Величественное и строгое неповторимое очертание собора Notr-dam de pary устремлялось ввысь и уходило в неведомое. Злобные химеры, которые расположились на верхней, самой последней аркатуре, взирали с неимоверной высоты на город. Взирали на этих непонятных, вечно копошащихся внизу людишек, которые всегда были чем-то недовольны, которые всегда ссорились друг с другом, которые убивали не только из-за золота, не только из-за денег, но иногда просто так, если вдруг кто-то не понравился кому-то по какой-то причине.
Людям, этим злобным людям, - так думали противные химеры, - всегда чего-то не хватало. Они сами были злобными и уродливыми, и им казалось, что люди тоже такие же. Они не могли допустить, что люди могут быть лучше, что им присущи не только какие-то отвратительные качества, что они могут быть добрыми, могут быть вежливыми, могут улыбаться, могут даже пожертвовать своей жизнью ради другого человека.
Это было все непонятно злобным химерам, ведь они жили вечно. Бог даровал им такую уродливую жизнь, чтобы они вечно злились и злорадствовали. А зачем им такая жизнь? Разве мог кто-нибудь из них спросить об этом? Конечно, нет. Они не понимали смысла своего существования, и им только оставалось принять эту данность, принять и продолжать злиться.
Ведь, по сути, они были бесплотны, они сами были порождением уродливых человеческих качеств. Может быть, на протяжении тысячелетий какой-нибудь злобной химере и приходило в голову спуститься вниз и увидеть людей поближе, рассмотреть их внимательнее. А может, люди и не совсем такие, какими они представляются им? Может, в них есть доброта, человечность, совестливость? Может быть.
Но ни одной химере не удалось спуститься вниз и получить ответ на мучивший её вопрос, не удалось удовлетворить свое любопытство: «Кто же все-таки такие люди? Для чего они живут? Какие они?» Ибо Бог в награду за их вечную жизнь запретил им не только спускаться вниз, а вообще совать свой нос в людские дела. Думайте, что хотите, химеры. Делайте, что хотите. Но наверху, а людей не трогайте. И злобным химерам ничего не оставалось, как ссориться друг с другом, выяснять отношения и строить козни опять же друг другу. И вот они визжали, хохотали и прыгали по аркатуре собора Notr-dam de pary.
А внизу, у подножия собора, раскинулся Париж. Внизу бурлила жизнь. Париж многомиллионный и кипучий, яркий и искрящийся, Париж молодой и старый, Париж зимний и уже совсем другой – весенний, Париж - город влюбленных, особенный город – Париж.
Вокруг собора как всегда было много народу, особенно иностранцев. Люди со всего мира стремились приехать в Париж, увидеть его, рассмотреть, почувствовать его особый аромат, вдохнуть незабываемый воздух Парижа, осязать его своей кожей. Люди со всего мира стремились так страстно увидеть Париж, как мусульмане стремятся в Мекку. И ничего: ни житейские проблемы, ни отсутствие денег - не могло остановить людей в достижении своей цели.
Было 4 февраля 2004 года, по календарю зима, но в Париже тепло не по-зимнему - +19 С. В соборе проходила служба. Её проводил совсем ещё не старый священник с аккуратно подстриженной бородкой. Глаза и вовсе были молодыми. И несмотря на то, что шла серьезная служба, в глубине его темных глаз можно было уловить молодой задорный огонёк.
- Отче наш. Иже еси на небеси…Аминь!
-Аминь! – отвечала паства.
Где-то в середине молитвы дверь собора распахнулась, и в него вошла красивая женщина средних лет в короткой синей дублёнке, отороченной голубым песцом на рукавах и на капюшоне, в синих джинсах и остроносых кожаных сапожках. На голове женщины была чёрная полуковбойская шляпа.
Эта шляпа очень шла женщине, её загнутые поля оттеняли её миловидное лицо и золотистые волосы пшеничного цвета. Красивые большие зелёные глаза смотрели серьёзно из-под густых чёрных ресниц. Женщина явно была не француженкой, она походила на иностранку. Она медленно подошла к чаше со святой водой, зачерпнула ладонью немного воды, смочила ею лоб и перекрестилась. Потом тихонько села на скамью и слилась с молящимися.
-Отче наш, иже еси на небеси….Аминь!
-Аминь! – присоединилась и женщина.
Господи милосердный, я не понимаю ни слова молитвы на французском языке. Но для тебя мы все едины. И ты, конечно, понимаешь меня. Я думаю, что люди все молятся об одном и одного просят у Господа. Просят, чтобы он помог им, чтобы дал добра, избавил от злобы, дал здоровья родителям и детям. Люди все просят об одном и том же.
