События вокруг смены президента в США, да, пожалуй, и всего прошедшего президентского цикла, никого не оставили равнодушными. И дело не столько в экстравагантности личности главного героя событий – Дональда Трампа, сколько в противоречивом сочетании цифрового формата его коммуникаций и архаичности взглядов. Несмотря на то, что он шел на выборы с консервативным лозунгом возврата Америке ее былого величия, во многом власть им была получена благодаря использованию совсем неконсервативных набравших к тому времени силу социальных сетей. Социальные сети, и в первую очередь, конечно, Твиттер, стали основным инструментом коммуникации Трампа с населением, заменяя привычные и скучные пресс-конференции и пресс-релизы. И эти же социальные сети, вопреки проповедуемой ими же свободы слова в Интернете, закрыли доступ Трампу к его сетевой аудитории в последние дни президентства.
Блокировка аккаунтов Трампа была сделана в духе его самого – неадекватно стремительно, силами сразу всех крупнейших ИТ компаний Америки
Одно из требований Дональда Трампа перед его уходом к законодателям касалось необходимости заставить социальные сети отвечать за контент публикаций пользователей – прямо Роскомнадзор. И как в насмешку, именно неправомерный контент был назван причиной блокировки его аккаунтов в социальных сетях. Более того, и блокировка была сделана в духе самого Трампа – неадекватно стремительно, силами сразу всех крупнейших ИТ компаний Америки (Facebook и Twitter удалили аккаунты Трампа и посты его сторонников, а Apple, Google и Amazon закрыли доступ к небольшой социальной сети французского происхождения Parler, которую фанаты уходящего президента использовали для своих воззваний). Любимое словечко Трампа фейк освятило не только всю его деятельность, но и деятельность против него.
Америка дважды потеряла «демократическое лицо», сначала во время штурма здания конгресса, а потом в результате ответной атаки ИТ-компаний.
Под занавес, благодаря президенту-клоуну, Америка дважды потеряла «демократическое лицо», сначала во время штурма здания конгресса, а потом в результате ответной атаки ИТ-компаний. Однако дело совсем не в Трампе, и даже не в Соединенных Штатах Америки. Мир стал свидетелем начала повсеместного «разрушения» демократии, лидером которой как раз и считали себя США. После выборов Трампа в конце 2015 года, не менее колоритным событием стал референдум 2016 года в Великобритании по выходу из Евросоюза, когда население разделилось практически поровну на два непримиримых лагеря. В продолжение в 2018 году была расколота и Франция движением желтых жилетов. Пандемийный 2020 год год запомнится для США не только лидерством по числу заражений, но и незапланированными протестными настроениями, начавшиеся как движение за права чернокожих, а закончившиеся погромами, разрушениями памятников и дискриминацией инакомыслия. Во всех этих случаях социальные средства коммуникаций от тех самых ИТ-компаний, которые устроили бой с Трампом, играли не последнюю роль.
Американские выборные шоу в который раз подтверждают, что термин демократии, используемый чересчур часто, несмотря на его этимологию, не имеет отношения к власти народа.
Казалось бы, какое отношение имеют цифровые технологии к демократии, и почему именно Дональд Трамп, далеко не цифровой человек, оказался в эпицентре таких событий. Как ни странно, но эти вещи все связаны. Американские выборные шоу в который раз подтверждают, что термин демократии, используемый чересчур часто, несмотря на его этимологию, не имеет отношения к власти народа. Альтернативные выборы раз в несколько лет одного из кандидатов, консерватора или либерала, позволяют государственному аппарату не застояться, не узурпировать чрезмерные полномочия, быть в тонусе, но при этом реальные властные полномочия народу не передаются, они всегда остаются у элиты.
Можно сказать, что выборы между двумя «пенсионерами» в США, и отсутствие выбора в Поднебесной не сильно различаются между собой с точки зрения качества власти.
Именно набравшая мощь в XIX веке индустриальная элита и стала основным драйвером замены монархических форм управления на демократические. Впрочем, в регулярной смене аппарата управления есть не только положительные, но и отрицательные моменты: незавершенность проектов, частая смена курса, ориентация на процесс и тому подобное, что не позволяет однозначно говорить об эффективности только демократических форм управления. Способность китайской модели государственного управления конкурировать с американской, несмотря на ее явную недемократичность и антигуманность, является тому подтверждением. Можно сказать, что выборы между двумя «пенсионерами» в США, и отсутствие выбора в Поднебесной не сильно различаются между собой с точки зрения качества власти.
