Несмотря на заключение мирного договора Святослава с Цимисхием, ситуация между ними постепенно накалялась. Русские войска не спешили уходить из Доростола. Цимисхий с нарастающей яростью наблюдал, как неделя за неделей, дружинное войско Святослава на судах неспешно переправлялось через Дунай и, судя по всему, не собиралось дальше уходить с его северных берегов. Цимисхию нужно было немедленно возвращаться в Константинополь, где плели сети заговора сторонники свергнутого им и злодейски убитого Никифора Фоки.
Цимисхий понимал, что в конце концов, Святослав покинет Доростол и отправится обратно в Киев не сухопутным путем, а для безопасности на судах обычным маршрутом по Дунаю, Черному морю и Днепру. Не нарушая условий перемирия, Цимисхия решил нанести коварный удар по Святославу чужими руками печенегов. Цимисхий знал, что печенеги покинули Святослава, обиженные запретом грабежа болгарских городов. Цимисхий замыслил вступить в союзные отношений с печенегами и в знак своих добрых намерений, "сдать" им Святослава со всей его огромной воинской добычей.
В ставке Святослава в Переяславце на Дунае окопались соглядатаи Цимисхия, которые бдительно наблюдали за всем передвижениями русских войск по реке. По летописцу, как только флот Святослава, в числе нескольких десятков судов, вышел из Доростола и дошел до устья Дуная, так из Переяславца ринулся гонец к печенегам с вестью: «се идеть вы Святославъ в Русь, вземъ имѣнье много у Грекъ» [Лѣтопись по Лаврентьевскому списку. - Спб., 1872, c. 72]. Соглядатаем Цимисхия был местный священник Феофил Евхаитский. Это была явная месть Святославу за его гонения на христианских византийских сторонников в Доростоле.
Пока флот Святослава медленно возвращался на Киевскую Русь, печенеги и местные греки решили устроить засаду перед днепровскими порогами, перекрыв Святославу волок судов через пороги.
Место засады печенегов в Белобережье было приграничной территорией между Русью и Византией. По договору Игоря 944 года особо оговаривались здесь права греков «Корсунской страны», русские могли находится в Белобережье летом, а греки зимой. Из ряда источников, в том числе из «Записки греческого топарха», следует, что греки в нижнем Поднепровье имели поселения, например, Борион [Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. - М., 1956, c. 301-304]. Святослав возвращался поздней осенью, когда греки вскоре могли полноправно действовать на землях Белобережья, и помогать печенегам не нарушая условий соглашения с Русью.
Когда русский флот подошел к первой группе днепровских порогов, Святослав увидел на побережье целую орду грозно вопящих печенегов. Стало ясно, что ни о каких переговорах с ордой, алчущей добычи, не могло быть и речи. Святослав не мог повернуть назад, ему жизненно важно было дойти до Киева и, как принято по родовому праву, отдать семьям воинов, погибших в боях в Болгарии, денежное возмещение. Это было одним из условий служения дружинников князю.
По принятой у норманнов тактике, Святослав распорядился вытащить суда на сушу, построив из них нечто подобное крепостному сооружению для круговой обороны на берегу Днепра. Судя по всему, под рукой у Святослава было не более 2000 воинов, 100 лошадей и 40 судов.
Организовав круговую оборону, ставшей для печенегов совершенно неожиданной и неприступной, Святослав стал советоваться с ближайшими соратниками, что делать дальше. Свенельд, самый старший из них, предложил Святославу бросить всё и всех, и на конях с дружиной прорваться к Киеву. Вернуться ни с чем, отдав на растерзание врагу простых пеших воинов, некоторые из которых были изувечены, это было для Святослава немыслимым делом.
Святослав предложил свой план действий. Свенельду с дружиной пробиться в Киев «на конях», где собрать воедино малые княжеские дружины сыновей Святослава Ярополка, Олега и Владимира. Затем, обратиться за подкреплениями из Поднепровья - Чернигова, Любеча и Смоленска (Гнёздово). Собрав все войско в Киеве, последующим ударом с двух сторон, вместе со Святославом, разгромить печенегов.