Господи, если ты действительно есть (а ты есть, я верю в это), помоги мне, помоги мне встретить мужчину, настоящего мужчину, настоящего человека…Дай здоровья детям моим, дай здоровья всем хорошим людям. Сделай так, чтобы не было войны, сделай так…
И ещё о чём-то молилась и просила женщина. Слёзы текли по её прекрасным глазам…Потом она успокоилась, ибо в храме люди успокаиваются, на них сходит благодать и спокойствие. Когда иностранка выходила из храма, лицо её уже не было грустным, глаза светились спокойствием. Она вышла и присоединилась к своей группе туристов.
-Наташа, Лена, присядьте здесь у подножия памятника, я вас хочу снять на видео для истории, - сказала Жанна. Передавайте приветы своим родственникам, друзьям, любимым. Кричите на весь мир, что вы в Париже. Это здорово, это великолепно!
- Ура! Мы в Париже! Сбылась мечта, - закричали Ленка с Наташкой. Они стали позировать, дурачиться, передавать приветы.
-Я, - начала Жанна, - хочу крикнуть на весь мир - я в Париже! И моя мечта сбылась! Сколько раз я мечтала об этом!
И вот сказка стала былью. Люди!!! Мы находимся в самом центре Парижа, у подножия собора Notr-dam de pary! Думала ли я в юности, когда читала роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери, думала ли, могла ли предположить, что смогу потрогать его стены, зайти внутрь, посидеть на скамьях и помолиться. Увидеть своими глазами место действия его героев. Здесь, возможно, на этой же скамье сидела героиня Гюго, потрясающая красавица Эсмеральда!
А где-то там, наверху, под сводами собора звонил в колокола несчастный Квазимодо, который был безответно влюблен в прекрасную цыганку. Но разве он виноват в том, что был некрасив и уродлив? Разве виноват в том, что он любил? Любил преданно и верно, любил и не ждал взаимности. Хотя он знал, что Эсмеральда не полюбит его никогда. Это он понимал, несчастный немой горбун. И, возможно, он был счастлив, когда она умерла.
Только тогда он смог обнять её, только тогда она могла принадлежать ему безраздельно, только смерть соединила их. Я прекрасно помню свои девичьи слезы в конце романа, когда Квазимодо не дал сжечь Эсмеральду, когда унес её истерзанное тело к себе на колокольню, когда никто ни за что на свете не мог отнять её у него…
В это утро парижанин средних лет проснулся раньше, чем обычно. Звали его Айки. Что означает его имя, он и сам не знал. Он был художником, рисовал с натуры. Рисовал портреты людей, рисовал пейзажи, рисовал соборы и базилики. Свой любимый собор Notr -dam de рary рисовал, наверно, уже сотни раз. Но он любил свой собор. Любил просто за красоту, любил за то, что можно было зайти в храм и помолиться, любил за то, что храм давал ему возможность заработать. И любил его просто так, ни за что. Как мать любит своего ребенка? Просто так, за то, что он есть. Просто так любит и лелеет своё чадо.
И Айки любил собор, как живое существо. Действительно, собор был живой. Он был радостный, когда солнце весело светило и живые лучи играли всеми цветами радуги на великолепной розетке витражей, и немного хмурился, правда, совсем немного, когда мелкий осенний дождь поливал его сверху косыми струями. И тогда все апостолы, которые каменными изваяниями расположились вокруг собора, как бы стараясь защитить всех верующих от злых сил, тоже становились строгими, неприступными. Хотя на них не должна действовать погода. Но вот, поди ж ты, и на них она действовала. Значит, в них было нечто человеческое. А для людей это было вовсе не плохо.
Сегодня, 5-го февраля 2004 года, погода была просто чудо! Солнце ярким светом заливало весь собор, заливало всю площадь перед собором. Витражи искрились бриллиантами, святые улыбались, улыбался собор. И это настроение передавалось художнику. Иногда собор говорил: «Мне сегодня плохо, не рисуй меня сегодня». И Айки безоговорочно подчинялся. Он знал, если собор не в настроении, все равно ничего не получится, как бы ты ни старался.
А сегодня собор улыбался. Айки еще только проснулся, сладко потянулся в постели и вдруг улыбнулся, сам даже не зная почему. Он почувствовал, что сегодня будет не совсем обычный день, сегодня что-то должно произойти. Подскочив с постели и напевая какой-то простенький французский мотивчик, он пошел в душ. Умылся, почистил зубы, постоял под бодрящими струями воды и, также напевая, пошел готовить себе завтрак.
