Невероятны иной раз повороты судьбы. Кого только не привела она в 1917-20 годах на Западный Урал. Побывали здесь великий князь Михаил Романов, военнопленный Иосип Броз (Тито), комиссар Особой бригады Бела Кун, Верховный правитель России Александр Колчак, командующий Сибирской армией Радола Гайда (Рудольф Гейдель), бывший офицер императорской армии Владимир Каппель, редактор газеты Емельян Ярославский, краском Василий Соколовский, комдив Василий Блюхер, комэск Константин Рокоссовский, сотрудник полит отдела 3-й армии Андрей Жданов и…
«Брату адъютанту. Станция Унь. 6 августа.
Прошу доложить брату полковнику: я говорил с командиром транспорта из Дружинино, взятым в плен большевиками, а потом отпущенным. Он нам передал: если бы их [латышей] окружили у станции Кын, то они бы перешли на нашу сторону, чтобы вместе воевать против германцев. Условные знаки – красные флаги на площадках вагонов. Здесь действует остаток 6-го латышского Тукумского полка – 500 человек (450 штыков) во главе с товарищем Фридрихсоном [6-ой латышский Торошинский (Тукумский) полк был 17 июля разгромлен этим же отрядом чехословацкого легиона у станции Арасланово – прим. моё]… Биться за советскую власть они уже не хотят. У них есть врач, который имеет фабрику в Риге, этот даже хочет, когда они будут уезжать из Кына, остаться на станции. В трёх эшелонах у них 500 латышей, два орудия и 28 пулемётов. Чужой им элемент – русские красноармейцы, которых в Кыне 25… Сведений о броневике [имеется ввиду бронепоезд – прим. моё] не имеет. Броневик под командованием товарища Якулова стоит на 121-й версте, и перед ним повреждён мост. На станции Унь у большевиков была большая паника, быстро подавленная. В Калино стоит вагон динамита для Лысьвенского туннеля. На сегодня по неподтверждённым данным на станции Кын стоят 6 эшелонов. Мы на станции Унь, где исправляем стрелки и разобранную колею. Телеграфное и телефонное имущество увезено. Между Унью и Кыном разрушены три моста. Было бы желательно, чтобы брат полковник выдвинул для взятия Кына больше сил…».
Такое донесение составил командир 3-ей ударной роты 1-го отдельного ударного батальона штабс-капитан Милош Жак. Адресовано оно было командующему Екатеринбургской группой чехословацких войск командиру 3-го стрелкового Яна Жижки полка полковнику Сергею Войцеховскому. Полк в составе трёх батальонов, приданной ему ударной роты, казаков и двух бронепоездов уже третий день наступал вдоль Западноуральской ветки железной дороги в общем направлении на узловую станцию Калино. Захват Калино отрезал основную группировку формирующейся 3-ей армии красных от её тылов и открывал дорогу на Пермь.
В свете этой записки захват станции Кын и села Кын-завод, через которые проходили тракты на Кунгур, Чусовой и Кушву, представлялся делом не особенно сложным, почти все предшествующие бои чехословаков с красными проходили удачно, потери были невелики. Схема боёв тоже была стандартной. Двигаясь вдоль железной дороги, легионеры совершали обходные манёвры на окружение, которые почти всегда удавались. На этот раз можно было рассчитывать на то, что сопротивления не будет вовсе. Но этим надеждам не суждено было сбыться, исправивший пути авангард в районе 80-ой версты железной дороги наткнулся на красный бронепоезд. Стало ясно, что предстоит серьёзный бой.
В ночь с 6-го на 7-ое августа 1918 года главные силы отряда сосредоточились на станции Унь. С. Войцеховский разослал командирам диспозицию для наступления. Он решил действовать по отработанной схеме: удар в лоб в сочетании с охватывающими ударами слева и справа. На левом фланге колонна подпоручика В. Ридла в составе 1-го батальона 3-го стрелкового Яна Жижки полка, пулемётной полуроты и казачьего взвода должна была обойти станцию и выйти в тыл красным в районе 70-ой версты железной дороги. Справа наступали три роты 2-го батальона, другая половина пулемётной роты и команда конной разведки во главе с подпоручиком К. Чейки. В лоб предстояло ударить двум бронепоездам, двум ротам (ударной и стрелковой) и учебной команде во главе со штабс-капитаном М. Жаком. В резерве полковник оставил весь 3-ий батальон, команду пешей разведки и артиллерийскую батарею.