Тщетно ожидая помощи из Киева, Святослав был вынужден зимовать в Белобережье: «и не бѣ у нихъ брашна уже, и бѣ гладъ великъ» [Лѣтопись по Лаврентьевскому списку. - Спб., 1872, c. 72]. Пришлось съесть всех оставшихся лошадей, уход на конях стал невозможен.
Весной 972 года, при прорыве через пороги, Святослав погиб, ринувшись в последний бой со своим изнуренным голодом и болезнями войском против печенежской орды, возможно, и местных греков. Именно на это обстоятельство указывает миниатюра из Радзивиловской летописи, по которой, на войско Святослава обрушились с двух сторон пешие тяжело-вооруженные воины и печенежская конница.
Сбылась летописная пророческая речь Святослава, сказанная им перед боем с Цимисхием: «Нам некуда деться… если ляжем здесь костьми, то мертвые не знают позора. … Станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь. И ответили воины: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим» [c. 69]. Так и погибли все вместе в бою под красным стягом.
В отечественной историографии о Свенельде бытовали разные мнения. Так, М.М. Щербатов считал, что Свенельд «спася в нещастном бою, бывшем на порогах, и пришел уведомить Ярополка о смерти его отца». [Исторiя россiйская. Томъ 1.- Спб., 1770, c. 238]. В какой-то мере это подтверждает Лев Диакон, сообщивший, что немногие русы все же вернулись домой. И.Д. Беляев пишет: «Каким же образом спасся Свенельд, мы не знаем, да и знать не имеем нужды; но, что он спасся, в этом ничего нет мудреного, не на каждом же бою все погибают; да и ни откуда не видно, чтобы Печенеги смогли истребить всю дружину Святославову, иное дело, им нужна была хорошая добыча и смерть грозного Святослава, о которой просили их Болгары или греки, а за Свенельдом им не было нужды хлопотать» [Беляев И.Д. История России от древнейших времен. Т. 1. Соч. Сергея Соловьева //Московитянин.1851, №18, c. 377].
По Устюжскому летописцу: «Свиндел же убежа з бою» [Устюжские и Вологодские летописи XVI-XVIII вв. ПСРЛ, т. 37. - Л., 1982, c. 22]. С. М. Соловьев пишет: «мы знаем, каким бесчестием покрывался дружинник, оставивший своего вождя в битве, переживший его и отдавший тело его на поругание врагам» [Соч. в 24 томах. - М., 1988, т. I, гл. 6, с. 160]. Как же Свенельд, который, с детства опекал и воспитывал Святослава, бросил его с обессиленной дружиной на погибель?
Ситуационно, ответ на этот вопрос ясен, - а кто ждал возвращения Святослава? Его мать княгиня Ольга умерла, сыновей же, бывших при своих княжениях, с возвращением Святослава, с воинской славой и данью, возможно, ожидал новый передел власти.
Явившийся в Киев Свенельд понимал, что 11-летний Ярополк будет игрушкой в его руках: «всегда яко младенец предан под власть своим Вельможам» [Щербатовъ М. Исторiя россiйская. Томъ 1.- Спб., 1770, c. 238]. Свенельд, еще со времен Игоря, был киевским воеводой, у него была собственная дружина, ему беспрекословно подчинялись варяжские наемники.
Вскоре судьба жестоко покарала Свенельда. В 974 году сын Святослава древлянский князь Олег, узнав, что в его охотничьи угодья вторгся сын Свенельда Лют, убил его, возможно, что это была кровная месть за преданного отца.