-О - ля, ля! Давненько я не пел! – разговаривал он сам с собой.
Отлично, как хорошо, когда просыпаешься в хорошем настроении. Он закусил омлетом с помидорами, взял несколько холстов, кисти и краски и вышел на улицу. Мимо пробежал другой француз, тоже что-то напевая себе под нос. О, как хорошо жить, когда все вокруг поют! Он сел на свой мотоцикл и поехал к собору.
Примерно с одиннадцати до двух дня он нарисовал две небольших картины, и сделал несколько набросков. Одну из них ему даже удалось выгодно продать. Это было чертовски мило. Хотя и не составляло особых трудов, так как вокруг собора всегда толпились туристы, которые хотели увезти в свою страну какую-нибудь память о Париже – или картину собора, или свой портрет.
Но о деньгах он не думал. Это было не то, что подспудно его волновало. Что-то должно было произойти ещё. И вот что-то ёкнуло в груди, он увидел большой двухэтажный автобус. Истинного француза вообще трудно чем-либо удивить. А уж художника, который работает у собора Парижской Богоматери, тем более. И все-таки, что-то привлекло его внимание. Из автобуса начали выходить туристы. Их было довольно много, они выходили и выходили. Приглядевшись внимательнее, Айки понял, наконец, что его привлекло.
Из автобуса выходили почти одни женщины. Среди них мелькнуло несколько мужчин, но их было так ничтожно мало, что они растворились в огромном количестве женщин. Да, когда-нибудь наука найдёт способ обходиться без мужчин, которых всегда не хватает.
Айки обратил внимание на женщину в синей короткой дублёнке. Он хотел к ней подойти, но не успел, туристки вошли в собор. Он решил подождать её. И вот она вышла.
-Бонжур, - подошёл он к иностранке, широко улыбаясь обаятельной французской улыбкой. - What`s your name?
-Бонжур, - ответила незнакомка, возвращая ему улыбку. – My name is Zhanna.
Они познакомились, поговорили, и Айки пригласил Жанну прогуляться по Парижу.
-По Парижу! - вскрикнула Жанна. - Конечно, я согласна. Я ещё ни разу не гуляла по Парижу, и меня никто не приглашал.
-ОК! – сказал Айки. – Пойдём.
-Сейчас, одну минуту, мне надо предупредить своего руководителя о том, что я уйду.
-Руководителя? – не понял Айки. - Какого руководителя?
Пришлось объяснить Айки, что я приехала в Париж в учебную поездку и поэтому должна доложить о своём отсутствии. Айки не совсем, наверное, понял, что мне надо сделать, но согласился подождать.
Я подошла к своему автобусу:
-Ольга Викторовна, можно мне уйти? Ольга Викторовна!
-Нет, Жанна, Вы не можете уйти.
-Но почему, почему я не могу уйти, Ольга Викторовна? Мне понравился этот француз, я всю жизнь мечтала познакомиться с французом, мечтала увидеть Париж. Мечтала жить в Париже, наконец…
В конце концов, я бы могла и не объяснять ничего. Но Ольга Викторовна продолжала:
-Вы не можете уйти, потому что Вы как бы студентка, и свом уходом Вы как бы подведете всю группу. Вы это понимаете?
О всемогущий русский язык! Как не впасть в отчаяние, Иван Сергеевич! Хорошо, что Вы не слышите этого «я как бы студентка» и «я как бы подведу группу». И это говорит человек, представившийся нам генеральным директором фирмы. Да…слова «генеральный директор» звучат внушительно…Но увы…
-Ольга Викторовна, скажите, пожалуйста, почему я должна спрашивать у вас разрешения? Я же не бесплатно приехала в Париж. Я заплатила полную сумму – 370 евро.
-Это не имеет никакого значения. Если Вы уйдёте и не вернётесь в гостиницу до 12 ночи, я вынуждена буду обратиться в Интерпол, - ответила она.
-Хорошо, Ольга Викторовна, я вернусь в гостиницу в положенное время.
Я вспомнила, как при первой встрече Ольга Викторовна и наш преподаватель Ольга Михайловна взахлёб, перебивая друг друга, рассказывали, как они обратились в Интерпол, чтобы закрыть визу одной женщине, которая решила остаться в Париже (или её не было три дня; впрочем, это не имело никакого значения). Надо было видеть лица этих двух женщин, которые сделали гадость другой женщине, надо было видеть удовольствие от неприятности, доставленной другому человеку… Это надо было видеть…
Я поняла, что мне лучше вернуться вовремя, чтобы не лишиться шенгенской визы. И мы с Айки пошли гулять по Парижу. Весь наш автобус провожал нас взглядами: кто с восхищением, кто с завистью. Правда, это меня совсем не волновало. Сначала Айки позвонил своему другу и что-то попросил. А мне объяснил, что просит у него шлем.