Однако цифровая эпоха потребовала внести существенные коррективы в споры об эффективности демократических и тоталитарных форм управления. Первым необходимость менять алгоритмы принятия решений осознал высокотехнологичный бизнес, когда выяснилось, что ускорение инноваций сдерживается иерархическими системами управления, в которых решение о развитии компании принимается исключительно на уровне топ-менеджмента. В той же компании Google в свое время часть полномочий по выбору перспективности того или иного проекта была передана рядовым сотрудникам, в результате чего инновационность развития существенна возросла. Так, например, почтовый сервис Gmail был создан, благодаря среднему менеджменту, которому разрешили принимать и реализовывать решения. Все больше компаний сегодня экспериментируют с бирюзовыми технологиями, предполагающими передачу полномочий на низовой уровень. Гибкие технологии управления проектами также требуют вовлечения среднего менеджмента в решение об открытии и закрытии проектов.
Именно цифровые технологии позволили Китаю в короткий срок создать с нуля бизнес среду для продвижения своих продуктов, которую развитые страны создавали более ста лет
Цифровые технологии сами по себе не являются эффективными. Но они позволяют сократить время на коммуникации и преодолеть любые границы, и как раз это их свойство, если обладать достаточными компетенциями, можно использовать для повышения эффективности. Именно цифровые технологии позволили Китаю в короткий срок создать с нуля бизнес среду для продвижения своих продуктов, которую развитые страны создавали более ста лет, и сегодня уже каждый второй «единорог» (инновационный стартап, стоимость которого превышает 1 млрд. долл.) – китайский. Ускорение времени и сужение пространства за счет ИТ позволяют строить новые модели бизнеса, но эти же технологии убивают бизнес, который не способен адаптироваться к новым условиям, не может стать гибче.
Как раз это разрушительное (disruptive) свойство цифровой эпохи сегодня и начинает ощущаться в общественной жизни. Революция, произошедшая в социальных коммуникациях за последние 10 лет, радикально изменила расклад сил в политической инфраструктуре всех стран. Элита сегодня начала терять инструменты управления, ни демократия, ни автократия уже не отвечают современным реалиям меняющегося мира. И США, и Россия, и Евросоюз, и Китай – все оказались перед фактом необходимости передачи власти от элит к активному населению, которое может консолидироваться самостоятельно. Трамп не случайно стал настолько популярным, ненормативное поведение и опора на социальные сети сделали его де-факто лидером антиэлитаризма.
Новая цифровая реальность нуждается и в новых технологиях государственного управления, которые ограничат власть элит
Но в гибели демократии виноват не Трамп, не Россия или Китай. Этого как раз и не поняли представители ИТ компаний (Цукерберг, Безос, Дорси и другие), пытаясь бороться с Трампом примитивными средствами типа «отключим газ». Новая цифровая реальность нуждается и в новых технологиях государственного управления, которые ограничат власть элит, в том числе и элит, возникших на бизнесе социальных сетей и цифровых технологий, и привлекут к управлению более широкие слои населения. Также, как в начале текущего столетия бизнес вынужден был меняться, так и государствам предстоит такой же этап трансформации в ближайшие годы. Это касается не только демократических, но и авторитарных стран, таких как Россия и Китай, где население также не вовлечено в управление государством, хотя элиты и не имеют той власти, как в демократиях.
Цифровой мир требует других подходов в области гражданского самоуправления, адекватного существующим вызовам.
Цифровая эпоха формирует глобальную турбулентность. Экономические санкции и запреты разрушают рыночные отношения. Криптовалюты уничтожают монополию национальных банков, а киберпреступники бросают вызовы целым государствам. Цифровой мир требует других подходов в области гражданского самоуправления, адекватного существующим вызовам. Эти подходы должны использовать социо-гуманитарные технологии нового поколения и коллективный интеллект, которые позволят создать новые демократические инструменты управления. Страны, которые воспользуются новыми технологиями, станут новыми лидерами, а кто не сможет – погрязнет в непрерывных скандалах и протестах.