Витюша находился в прекрасном расположении духа. И чувствовал себя так, как и положено молодому человеку восемнадцати лет, не самой, что называется, отталкивающей внешности. К тому же, в приличном прикиде и, главное, новых кроссовках от фирмы «Adidas». Кто-то скажет, что можно было бы и пооригинальнее что-нибудь найти за шесть-то с половиной косарей, но Витюша хотел именно эти: зимний вариант, тёмно-синие, с тремя знаменитыми белыми полосками. Пришлось, конечно, матушку уламывать не один день, чтобы добавила к тому, что удалось ему скопить путём не самой жёсткой экономии. Добавлять пришлось почти половину. Конечно, и выслушать при этом пришлось немало. Мать припомнила и позорно низкий балл за ЕГЭ, в результате чего он, и думать не мог поступить туда, куда намеревался, а именно в политех, тем более на бюджет. Вернее, намеревались родители, а он просто был с ними согласен. Ну а куда ещё, действительно? У них в городе только и есть, что политех, да пединститут. Не идти же ему, в самом деле, в этот институт благородных девиц?! Мать и этот чёртов техникум вспомнила, в который он отказался поступать. Ещё чего? Что он забыл в этом отстойнике? Там влачат жалкое существование типы вроде Паши Хмыря и Лёхи Косого… Которые явно больше ни на что не способны… И потом чего ради заморачиваться? Весной всё равно в армию. А пока ему и в типографии курьером неплохо… Спасибо дяде Саше, что устроил. Мать ворчала ещё долго, но потом всё-таки дала три тысячи…
Витюша перед выходом ещё раз посмотрел на себя в небольшое зеркало в прихожей и остался вполне доволен увиденным. С намеренной небрежностью откинутая назад волнистая чёлка, мрачноватый взгляд серых глаз из-под густых бровей, волевая линия подбородка… А что, весьма неплохо… Только короткий, словно раньше времени обрезанный нос, малость подгулял и немного портил общую мужественную картину… Если бы к тому же растительность на лице росла поактивнее и погуще... Витюша ещё раз аккуратно, едва касаясь, пригладил рукой свой знаменитый русый чуб, застегнул стильный, сине-белый пуховик и покачался с носка на пятку, любуясь на кроссовки (тон в тон к пуховику!) и модные, чуть укороченные чёрные джинсы. Что там говорить, он был великолепен. Нарочно хмурясь, чтобы стереть с лица некое подобие самодовольной улыбки, он вышел во двор. Подходя вальяжной походкой к ожидающим его Лёнчику и Грине, он снова пожалел о том, что его не видит сейчас Ксюша, девочка, которая ему очень нравилась и с которой они недолго, правда, но даже встречались. И которая затем, что называется, дала ему от ворот-поворот. Сказала просто, мол, ничего у нас не будет, ты типа герой не моего романа. И всё. И растаяла в тумане. Витюшу это ужасно задело, конечно. Вообще обидно, когда тебе без всяких объяснений дают отставку, а вдвойне неприятно, когда делает это красивая девчонка. Вот такая, как Ксюша. Ну и ладно, подумаешь, рассуждает Витюша. Ещё посмотрим… Она спохватится, да поздно будет… Ещё локти кусать станет, коза заносчивая. Перекинувшись несколькими словами, парни прошли короткую, сырую подворотню и вскоре оказались на одной из центральных улиц. Было у них одно важное дельце, касающееся напрямую Лёнчика, а значит и всех их троих тоже. Они ведь друзья. Практически братья. Выросли в соседних дворах, считай, всю жизнь дружат. И надо было непременно перетереть с одним челом, который, ну просто очень некрасиво повёл себя с Лёнчиком… Можно сказать, выставил его перед людьми в довольно неприглядном свете. Но сначала…
- В бургер кинг? - словно прочитав его мысли, вслух произнёс Гриня и растянулся в улыбке, кивая на Витюшину обувь.
- Ясный перец, - ответил тот, - обмыть ведь нужно кроссы.