-Шлем? – удивилась я. – Зачем тебе шлем?
-Шлем нужен тебе, а не мне, - ответил он.
-Мне? – ещё больше удивилась я. – Мне-то он зачем?
-Мы с тобой поедем на мотоцикле, а не пойдём пешком! – радостно сказал Айки!
- Что? Мы поедем на мотоцикле?! Вот здорово! Я никогда не каталась на мотоцикле, а уж по Парижу тем более! Конечно, поедем! Поедем! – выкрикнула я.
А самой, конечно, было немного страшновато. Но это же в Париже! А в Париже ничего не страшно! В это время к нам подошёл друг Айки, в руках он держал мотоциклетный шлем для меня. Айки помог мне надеть шлем и сесть на мотоцикл, потому что я сначала немного замешкалась, так как была в юбке. Но и это не оказалось помехой – это же Париж! А в Париже можно всё!
И вот я лечу на мотоцикле по Парижу с парижанином! Мне даже во сне такое не снилось, а тут всё происходит наяву. Я крепко держусь за Айки, а он уверенно ведёт мотоцикл по самому центру самого красивого и романтичного города Европы. Мои волосы из-под шлема развеваются на ветру, и сумка тоже болтается где-то слева. И было уже почти совсем не страшно. Только когда мимо нас проносились на бешеной скорости другие мотоциклы и прижимались к нам слишком близко, я почему-то вдруг вспомнила, что сумку могут вырвать на ходу. Это нам гид объяснял, когда я была в Италии, в Венеции. Ну что ж, осторожность не помешает и в Париже. Сумку я повернула вперёд и прижала к себе, хотя и сама удивилась своей осторожности.
Мы прокатились так немного по Парижу.
Было очень интересно, необычно и даже романтично, хотя я была немного удивлена, что мы едем не на машине, а на мотоцикле.
-Ну что ж, он бедный художник, и поэтому это нормально, - думала я.
Но вот мы куда-то подъехали и остановились. Айки снял с меня шлем, и мы куда-то пошли. Но остановились очень быстро, потому что он подвел меня к машине марки «БМВ», мы сели в неё и поехали, оставив мотоцикл на какой-то стоянке.
-Да, это интересно, - подумала я. – Не такой уж он и бедный, художник, как показалось мне вначале.
Опять поехали кататься по Парижу, а Айки, как настоящий гид, рассказывал мне про достопримечательности Парижа. Поездка была просто восхитительной. Потом парижанин пригласил меня домой, где угостил своей любимой яичницей с помидорами и показал свои картины. Мне было всё интересно, особенно общаться с настоящим художником. Время прошло незаметно, я помнила, что опаздывать мне было нельзя. И Айки повёз меня в гостиницу, в которой остановилась наша группа.
В Париже был уже вечер, город был весь освещён миллионами огней. И это уже был другой, вечерний Париж, хотя ничем не хуже, чем дневной.
Мы проехали по центру Парижа, покружили вокруг Эйфелевой башни, этой кружевной красавицы. Башня хороша в любое время суток, но вечером она просто обворожительна, расцвечена бриллиантами огней. А лазерные лучи разрывают ночное небо Парижа и, устремляясь вверх, пропадают где-то там, где уже ничего не видно…
Я сказала Айки, что мне пора в гостиницу, и мы поехали. С трудом её нашли, она была где-то на окраине. Подъехали вовремя, 12 ночи ещё не было. Машина остановилась напротив окна холла гостиницы. Айки ничего, конечно, не понял, но мне-то было всё понятно: в нашей группе было собрание, где решались разные вопросы. Вечером мы должны были отчитываться по очереди о проделанной работе, ведь я училась на гида зарубежного тура, и эта поездка в Париж была учебной. Мы практиковались, как гиды, рассказывали информацию на объекте и по дороге.
И ещё был один вопрос, который стоял на повестке дня – это был вопрос о моём поведении. Смешно, конечно, очень смешно. Разбирался вопрос о моём поведении, как будто я ученица, и что-то сделала не так. А здесь взрослый человек за свои деньги поехал в Париж, но куда-то ушёл, не спросив своего начальника. Об этом мне сказали мои друзья, которые переживали за меня, чтобы я не опоздала. А происходило это всё так.
