В небольшом провинциальном городке вот уже тринадцать лет Борис Леонтьевич заведовал хирургическим отделением в больнице No35. К сорока пяти годам он смог достичь статуса кандидата наук и стать уважаемым профессионалом в своей области. Но несмотря на удачную карьеру, его личную жизнь можно было сравнить с аппендицитом, удаленным ещё во времена поступления в медицинский ВУЗ — ни аппендицита, ни личной жизни у Бориса Леонтьевича не было.
В школьные годы у маленького Бори была только одна единственная подруга — Марина Павловна — скелет, стоящий в углу кабинета биологии. Но за одиннадцать лет они так и не перекинулись ни словом, потому что никто из них так и не решился начать разговор первым. Марина Павловна только поглядывала на Борю каждый раз, когда он выходил к доске, а тот — на неё.
В институте возникла аналогичная ситуация. Будущий хирург целиком и полностью погрузился в изучение высокотехнологичных методов диагностики и лечения хирургических заболеваний, и на встречи с товарищами или дискотеки уже не находилось времени. Если же появлялась свободная минутка, то открывался сборник рассказов Чехова, который сопровождал врача, куда бы тот не направлялся. Страницы переворачивались одна за другой, пока не раздавался звонок служебного телефона или не приближалось обеденное время. Со временем, к сборнику прибавилась ещё пара десятков томов, для которых уже была выделена целая полка над кроватью. Когда книги на неё начали ложиться вторым слоем, пришлось расшириться до шкафа, а за ним и до библиотеки во всю шестиметровую стену. Борис Леонтьевич уже не был таким одиноким в компании Толстого и Сэлинджера, Куприна и Ремарка, Достоевского и Харпера Ли.
Увлекательные истории придавали жизни вкус, эмоции, но этого было недостаточно для полноценного счастья. Хирург это чувствовал, но не мог найти способ залатать пробоину, которая со временем грозила превратиться в сплошную пустоту.
Отрешённость Бориса была связана с необыкновенной лаконичностью его речи. Сокурсники, коллеги и даже родственники с немногословным доктором не могли построить диалог длиннее десяти реплик. Всё заканчивалось недопониманием, смущением или обидой начинавшего разговор. Самого врача этот факт не обременял. Его профессия обычно позволяла не превышать лимита в сто двадцать слов в день, а в выходные он и вовсе мог ничего не говорить. Но однажды, Борис Леонтьевич встретил в этом отношении серьезного соперника в лице одной пациентки.
Однажды ему пришлось заменять на приеме сразу двух скоропостижно заболевших коллег. Рабочий день подходил к концу, когда на приём пришла миловидная девушка средних лет с сильно опухшей рукой. Уже неделю она откладывала поход к доктору из-за непереносимости больничного запаха и большого скопления людей. Но была вынуждена переступить через себя, так как проблема с рукой мешала ей сосредоточиться на последних главах незаконченного романа. А дописать их нужно было в кратчайшие сроки, чтобы журнал, в котором печатались её произведения, выплатил всю обговорённую сумму:
— Ожог? — проскользнуло из уст врача, который взглянул на пациентку сквозь толстые линзы очков, чуть приподняв голову.
— Ушиб, — ответила девушка, глубоко вздохнув, но не наиграно, когда строят себя неизлечимо больного, а очень искренне, мечтая в этой жизни только об одном — избавиться от недуга.
— Компресс, — невозмутимо сказал Борис Леонтьевич и снова, опустив голову, продолжил что-то писать. Девушка кивнула, скорее сама для себя, встала, и через мгновение дверь захлопнулась.
Писательница побрела домой в надежде, что... Читать дальше