Красный бронепоезд был далеко не последней неприятной неожиданностью для чехословаков. Ночью в тылу полка случилось ЧП. На 87-ой версте штабной эшелон врезался в казачий поезд. Несколько вагонов разбились, были жертвы. Тяжёлое ранение получил командир учебной команды прапорщик Я. Коубек. Как выяснилось, это был не несчастный случай, а диверсия. Машинист локомотива штабного эшелона сочувствовал красным. Учебную команду пришлось оставить на месте для расчистки путей, а в колонну штабс-капитана М. Жака направить команду траншейных орудий.
В 7.00 7 августа левая колонна начала движение, правая двинулась в 8.00, средняя – в 9 часов. Стрелки средней колонны шли по лесистым склонам гор, по путям полз бронепоезд. На 78-ой версте к ним присоединились пешие разведчики и команда траншейных орудий. Вскоре дозор наткнулся на красных и сначала ударники слева, а затем и стрелки справа ввязались в бой. Красноармейцы наступали, с их стороны слышались команды: «Товарищи, vorwärts»! Как выяснилось, противником были злейшие враги чехов – немцы и венгры из Интернационального батальона особого назначения товарища Михина. Интернационалисты действовали умело и охватывали легионеров с флангов. Примерно до 15.00 чехи держались, но вскоре вынуждены были отступить и запросить подкреплений. К ним были высланы две роты из резерва, натиск красных был остановлен. Штабс-капитан М. Жак и его подчинённые с нетерпением ждали, когда в тыл и во фланг красным выдут их товарищи из охватывающих колонн.
Тем временем, по склонам заросших лесом гор правая колонна с большим трудом двигалась к назначенному пункту. Стрелкам пришлось нелегко, время от времени с лошадей приходилось снимать тяжёлые пулемёты и нести их на себе. Около 15.00 в районе деревни Ледянка колонна выбралась на тракт, который шёл в направлении станции от Кын-завода. Первым делом перерезали телефонную связь между станцией и заводом. Потом подпоручик К. Чейка оставил на дороге половину 6-ой роты во главе с прапорщиком Кнетлом для прикрытия тыла колонны. Остальные стали готовиться к атаке на станцию.
Было слышно, что на юге уже идёт бой и примерно в 18 часов правая колонна начала развёртываться в боевые порядки. Вперёд был выслан дозор, который случайно обнаружил себя, наткнувшись в лесу на железнодорожника. Рабочий побежал на станцию, дозорные начали стрелять по нему. На станции, подавая тревогу, загудели паровозы. Красные выслали вперёд разведку, что уже говорило о том, что перед чехами серьёзный противник, а не какой-нибудь добровольческий рабочий отряд или полуразвалившаяся часть старой армии, привлечённая на службу пайками. Завязалась перестрелка, К. Чейка двинул роты в атаку. Но местность не позволила в боевом порядке подойти к станции, стрелки оторвались друг от друга, пришлось их собирать и формировать цепи заново. Красноармейцы, обедавшие в эшелонах, успели выскочить, заняли позиции за станционными домами и укрепились на вершине возле станции. Чехи, начавшие вновь готовиться к атаке, оказались под сильным пулемётным огнём. Но легионеры сумели оправиться от неожиданности и с потерями начали продвигаться к зданию станции. Вскоре они захватили механическую мастерскую. С другого конца станции показался красный бронепоезд, который из-за тесноты на путях вынужден был толкать перед собой эшелон, частично заполненный красноармейцами. Чехи попытались устроить аварию, положив на пути несколько шпал, но схода не произошло, и они только бросили гранаты в бронепоезд и обстреляли эшелон. Бронепоезд отошёл на удобную позицию и несколько раз удачно ударил по чехословацким цепям картечью, после чего отступил в сторону станции Кумыш. Останься он на позиции, неизвестно как бы дальше сложился бой.
