- Нет, Цетег. Мы напрасно провозимся с этим дохляком. Думаю, будет лучше, если мы отдадим его законным хозяевам. Кстати говоря, они, кажется, справились с пожаром.
- Поверь моему опыту, Скавр. В этом мальчишке сидит хорошая пружина.
- Да, он тощий и вообще несуразный. Длинные руки и ноги, неширокие плечи. Тьфу ты, кожа да кости! Рисковать из-за него миром с егерями специальной манипулы я не хочу!
- Вот смотри, уважаемый Тит, он еле стоит на ногах, его всего трясет от измождения и голода, кажется, что, ткни пальцем, тело рассыплется в прах. Ан нет! Вот я бью справа, и против моей руки выставлена защита. Вот слева, и корпус отклоняется так, что можно провести хороший контрприем. При ударе в живот он вовремя выбрасывает воздух и напрягает мышцы. Клянусь Юпитером, Скавр, его готовили. Это боец. Сознание не до конца вернулось к нему, но какова мышечная память!
- Но ты ведь не бьешь, а гладишь, дорогой Цетег. И потом, неужели ты предлагаешь надеть на него гладиаторскую лорику сигнентату?
- Именно. И ты не пожалеешь, Скавр. К тому же из Амастрии мы, действительно, везем жалкий сброд, половина которого вообще не доживет до Африки, а другая половина годна будет только на роль грегариев. А нам нужны бойцы! Настоящие фехтовальщики, способные годами сражаться на арене. Гладиаторы, которых ты, уважаемый Тит Клавдий Скавр, мог бы за хорошие деньги отдавать в аренду квесторам и преторам и всем прочим недоноскам, мечтающим о славе и народной любви.
- Но не из этого же чучела делать того, о ком ты говоришь!
- Посмотри на меня! Только внимательно.
- Ну?
- Что ты видишь в моем телосложении? Может, огромные мышцы, широкие плечи, исполинский рост или, на худой конец, хотя бы кряжистость? Нет, ничего подобного во мне нет.
- Но ты и не гладиатор. Уже давно.
- Но ведь я им был, пока не заработал рудий.
- Не знаю, Цетег, что сейчас движет тобой, какие чувства проснулись в твоем сердце, но ты явно неправ. Мальчишка умрет в первом же бою, не доставив зрителю даже крохотного удовольствия. И над моей школой опять начнут смеяться. Мало того, я потеряю хорошие контракты и буду догнивать свой век вместе с гладиаторием на задворках империи, развлекая обедневших всадников и патрициев.
- Я обещаю тебе, что этого не произойдет. Мальчишка будет драться и очень хорошо драться. В конце концов, что ты теряешь? Ну, будут мелкие неприятности, и то только в том случае, если его обнаружат. Но ведь обнаружить его невозможно. Людям на том судне сейчас явно не до него. Веселая музыка их переполоха, разлившаяся на сотни и сотни локтей, красноречиво подтверждает мои слова. Кстати, я бы много дал, чтобы узнать, кто повинен в такой панике.
- Да уж! Зная римских егерей и их основательный порядок, неукоснительную дисциплину, тяжело поверить, что что-то могло случиться по вине простого недогляда.
- То-то и оно, дорогой Скавр.
- Уж не думаешь ли ты…?
- Я могу только предполагать, но располагать могут лишь боги.
- Интересно, сколько времени тебе понадобиться, чтобы обучить этого дикаря?
- Смотря какие цели мы преследуем… Если для выступления, как ты выразился, на задворках или на частных вечеринках, то пару месяцев. Если в серьезных мунерах на песке больших амфитеатров, то год, может полтора.
- Ты хочешь сказать, что я должен кормить этого дохляка целых полтора года?
- Хорошо. Сделаем следующим образом: ты отдаешь его мне, а через два месяца я показываю тебе товар. Дальше ты все решишь сам.
- Забирай, фавн красноречивый. А егерям мы не поможем в тушении пожара?
- Я думаю, сами справятся. Мало того, если сунемся, еще подумают, что смеемся над ними.
Спустя несколько месяцев весь этот недолгий разговор, слово в слово, пересказал мне ланиста Цетег, после того как я начал сносно говорить на латыни. А в тот день он железной рукой взял меня за локоть и повел на корму. Я чувствовал, что эти двое с выбритыми подбородками спорят обо мне. Кстати говоря, безбородые лица римлян производили на меня, привыкшего видеть бороды у взрослых мужчин, неприятное впечатление.
На корме в колодках томилось десятка полтора мужчин. Мои ноги тоже не миновала сия чаша. Цетег, сняв с себя грубый шерстяной плащ, бросил его мне. Мой взгляд невольно упал на короткий широкий меч, висевший на поясе ланисты.
- Гладиус! – показал римлянин пальцем на оружие.
Так я узнал первое латинское слово.
