы скорее покинуть этот грязный подъезд. Даже перепрыгиваю каждый раз всё больше и больше ступеней: сначала 3, потом 4, потом 5. Перед последним прыжком я остановился и посмотрел вниз. Страшно. Я специально спустил руку по перилам пониже, чтобы была опора в виде руки и прыгнул. 6 ступеней. Неплохо. Ни раз так уже делаю, но всё равно каждый раз страшно. На первом этаже темно всегда, никогда здесь не меняют эту лампочку. Открываю одну дверь, растягивается пружина и противно скрипит, это наводит ещё ужаса. Открываю домофонную дверь вдыхаю свежий холодный воздух. Какой же кайф.. Стою с закрытыми глазами минуту и пытаюсь не потерять ни одну частичку этого воздуха. Как же офигенно. Засовываю руки в карманы, так немного теплее будет. Темно, совсем темно, только фонарь у старой школы светит. В этом городе строят дороги, а фонари на этой улице поставить не могут, поэтому я иду на новую улицу. Выдыхаю тёплый воздух изо рта. В детстве я думал, что все люди курят, не понимал только, почему кому-то для этого нужны палочки белые, можно же и без них. Запотевают очки. Люблю щурить глаза, смотря на фонари, они так растягиваются. Но от того, что щурусь, слезятся глаза, перестану лучше. Прислушиваюсь. Я пропустил любимый момент в песне, опять. Перематываю и теперь точно слушаю. Никого нет на улице, уже темно. Люблю гулять в одиночестве под музыку, это мне помогает побыть наедине с собой и подумать. Дорога освещена, именно её чинили, поставили новые фонари, пешеходный переход. Впереди дорогу перебегает замерзшая собака. Наверное, она бежит к мусорке неподалёку, там часто ходят собаки, которые уже образовали целую стаю. Явно из скоро изловят всех, я надеюсь на это. Пока думал об этом, я опять пропустил этот момент в песне. Боже, как надоело. Забил и продолжаю слушать так, всё равно скоро домой, ради одной песни не буду доставать опять руки из карманов и перематывать. Дохожу до перекрестка. Впереди парк, ну, его так называет мама и все жители этого города, но, по-моему, это слабо похоже на парк, жалкое зрелище: скульптуры неудачные, дороги в листьях и музыка из громофонов на столбах, которая играет слишком громко и не даёт слушать свою. Я поворачиваюсь назад. Уже стало совсем холодно, думаю, что пора уже идти домой. Как раз пройду столько же. Можно даже ускориться, чтобы сильно не замерзнуть. Начинаю чувствовать в кармане холодный металлический ключ, который позвякивает с каждым шагом. Зря я так далеко ушёл, нужно было раньше развернуться. Впереди я замечаю странный силуэт. Сначала я подумал, что мне показалось, но, присмотревшись, я увидел человека на инвалидной коляске, который катился по середине дороги. Хорошо, что машин не было. Я подходил всё ближе и ближе. Я всегда испытывал в таким неполноценным людям антипатию. Не то, что я их боялся, просто предрассудки всегда мешали воспринимать таких людей всерьёз. Брезгливо как-то было, но я всегда пытался побороть это чувство, потому что такие люди явно не заслуживают такого отношения. Я шёл по тротуару вперёд и слегка поглядывал на него. Этот человек приближался ближе, я стал замечать одежду, хотя это тяжело было так назвать: голубая грязная спортивная куртка, изорванная шапка, не надетая на уши (не понимаю, почему люди не надевают шапки нормально), коричневое одеяло, которым были укрыты ноги, точнее то, что от них осталось. Не знаю, что произошло, но у этого мужчины были ампутированы ноги: права нога от бедра, левая - от колена. Он крутит голыми руками колёса. Подходя ближе, я стал различать пятна на его одежде, красное пропитое лицо с большими мешками под глазами, замезшие руки с розовыми костяшками и открывающийся рот. Я подумал, что он может мне говорить что-то, поэтому я снял наушники и прислушался. Он пел:
"Белые розы, белые розы. Беззащитны цветы. Что с ними сделал снег и морозы, лёд ветрин голубых?.."
