Булки с корицей несложно готовить. Что там работы? Молоко подогреть, дрожжи развести, яйца взбить, масло растопить, муку вбить, а потом вымешивать — минут эдак пятнадцать. после же — спи-отдыхай.
Посуда сама вымоется, булочки — самослепятся и самовыпекутся. А ты, свежая, отдохнувшая, наслаждайся тем, как довольное семейство уписывает за обе щеки результаты твоего не-труда. Только не забывай стыдиться — булки ведь это то, это так…мелочи.
Муж номер три, когда по дому начинал расползаться сладковато-карамельный аромат булочек, всегда так и говорил:
— Вот у меня бабушка пироги пекла! С утра встанешь, а у нее пирогов целый таз, начинок только штук пять разных делала.
По его разумению, услышав такие словосочетания как «c утра» и «целый таз» я непременно должна была впасть в отчаяние, как минимум — выдрать себе все волосы от расстройства. Ну, как же, у меня булочки — результат моей лени (отдыхаю весь день), а у его бабушки…
Наверное, тоже лени. Ведь с утра внучку приходилось встать, чтоб пирожка отведать. Хотя кто знает, может быть, добрая бабушка несла ему в кроватку свои шикарные пирожки?
Поначалу, помнится, меня очень злили его высказывания. Я была уверена — мои булочки (которыми я, надо сказать, горжусь) попросту обесценивают. А потом поняла — не мои булки тут жертвы, но женский труд. Весь. И бабушкины пироги — тоже.
Самое грустное — и бабушка… Она жертва внучка. Он не помнит, что ради пирожков бабуля, вернее всего, ночи не спала. Сначала опару поставить. Потом — подбить тесто пару раз. Пирожки налепить. Испечь их.
Когда эта мысль впервые посетила мою тогда белокурую голову, только достала из духовки очередной противень. Да так и уселась за стол с кухонным полотенцем наперевес.
Спросила у мужа (тогда еще мужа)номер три:
— А что ты вообще о бабушке, кроме этих пирожков, помнишь?
И он не смог ничего ответить.
Нет, он не вспомнить ничего не мог. Он ничего о собственной бабушке, с которой он жил, оказывается, до тринадцати лет, не знал.
Ни что бабушка любила. Ни какие книги читала. Ни какие фильмы смотрела с удовольствием, а какие просто. Ни-че-го.
Ухмыльнулся еще. Сказал:
— Память дырявая!
Когда совести нет, память всегда в дырах.
Она для него была пирожками с утра. И стираным бельем. И обедом, который всегда ждал по возвращении из школы.
Этаким удобством, которое по умолчанию прилагалось к будущему художнику, так и не ставшему великим.
А булки с корицей несложно готовить. Молоко подогреть, дрожжи развести, яйца взбить, масло растопить, муку вбить, а потом вымешивать — минут эдак пятнадцать. Главное — не кормить ими тех, кто это трудом не считает…