Ободрённые тем, что красные остались без артиллерийского прикрытия, легионеры стали продвигаться от механической мастерской в сторону стоявших на путях эшелонов. Две роты чехов выбили красных с высоты, и они начали отступать к поездам, где их встретила рота, шедшая от мастерских. Красноармейцы оказались под огнём сразу с нескольких сторон, большая часть из них была перебита, оставшиеся укрылись в лесу. Чехи заняли вокзал. Вскоре прискакал конный дозор из колонны штабс-капитана М. Жака. А около 21.00 подошли и её цепи. С ними прибыл полковник С. Войцеховский. На северо-западе ещё стреляли, это отступающие красные вели бой с левой колонной.
Отряд В. Ридла должен был выйти красным в тыл и перерезать железнодорожные пути. Не раньше, чем в 19 часов он выбрался на железную дорогу в районе 70-ой версты. Позади и справа уже несколько часов, как слышалась стрельба. Развернув цепи, чехословаки двинулись на юг, к станции Кын. Одна из групп разобрала пути. Легионеры прошли не больше версты, когда у них в тылу послышался шум поезда, который нёсся на всех парах со стороны станции Кумыш на помощь батальону Михина. Не заметив повреждения, на полном ходу состав сошёл с рельс. Паровоз самопроизвольно загудел и этим предупредил ещё один поезд, шедший следом. Чехи немедленно атаковали разбившийся состав, в котором транспортировали кавалерийскую сотню. Лишь немногим конникам удалось уйти, большая часть была перебита. Пока 3-ья рота 1-го батальона занималась повреждённым поездом и прикрывала тылы, остальные легионеры в боевом порядке двигались дальше. Один из стрелков так вспоминал этот момент:
«Трава здесь была ещё выше, глубокие ямы, куда мы падали, были полны воды, которую, мучимые жаждой, мы пили. Мы все были обожжены крапивой, и поэтому получили приказ ротного, чтобы двое вышли на насыпь, откуда было лучше видно. Я пошёл туда с братом Чигаком. Шли мы не долго и увидели приближающихся несколько человек. Прислушиваемся и понимаем, что это мадьяры. Мобилизую все свои знания этого языка, а до лета я немного его изучал, и кричу им, чтобы подходили. Они приостановились, а один, спрятавшись за кусты, начал по нам стрелять. Мы залегли на насыпи и стали отвечать на стрельбу. Когда мадьяр заряжал, мне удалось спокойно прицелиться и попасть ему в грудь, за которую он схватился. Перевернулся. Его приятели побежали назад, а мы пошли вперёд быстрее. Подошли к реке с железным мостом. Подходящий группами неприятель, хотя и неохотно, но ружья всё же снимал и шёл в наш тыл, где собирали всех пленных».
Бронепоезд, который вышел из боя с колонной К. Чейки уткнулся в разобранные чехами пути, им занялась 2-ая рота 1-го батальона. Остальные с пленными двинулись к вокзалу, куда прибыли приблизительно к 23 часам.
С. Войцеховский в рапорте доносил командованию о том, что противник насчитывал около 700 человек с тремя орудиями, 28 пулемётами и бронепоездом. Интернациональный батальон разбит, почти все немцы и мадьяры – несколько сот человек – убиты, захвачены 2 эшелона, пять неповреждённых паровозов, бронепоезд, три орудия, бомбомёт, пулемёты. Дорога на Лысьву открыта.
Стрелок Ржегоунек, оставивший воспоминания об этом бое, был менее информирован и менее скромен:
«Мадьяры повесили одного нашего раненого, который попался им в руки при первой атаке, и наши не щадили никого. Всего здесь осталось почти 800 мёртвых, главным образом, мадьяр и немцев. У нас всего 21 человек убит и 50 ранено во всём полку».
Журнал боевых действий 3-ей Красной армии подтверждает, что потери красных были тяжёлыми:
«…наши части от Кына отошли на станцию Новая Лысьва; доблестно сражавшийся батальон интернационалистов тов. Михина окружён и уничтожен, прорвавшиеся 35 человек этого батальона прибыли на станцию Лысьва; с погибшим отрядом остался в руках противника бронепоезд и шесть паровозов. 6-ой Тукумский полк, донеся, что противник идёт в наступление на Кормовище, самовольно ушёл в Лысьву, не желая сражаться, объясняя это недоверием к штабу данного направления и отсутствием резервов в тылу».