- Вы представляете последствия этого необдуманного поступка? Вы можете только это себе представить? Уйти с французом?! И где? В самом Париже? И как только ей в голову могло прийти такое? Ведь если она не вернётся, если я не обнаружу её в гостинице ночью, я заявлю об этом в Интерпол. И сделаю это с великим удовольствием. Помните, я рассказывала вам об этом ещё в университете. Я предупреждала вас о последствиях. Как она могла всё это забыть? Я вас спрашиваю!!! Я! Я! Я!
Мне вспомнился наш классик М.Е.Салтыков-Щедрин и его замечательное произведение «История одного города». Да и вы, дорогие читатели, наверное, помните того правителя, у которого вместо головы был органчик, который, не разобравшись ни в чём (да и мог ли он разобраться без головы?), изрыгал одни ругательства: «Не потерплю! Разорю! Я! Вас! Всех!» Да…неплохо бы перечитать Михаила Евграфовича…Всем…Не повредило бы…
Несмотря ни на что мы с Айки встретились на другой день и снова пошли гулять по Парижу. Француз подарил мне красную розу потрясающей красоты – что ж, ухаживать они умеют. Я держала её в руке и вдыхала тонкий аромат цветка, а Айки держал меня под руку. Мы разговаривали с ним по-английски, так как я не знаю французского, а он не знает русского языка. Но это нам абсолютно не мешало, можно было и совсем не разговаривать, мы и без слов понимали друг друга. Мы медленно шли, не торопясь никуда. Иногда шли молча и просто улыбались, ведь иногда слова совсем не нужны, можно понимать друг друга без слов.
Айки держал меня под руку, я любовалась Парижем и, казалось, не верила своему счастью, своей сбывшейся мечте. Но наша прогулка не обошлась без курьёза, если, конечно, это так можно было назвать. Мы, вероятно, незаметно зашли на какую-то тихую улочку, где было мало людей. Идем, мы идём, и вдруг сзади кто-то прыгнул и толкнул нас. И ещё я почувствовала, что кто-то рванул ручку моей сумки, но мне удалось чудом удержать её. Я громко вскрикнула, у Айки от неожиданности и от толчка выпали ключи от машины.
Мы быстро повернулись и увидели араба, который тоже на секунду растерялся и смотрел на нас. Но в следующую секунду он схватил ключи и побежал, Айки за ним. Но араб бежал недолго, вероятно, поняв, что было глупо бежать с ключами от машины. И он бросил ключи на землю. Айки подобрал их и подошёл ко мне. Я была в шоке, вот тебе и Париж!
Конечно, Париж не виноват, воры-то везде есть, есть они и в Париже. Я, конечно, сильно испугалась, когда сзади кто-то прыгнул на нас. Ещё бы, во- первых,- это было слишком неожиданно, надо же как он тихо подкрался, что мы абсолютно его не заметили и не услышали, а во- вторых,- у меня в сумке было два паспорта – внутренний и заграничный паспорт, мобильный телефон и все купюры в евро, какие у меня были.
Я не только бы осталась совсем без денег, я просто бы не смогла выехать из страны, по крайней мере, со своей группой, пока бы полиция принимала какие-то меры. Вот уж да, как говорится, такой ситуации и врагу не пожелаешь. Айки тоже был растерян и говорил мне, что столкнулся с такой ситуацией впервые.
Он объяснил, что у них встречаются кражи чаще среди арабского населения. И ещё он мне сказал, что араб принял меня за богатую француженку. Мне, конечно, было немного смешна версия с богатой француженкой, но, слава Богу, всё обошлось. Бог и спас меня. Хотя я и люблю Париж, но оставаться в нём таким образом я вовсе не хочу – сидеть в полицейском участке и всё объяснять. После этого не совсем приятного происшествия Айки пригласил меня в кафе, где мы выпили по бокалу хорошего французского вина.
Надо же нам было прийти в себя. Потом он отвёз меня в гостиницу. Ну что ж, всё бывает, в нашей жизни. Я, конечно, тоже сделала для себя выводы и больше в сумке не носила такие важные вещи, как паспорт, деньги и телефон.
То собрание, на которое я не опоздала благодаря Айки, было не первое наше собрание. А первое было на пароме, который шёл из Финляндии в Швецию. Назывался наш паром «Силия Европа». Вот уж тут была умора. Наши «шефы», а их было целых «четыре штуки», расположились в коридоре, на ресепшен, на кожаных диванах.