Такой хриплый и уставший голос я ещё никогда не слышал. Мне понравилась эта картина: ночь, фонари, дорога с белеющим льдом замерзших луж, тёмные деревья, пар, идущий из моего рта и его пение. Я шёл мимо, но он меня окликнул:
-Парень, есть сигареты?
-Нет, нету.
-Не куришь, значит. И правильно, курить вредно. Хорошего вечера тебе, сынок.
-И вам того же.
Крикнул я ему нелепо и пошёл дальше. Я сделал ещё пару шагов, и мне стало так жалко этого человека. Я остановился и подумал, что же я могу сделать для него. Денег у меня было немного. Я мог отдать ему их просто или купить продуктов, но я подумал, что деньги он и так потратить скорее всего на алкоголь (у меня появилась именно эта мысль, наверное, след воспитания мамы), поэтому я решил, что куплю ему сигарет. Да, это не самое лучшее, что я мог бы ему дать. Я мог бы накормить его, а я хочу купить сигареты. Но, почему-то, я подумал, что этот человек, очень сильно настрадался и не до еды ему сейчас, я подумал, что сигарета сможет его немного расслабить, а, выполнив его просьбу, я, может, и не помогу ему выжить, но помогу ему хоть немного почувствовать себя лучше. Я подбежал в нему и крикнул:
-Давайте я куплю вам сигареты?
-Что? Нет, парень, оставь себе деньги, мне не так уж и надо.
-Нет, я правда могу вам купить сигареты. Какие вы курите?
-"Максим".
-Хорошо, ждите здесь.
Я побежал в магазин неподалёку. Он работает круглосуточно, и там продают сигареты даже несовершеннолетним, такая вот там бабушка. Пока бежал, я думал, что было бы очень смешно сказать ему, чтобы он никуда не уходил, но я не стал портить атмосферу и проверять его самоиронию, ведь это была очень грязная шутка, он мог её не понять. Я добежал до крыльца с неоновой вывеской, попросил "LD", потому что "Максим" - самые дешёвые и ужасные сигареты. Оплатил пачку, которая здесь ещё и стоит дороже, потому что эта бабка зарабатывает так на малолетках, и побежал назад. Этот человек был там же, где я его видел в последний раз, он смотрел в небо и выдыхал плотные клубы дыма вверх. Они рассеялись в темноте, а мужик опять выдыхал новых клуб. Я подбежал и протянул ему пачку. Как он удивился, что это были не "Максим".
-Сынок, большое спасибо тебе, ты меня выручил. Я весь вечер не мог найти себе сигаретку, сам видишь: тяжело мне сейчас.
-Ой, не волнуйтесь, мне нетрудно.
Я постоял немного возле него. Он аккуратно открыл пачку и сразу спрятал её в карман, будто боялся, что кто-то увидит, зажёг сигарету и сделал затяжку. Теперь он опять поднял голову вверх, но на сей раз он выдыхал клубы дыма, которые не так быстро растворялись в воздухе, а какое-то время висели над головой. Я повернулся и пошёл, улыбаясь. Я был очень рад, что помог человеку, хоть эта помощь была довольно своеобразной.
-Сынок, спасибо тебе огромное, не знаю, что делал бы без тебя.
-До свидания.
Я побежал домой. Весь путь я думал об этом человеке. Его поднятая голова и дым никак не уходили у меня из головы, это было очень красиво. Я совсем не заметил, как прибежал к подъезду. Достал ключ и дёрнул за обжигающе холодную ручку двери подъезда. Я выбежал на свой этаж и почувствовал, как у меня начинают опухать и гореть пальцы на руках и на ногах. Я их заморозил, неудивительно. Я дёрнул ручку двери, и по коридору поползла жёлтая полоса света из подъезда. В квартире было темно, мама уже легла спать, брат тоже. Я закрыл дверь, начал раздеваться.
-Сынок, это ты?
-Да, мам, это я.
-Ложись скорее спать, завтра рано вставать.
-Конечно, сейчас.
Я разделся и пошёл в ванную. Боже, этот тупой вентилятор. Каждый раз, когда захожу в ванную, он начинает гудеть, меня это так бесит. Чищу зубы, мою лицо и выхожу. Ложусь в кровать и ставлю будильник. Странное ощущение: трогать экран опухшими пальцами. Снимаю очки и засыпаю...