Взаимоотношения между чехословаками с одной стороны и немецкими (австрийскими) и венгерскими интернационалистами с другой были предельно враждебными, в бою между собой обе стороны пленных обычно не брали. По воспоминаниям местных жителей, утром следующего дня все пленные красноармейцы и задержанные советские работники (около 70 человек) были чехословацкими легионерами убиты. Спустя две недели, когда красные отбили станцию, им представилась ужасная картина. Убитых с почестями похоронили, а вместо памятника поставили четыре креста с табличками, на одной из которых были написаны такие неумелые стихи:
«Товарищи, в этой сырой могиле покоится тело солдата,
который боролся с открытой душой за счастье пролетариата.
Он отбивался от свор палачей за землю, за хлеб и за волю,
Отдайте же павшим героям поклон, дайте же клятву народу,
Что все вы готовы в сраженьи с врагом – как он умереть за свободу»!
Чем же так знаменателен этот бой? Не только тем, что чехословаки здесь встретили серьёзное сопротивление. Ещё 22 июля под Сысертью им стало понятно, что красные вовсе не так уж слабы, как им сначала казалось. И не тем, что благодаря ему, чехи снизили темп наступления и не дошли до станции Калино 50 вёрст. Что позволило красным продолжить переброску сил и боеприпасов частям, начавшим глубоко в чешском тылу контрудар под Екатеринбургом – красивый, но плохо подготовленный манёвр, на полгода отложивший взятие Перми белыми. И даже не тем, что в этом маленьком, но ожесточённом сражении российской гражданской войны на одной стороне были в основном венгры и немцы, а на другой преимущественно чехи и словаки. Этот бой интересен тем, что в ходе него, возможно, стреляли друг в друга будущие лидеры двух будущих стран: Ференц Мюнних (товарищ Михин) и младший командир (на тот момент, вероятно, сержант и командир взвода) 2-го батальона 3-го Яна Жижки полка Людвиг Свобода.
За время Гражданской войны на станции Кын власть менялась 7 раз. Ференц Мюнних сражался в районе Кына и Лысьвы в составе Особой интернациональной бригады до ноября 1918 года. С окончанием Великой войны, он вернулся в Венгрию и стал одним из основателей Коммунистической партии Венгрии. В период существования Венгерской Советской Республики 1919 года он создавал венгерскую Красную армию. В 1936-39 годах Мюнних опять оказался на войне, на этот раз в Испании. Под именем Отто Флаттера он был комиссаром 13-ой интербригады (по другим данным командиром 11-ой). В Великую Отечественную войну он в рядах Красной Армии принимал участие в Сталинградской битве. Вершиной его жизненных успехов стала должность Председателя Совета Министров Венгерской народной республики, которую он занял в январе 1958 года.
Кавалер Георгиевских крестов 3-ей и 4-ой степени сержант Людвиг Свобода, как и многие чехословаки, быстро рос по службе. В конце 1918 года он стал адъютантом генерала М. Дитерихса, а к 1919-му дослужился до капитана.
В 1943 году Л. Свобода опять оказался на Урале, под Бузулуком, где будучи подполковником формировал чехословацкий батальон, чтобы опять воевать с немцами. В 1945-ом уже генерал-полковник Л. Свобода со своим корпусом входил в Братиславу и Прагу, в марте 1968-го стал президентом Чехословацкой социалистической республики (ЧССР).
Ф. Мюнних и Л. Свобода не раз встречались в послевоенное время, может быть, они пересекались и в середине 1940-ых. Интересно, случалось ли им беседовать с глазу на глаз и вспоминать этот бой за станцию Кын, когда один из них мог убить другого?
P.S. При работе над постом автор использовал книгу Кручинин А. М. Падение красного Екатеринбурга. Военно-исторический очерк о событиях на Среднем Урале и в Зауралье с 13 июля по 12 августа 1918 года.
Екатеринбург: Издательство УМЦ УЛИ, 2005. - 200 с.
Эти и другие материалы из ЖЖ и пр. см. в телеграм-канале https://t.me/polikliet
Вы можете поддержать этот канал и его автора
© polikliet
Если вам понравилась статья, подписывайтесь на канал, комментируйте, делитесь ссылками, ставьте лайки