Мы, студентки, и один несчастный студент, Максим, расположились вокруг наших мэтров, причём большинство из них стояло. Некоторым не хватило места, а некоторые, самые скромные, просто не решились сесть. Да…И собрание началось…Началось с разбора прошедшего дня. Начала отчитываться Наташа, а остальные должны были её критиковать. Причём, даже если всё было хорошо, всё равно надо было найти что-то плохое. Наш шеф не мог допустить такого – как это, всё хорошо?!
Такого просто не может быть! Надо найти плохое! И некоторые наши студентки начинали критику. А уж если этого было недостаточно, то на «сцену» выпускали Илону. И начинался спектакль. Она умела как-то лавировать: и нашим, и вашим. Итак, собрание в разгаре, разбирают всех подряд. Ничего хорошего не говорят, только плохое. А ведь человек старался, старался сделать как можно лучше, а у него отбивают желание вообще что-либо делать. Но ведь мы забыли самое главное – мы забыли, где проводилось собрание.
А проводилось оно в Европе, на самом быстроходном, на самом современном лайнере, на пароме «Силия Лайн». Люди-то вокруг веселятся, люди-то вокруг отдыхают, и все смотрят на нас удивленными глазами:
- Что делают здесь столько интересных и красивых женщин? О чём они говорят с такими каменными лицами?
Вся Европа смотрела на нас с немым ужасом. Вот в холл, где мы расположились, ввалилась весёлая компания финнов. Они смеялись, дурачились, толкались, стали приставать к нашим девушкам. Один финн был в пачке, в чулках и подтяжках. Сзади у него на спине была прилеплена какая-то бумажка, на которой было что-то написано. Ольга Викторовна, наш суровый «шеф KGB», сидела на диване со стороны лифта. Вот к ней-то и подвалил финн в пачке.
Причём, не просто подвалил, а он повернулся к ней задом и приподнял пачку, показывая свои трусы. Что он хотел сказать этим своим действием? Может быть, чтобы мы не сомневались, что трусы у него есть, а может, ещё что. Неважно – им было весело, а мы никак не вписывались в их веселье. Вот он, наверное, и хотел нас развеселить. Молодец, финн! Настоящий европеец!
Задницу свою он показал именно Ольге Викторовне, не промахнулся. Мы, конечно, чуть со смеху не умерли. Ещё бы! У нас здесь такое ответственное собрание, а он что вытворяет?! Наша мадмуазель Ку-Ку бросилась на выручку шефу. Она схватила финна в пачке и со словами «Go! Go!» (надо же слово по-английски знает!) стала запихивать его в лифт. Но сделать это было не так-то просто. Финн упирался, увёртывался, мешала то его рука, то нога.
Не хотел он уходить от нас, понравились мы ему. Или он хотел поприсутствовать на нашем собрании? Давненько, наверное, не был на таких мероприятиях. Наконец, мадмуазель Ку-Ку удалось затолкать финна в лифт. Финн уехал в лифте, хотя и не по своей воле, а она, довольная и раскрасневшаяся, плюхнулась всей тушей рядом с шефом, поправляя свои редкие волосики. Собрание продолжилось.
О, дорогие читатели, я ещё не познакомила вас с мадмуазель Ку-Ку. Их столько в нашей жизни, но эта мадмуазель - очень яркий представитель. Но сначала вспомним наш замечательный фильм «Свет далёкой звезды» с нашими замечательными актёрами. Когда Анастасия Вертинская, которая играет главную героиню, случайно попала в это захолустье и влюбилась в местного звездочёта, то Михаил Козаков, приехав за своей женой, столкнулся с мадмуазель Ку-Ку. Он не знал, что её так зовут и спросил:
-Вас, конечно, зовут Эсмеральда?
На что услышал возмущенный ответ:
-Что Вы? Меня зовут мадмуазель Ку-Ку.
-Вот, - ответил Козаков, - мадмуазель Ку-Ку, и это всё, что от неё осталось.
Когда ещё мы учились в «Северной столице», нам Ольга Михайловна, наш преподаватель, рассказывала нам про одну женщину, которая тоже училась на гида. А сейчас она стала гидом, и фирма просто «разрывает её на части», так она всем нравится. Ну что ж, мы внимали каждому слову наших преподавателей. Мы не знали, какими они окажутся на самом деле. Итак, технологию туристского дела нам должна была читать Инна, про которую мы уже много слышали.
И вот она появилась: совершенно не интересная внешне, даже страшненькая («Ну что ж ты страшная такая накрашенная, и не накрашенная тоже страшная…»), совсем некрасивая и невыразительная. Большие выпученные глаза, белые короткие ресницы, как у коровы, короткая стрижка с выстриженным затылком, ни грамма косметики: ни на ресницах, ни на губах. Скроенная как из одной глыбы, очень плотного телосложения, чуть выше среднего роста, короткая шея со складками, переходящими в туловище. Одета она была всегда в одно и то же: свитер и джинсы, как будто ей больше нечего было надеть.