Передо мной поставили деревянную плошку с водой, покрытую внушительным ломтем черного хлеба. Воду я выпил залпом, не притронувшись к еде, и протянул руку с посудиной, показывая взглядом, что хочу еще. И снова выпил. Потом еще и еще, пока обожженное жаждой и соленой водой нутро не пришло в норму. И только после этого вонзил голодные зубы в хлеб. Съел все до крошки, не замечая никого и ничего вокруг себя. Дальше палуба почему-то резко качнулась и стала стремительно приближаться. Тоц! Это мой лоб ударился о влажные доски. Звук раздался где-то внутри затылка и тут же погас. Я провалился в сон на целые сутки.
Когда очнулся, все так же ярко светило солнце. Нет, еще ярче. И еще жарче. Я натянул на голову подарок своего будущего ланисты. Плащ прикрывал кожу от палящих лучей и давал отдых глазам. Но даже под ним я удивлялся: насколько пылающим может быть солнце! Даже когда я зажмуривался, оно светило во мне, наполняя плоть до кончиков пальцев иссушающим сиянием. Но спать больше не хотелось, потому, привстал на локте, огляделся в одну сторону, затем в другую. Люди сидели и лежали в неестественных позах, за счет того что одна нога у каждого находилась в колодке. Многие были невероятно исхудалыми, из-под некоторых вытекали лужи испражнений. Вообще, вонь стояла невообразимая, хлеще той, которая была в зверином трюме. Два лысых эфиопа утром и вечером окатывали нас соленой водой, а заодно смывали грязь, но этого было явно мало, потому что многие колодники страдали болями в животе.
Тяжелая рука опустилась на мое плечо. От неожиданности я даже вздрогнул. Пришлось вывернуть голову, чтобы увидеть заросшего по самые глаза светло-рыжей бородой человека.
- Веян, - он ткнул себя пальцем в грудь.
- Ивор, – то же самое сделал я.
- Будь ты и мой вместе. Ты удивляйся? Я немножко знаком твой народ. Велимати, так?
- Та-ак?
- Живете наверху Данапра, так?
- Ну.
- Мой народ сармат. Мы очень близко говорить и думать с твой народ.
- Как ты узнал, что я велимати?
- Это, – Веян кивнул на мою обувь. – И это. – Рука протянулась к ожерелью на моей шее. – Зубы волк, так?
- Так.
- Мой деды говорили, что когда-то велимати был много. Сейчас поменьше, потому что ушел на север в лес. Так?
- Наверное.
- Вы хороший охотник и оратай. И совсем не любить воевать. А еще открытый и очень-очень доверять всем.
- Куда нас везут, Веян?
- Я немного говорить и понимать латынь, потому что отец торговал с разным миром. Отец разорился. Потом его убили те, кто давал в долг денег и товар, а меня продал в рабство. На одном рынке купил один, на другом рынке перепродал. И так шесть раз, пока не оказался в Амастрий на Понте Евксинском. В Амастрий приходят за рабом римлянин. Через полтора год будет тысяча лет Риму. Он очень большой империя. Очень. Судя по солнцу, нас везут в Африка. Я хорошо владеть акинак, сразу два акинак – это меч такой, покороче немного скрамасакс, зато сразу в двух руках. Научился, когда охранял караван отца. Ну, был начальник охрана. Цетег, тот самый, что тебя спас, во мне распознал воин. Просто сделал: дал в руки меч и сказал: «Отбивай». Я отбил все его выпад. После этого он сказал про Рим и что во время празднования тысячелетия будут хороший арендный предложения от устроителей гладиаторских мунер. А так как я достался за малый сестерций и платить мне ничего не надо, потому что раб, то на мне можно сделать неплохой прибыль. Вот и тебя такой ждет судьба.
- Такой – это какой?
- Гладиатор – это тот, кто должен выходить и убивать, развлекая народ Рима.
- Кого убивать?
- Неважно кого. Или такого же, как он сам, гладиатора, или зверя.
- Выходит: сегодня мы сидим, разговариваем мирно, а завтра будем биться?
- Так может быть, но все же это большой редкость. Насколько я знаю правил, то гладиаторы одной школы друг с другом не сражаются. Поэтому предлагай тебе мой дружба, – Веян протянул хоть и исхудалую, но жилистую и тяжелую руку.
- Ты сказал, что нас везут в какую-то Африку?
- Да. Там жарко. Там много различных религия, и там любить бои на арене. Ты умеешь владеть меч или рогатина?
- Хорошо бью из лука, да и меч в руках держал.
- Давай будем помогать друг друга. Мой хорошо владеть два акинаки, по-вашему - мечи. И стрелять тоже хорошо мой уметь. Но все я это я могу только в седле, а пешим плохо уметь. Научишь?
- Помогу. Самому, правда, еще учиться и учиться.
- Я знаю: в гладиаторской казарма живут по два человека. Я попрошу Цетег, чтобы мы жил вместе. Ты не против?
- Чего уж спрашивать. Веян, ты сказал, мол, знаешь латынь?
- Немного. Говорить могу.
- Научи меня.
- Очень хорошо научу. Лучше меня будешь говорить.