Витюша приподнял воротник куртки:
- Только давайте, парни, шустрее, ужасный дубэо…
- Ну да, - отозвался Лёнчик, - мало того, что погода стрёмная, так ещё и скользко, капец…
Уже на подходе к кафе, Витюша вдруг, повинуясь какому-то внешнему импульсу, посмотрел вправо и увидел Ксюшу. Она стояла рядом с каким-то парнем, который ей что-то рассказывал, одновременно протирая свои очки, и светилась от радости в ответ на его слова, буквально всем своим хрупким существом. Ксения, кутаясь в беленькую шубку, постукивала каблучками высоких сапожек и искрилась глазами, ямочками на щеках и даже золотистыми волосами, выпущенными на свободу из-под светлой шапочки и переливающимися в них запутанными снежинками.
Гриня и Лёнчик что-то активно обсуждали, смеясь, и перебивая друг друга, но Витюша их не слышал. Он смотрел на свою бывшую девушку и испытывал очень сложные чувства. Витюша напоминал сейчас человека, которого изощрённо и намеренно ткнули в едва начавшую затягиваться рану, да ещё при этом внимательно наблюдают за его реакцией. Когда он встречался с ней, что-то таких счастливых и радостных глаз он у неё не помнит. Витя настолько сильно стискивал зубы, что только позже почувствовал, как ноют его скулы. - Ладно, - подумал он, разглядывая с ненавистью молодого человека, находящегося с его (его!) девушкой, и стряхивая с плеча руку Грини, который что-то пытался ему сказать. - Сейчас посмотрим, как ты заговоришь, разливается тут стоит… А ты, тоже мне, - перевёл он взгляд на Ксению, - не стрёмно тебе с таким-то рисоваться?
- Чего, Гриня? - наконец, раздражённо повернулся он к другу.
- Это тот самый, который Лёнчика тогда, ну… припозорил при всех… Учить вздумал…
- Да ты что?! - почему-то обрадовался Витюша, ухмыляясь какой-то нездоровой, злой усмешкой, - Ладно, порешаем… После этого он направился размашистым шагом к парочке с твёрдым намерением, в присутствии своих друзей, убить, так сказать, двух зайцев: вступиться за честь друга, которого он называл братом, и опустить на глазах своей бывшей девушки этого её хлюпика. Это же жалкий очканавт, ботаник и чудила на букву «М»… Такого нейтрализовать в любом смысле ему, лично, на раз-два. Затем что-то случилось. Витя помнит только устремленный на него испуганный взгляд Ксени, и после этого он вдруг оказался лежащим на земле. - Проклятый гололёд! - успел он подумать и, чертыхаясь вполголоса, поднялся. Самое неприятное, что он даже помнит, что при падении очень смешно взбрыкнул в воздухе ногами. У всех, разумеется, на глазах… Вот зашквар… Пунцовый от стыда и пыхтящий от злости Витя, поднимается и ему кажется, что в глазах парня он видит глубоко запрятанную улыбку.
- Ты что, очколуп? - свирепеет Витюша, - Смеяться надо мной вздумал?! Витёк снова делает несколько шагов к парочке и вдруг… Ну, вот бывает же такое… А ещё говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает! Ещё как попадает! Потому что у Витюши его кроссы каким-то образом вдруг снова оказываются выше головы, и он приземляется аккурат возле ног своей бывшей девушки Ксении и её друга. В довершении всего этого цирка с демонстрацией кульбитов, которых Витюша, если честно, и сам от себя не ожидал, приятель Ксюши протягивает ему руку, чтобы помочь подняться и участливо так произносит:
- Здесь нужно осторожно… Детвора раскатала, настоящий каток, присыпанный снегом…
Витя что-то бормочет, отталкивает его руку и, кряхтя, поднимается. Гриня помогает ему отряхнуть от снега одежду. И поддерживаемый с обеих сторон верными друзьями, Витюша, заметно прихрамывая, удаляется.
- Как ты, бро? - спрашивает его осторожно Лёнчик, - А мы же собирались…Витюша одаривает его таким испепеляющим взглядом, что тот в растерянности умолкает.
Друг Ксении удивлённо смотрит вслед удаляющейся троице:
- Странный парень, - произносит он задумчиво… У меня такое чувство, что он что-то хотел, - ты знаешь кто это?
- Понятия не имею, - незамедлительно отвечает Ксюша и берёт его под руку, - идём отсюда, - говорит она, - а то ходят тут… всякие…
