Становлюсь неуместен, как вывих.
Что осталось? За это налей!
Адрес моря забит на мобильник.
И зарею играет дисплей.
Неправдивы, как ветер в апреле,
Сны мои— ничего им не жаль.
А еще в жизнь мою этот берег
Вдруг добавился солью с ножа.
Вроде дом есть и к дому эпитет.
Но читаю на бледной воде:
«Что ты хочешь, мусью сочинитель?
Неужель возвращенья в Эдем?»
«Так и есть, — отвечаю. — Поможешь?
Ну, так как? Это я рифмовал,
Будто камни ворочал, и кожу
С малодушной души обдирал».
Ничего. Пустота. Только блики.
Гром не грянул. Топор не проплыл.
Я в кармане нащупал мобильник.
И зарю из кармана пролил.
Скрипом ночь опоясали сани.
По плечу кто-то: «Нет табачку?»
Волос длинный — бродяга: «Ом мани».
«Ом, — ему говорю, — падме кум».
Словно с юностью встретился мельком,
Где тесемкою стянута прядь,
Где мы спим на холодных скамейках,
Чтоб друг друга с утра не искать.
Где ведут прямо в детство рассветы.
Засыпает луна на плече.
Где настоян на музыке флейты
Синий воздух июльских ночей