Вот такой была внешность «легендарного гида». А Ольга Михайловна нам не раз говорила на занятиях, что генеральный директор будет обращать внимание на то, как выглядит гид после ночного переезда. И вот мы, наконец, увидели, как выглядит гид после ночного переезда! Инна с помятым лицом сосредоточенно собирала деньги – те же выпученные глаза, те же волосики, которые она привыкла почёсывать и ворошить. Для чего? Может, надеялась увеличить их объём? Бедняжка, зря старалась! Ко всему сказанному можно добавить то, что она как будто только соскочила с постели, а умыться забыла. А волосики её на голове и вовсе с расчёской не дружили.
И тогда мы сначала удивились:
-Неужели так должен выглядеть гид после ночного переезда?
А потом возник следующий вопрос:
-Как же можно так выглядеть?
Ну не наградил Бог её красотой, что ж поделаешь. Но хотя бы умыться и причесаться-то можно было, чтобы не пугать людей?! Видимо, этого ей было не нужно, это не входило в её задачу. Главная её установка – обобрать людей, обобрать и как можно больше, сорвать куш пожирнее и побыстрее, чтобы люди не успели опомниться. Её напряженные и выпученные глаза успевали зыркать туда-сюда, туда-сюда. А она следила, кто отдаёт деньги, а кто нет.
Не успели люди сдать на музейную карту, как они придумали, что её стоимость повысилась на 3 евро, и они срочно запустили Инну, как кувалду, на дополнительные сборы. Как же, ещё можно сорвать, ещё с каждого по три евро да умножить эту сумму на 50-60 человек. Приличная получится сумма. В одной руке она держала пакет с деньгами, другой брала деньги, а грязную ручку взяла в рот и обсасывала её в течение сбора денег.
Я так была удивлена тем, что взрослая женщина взяла грязную ручку в рот – кто только ни брал эту ручку до неё?! Но ей было не до этого, антисанитарные условия её не смущали. Думаю, что если бы у неё была третья рука, она и её бы приспособила для собирания денег и "обирания" туристов. Иногда её сосредоточенное лицо «разрывала» улыбка, и тогда оно всё собиралось морщинами и пыталось засветиться. Да, конечно, денежный свет озарял её.
Это ещё ладно, три евро, а вот как они придумали выманить у нас 10 – остаётся только удивляться. Нам предложили прокатиться вечером в Булонский лес, чтобы посмотреть, посмотреть…ни за что не догадаетесь, если я не скажу. Да уж…нам предложили посмотреть на французских проституток.
И, самое смешное, мы согласились. В нашей группе были почти одни женщины, но всё равно нам было интересно посмотреть на представительниц древнейшей профессии французского происхождения. Наверное, на русских мы бы не поехали смотреть. Что там интересного?! А здесь мы, наверное, увидим нечто необыкновенное. Да ведь ещё мы едем в Булонский лес, да ещё ночью! Ну-ка, скажите, кто был в Булонском лесу ночью?
Думаю, что таких найдётся не слишком-то много. Итак, наш автобус подъехал, вернее, подкрался тихонько в Булонский лес и остановился. За окном темно, ни зги не видно. Удивляться не приходится, ведь мы в лесу, пусть даже и в Булонском. Но мы-то сюда приехали с определённой целью и пытаемся увидеть то, за что заплатили 10 евро. Пока мы «пялимся» в окно и пытаемся в темноте что-то рассмотреть, сценарий потихоньку развивается: один наш водитель раздал нам стаканы, а другой налил вина.
Мы, конечно, удивились, но вида не подали и от сухого вина тоже не отказались. Напряжённая обстановка от ожидания чего-то необыкновенного немного потеплела и, в то же время, женщины осмелели и стали уже открыто спрашивать:
-Ну, где? Где они? Покажите нам их! Из-за чего мы сюда приехали?
-Сейчас, сейчас, не волнуйтесь, милые дамы! Сейчас вы всё увидите собственными глазами, - успокаивали на представители турфирмы.
И, действительно, кто-то из наших женщин увидел одну из представительниц древнейшей профессии, и мы услышали её радостный крик:
-Вон она, вон стоит!
-Где, где? – раздалось сразу несколько выкриков.
Наши женщины, подогретые лёгким французским вином, слегка возбудились, и все хотели своими собственными глазами увидеть французских проституток. И мы их увидели, но их было почему-то очень мало. Или нам так показалось, или было по французским меркам ещё слишком рано. И жрицы любви просто ещё не вышли на работу. Но это всё пустяки. Мы шумели, веселились, кричали. А чего нам не веселиться, если мы находимся в Париже,в Булонском лесу, да ещё пытаемся увидеть французских проституток.
Но самое смешное было всё в том, что наш автобус, весь заполненный шумящими женщинами, тоже не остался незамеченным. К нему стали подходить французские мужчины, которые всё это восприняли по-своему. Наверное, они подумали, что как раз в этом автобусе и приехали на работу их женщины.
Уж тут мы стали веселиться ещё больше, кто-то даже предложил уже выйти из автобуса. И наши предусмотрительные водители решили увезти нас от греха подальше. Ну что ж, повеселились мы на славу: побывали в Булонском лесу, увидели французских проституток, да ещё и самих нас чуть не приняли за них.
Есть над чем посмеяться, и есть что рассказать. А турфирма с каждого из нас заработала по 10 евро. Недурно. На другой день мы узнали, что могли приехать в Булонский лес всего лишь за 1 евро. Правда, днём. Да ещё мы бы и не увидели то, за чем приезжали. Вот так «разводят», туристов. Ну что ж, зато есть, что вспомнить, с одной стороны, а с другой – насильно нас туда никто не звал. А за удовольствие, как известно, всегда надо платить…
Когда Инна нам читала «Технологию туристского обслуживания», она часто повторяла, что надо хорошо относиться к каждому туристу и улыбаться, улыбаться и улыбаться. Да, Инна, видели мы Вашу волчью улыбку, видели оскал империализма. Когда мы ещё были на остановке в Финляндии, я спросила у шефа, можно ли будет остановиться в Сестрорецке, так как я там живу, а мы его проезжаем. На что Ольга Викторовна ответила:
-Да, конечно, нет никаких проблем!
И вот на тебе – появилась проблема – Инна. Та самая хвалёная Инна, которая учила нас, что клиент всегда прав, что надо уважать человека. Да, уважать. Вот мы и увидели, как люди, подобные Инне, уважают людей. Она стояла, как бандерша, как торговка на одесском привозе и кричала:
- Я не остановлю автобус, я не развозка!
И слюни брызгали у неё в разные стороны. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вот тебе и уважение к клиенту! Да уж… Сама она как раз и походила на бабу-развозку, бабу на рынке, на ту неотёсанную бабу, которая ругается, как сапожник, которой уступит в знании жаргона самый забубенный наш русский пьяница.
А где же культурный, воспитанный гид, который вежливо обращается с туристами? Где лоск, который должен быть у гида? Где культура и интеллигентность? Нет, этого ничего нет. Один пустой звук.
Но всё то, что связано с нашим шефом, с нашей мадмуазель Ку-Ку, - всё это такие пустяки, на которые можно плюнуть и забыть. Ещё бы! Я побывала в Париже, в городе влюблённых, в этом самом удивительном городе на Земле!!! Здесь всё видится и слышится как-то по-особенному.
Здесь воздух напоён ароматом любви, который и привлекает миллионы девушек и женщин со всего мира. И они слетаются сюда со всего света, как пчёлы на мёд. Вот и мне повезло, я приехала в Париж, сбылась моя мечта. О чём ещё можно мечтать?! Я познакомилась с настоящим парижанином, художником, мы с ним катались на мотоцикле по Парижу. Мы с ним кружили на машине вокруг Эйфелевой башни, этой изящной француженки, которая, как магнитом, притягивает миллионы людей в свой город.
И эти люди, уезжая из Парижа, возвращаются в него вновь и вновь, чтобы снова увидеть «капризную парижанку», чтобы побродить внутри собора Парижской Богоматери, чтобы подняться на Монматр и увидеть собор Секрекер, на котором возвышается памятник Жанне Д`арк, спасительнице Парижа, окунуться в эту парижскую Богему и поблагодарить Бога за то, что он даровал тебе такой необыкновенный подарок. Потому что иначе нельзя, потому что, увидев Париж один раз, люди приезжают сюда ещё и ещё, и ещё…
А Парижем я действительно заболела, по-другому и быть не могло. Кто там побывал хотя бы один раз, тот меня поймёт. В Париже я была три раза…И ещё хочу туда приехать и снова увидеть собор Нотр –дам де Пари и Монматр с его великолепным собором Секрекёр.
До свидания, Париж!!! Здравствуй, Париж!!!