Церковники злорадно отметили трагическую гибель Святослава и глумление печенегов над его телом, не простив князю его отказ от крещения и войну с православной Византией. По Львовской летописи (XVI век) Святослав погиб «за премногую его несытость» [Львовская лѣтопись. - СПб., 1910, c. 63]. По Иоакимовской летописи, Святослава настигло возмездие и «казнь от Бога» [Татищевъ В.Н. ИсторiΙя Россiйская. Книга первая. Часть первая. - М., 1768, кн. I, ч. I, гл. 4, с. 37].
Спрашивается, что это за Бог такой, который, с одной стороны, лицемерно вещает "не убий", а с другой, одобряет казнь единственного сына первой русской святой княгини Ольги, с отрезанием у мертвого Святослава головы и распиливания ее на части? Речь идет о древнем тюркском обычае, представляющем собой один из важнейших ритуалов благодарения и служения Богу Неба Тенгри: питье из черепа побежденного врага, как религиозный акт овладения силой и способностями погибшего.
В дореволюционной историографии с времен православных летосписателей cложился предвзято неблагоприятный взгляд на Святослава: «Усилиями А.Л. Шлецера и Н.М. Карамзина в первой трети XIX века была сконструирована историографическая концепция событий, в которых Святослав выступает как любитель военных приключений … завоеватель Болгарии, как правитель, не думающий о государственных интересах своей страны» [Сахаров А. Н. Дипломатия Святослава. - М., 1982, c. 56].
А.С. Королев приводит ряд мнений ряда русских историков о Святославе: «корысть представляется единственною целью походов» (И.Ф.Г. Эверс, 1826 год); «имел в виду только один грабеж за установленную плату» (А. Чертков, 1843 год); «не государственные виды руководствовали Святославом; он был исключительно вождь дружины» (А.Ф. Гильфердинг,1850-е годы); «искатель приключений с пылким воображением» (М.П. Погодин, 1871 год); «не думал нисколько о государстве и, совершенно бросив его на произвол судьбы, он мечтал только о том, чтобы сравняться в славе с своими норманнскими предками, чтобы искать единственно военных приключений и военных доблестей» (Е.Е. Голубинский, 1880 год); «предпринимал войны и походы по самым разнообразным поводам, иногда в целях наживы, иногда в видах завоевательных, иногда благодаря просто тому, что ему “не сиделось” (С.А. Корф, 1908 год); «двигателями [Святослава] оказываются не государственные интересы, а хищнические инстинкты» (А.А. Шахматов, 1916 год)» [Королев А.С. Святослав. М., 2011, c. 264-265]. Добавим к этому "списку" американо-русского историка Г.В. Вернадского посвятившему Святославу главу своего труда «Киевская Русь» (1948) с характерно нелепым названием «Великое приключение: Святослав».
С невероятно гнусными измышлениями, к хоралу недоброжелателей Святослава, присоединился и Л.Н. Гумилев: "После поражения (? - Авт.) благородный характер князя изменился полярно, может быть вследствие психического шока, вызванного разочарованием и сожалением об ошибках , которые были непоправимы. Ему изменил даже интеллект: он послал в Киев приказ сжечь церкви и обещал при возвращении "изгубить" всех русских христиан. Этим заявлением Святослав подписал себе приговор. Уцелевшие христиане и воевода Свенельд бежали степью в Киев. Их печенеги пропустили. Но когда весной 972 года Святослав с верными языческими воинами пошел речным путем, печенеги напали на него у порогов и истребили весь русский отряд" [Князь Святослав Игоревич - М., "Наш современник", 1991, № 7 с. 170].
Оценивая деятельность Святослава, ряд историков считали Святослава не совсем русским. Н.М. Карамзин писал о безрассудном желании Святослава «перенести столицу государства на берега дунайские» [История государства российского. - М., 2004, т. I, гл. VII, с. 64]. По мнению И.И. Срезневского, после смерти княгини Ольги: «Княжение Святослава кончилось на Руси; он отдал все свои владения здесь сыновьям и отправился в Болгарию навсегда» [Договоры с греками. - М., ,1986, т. I, гл. 6, с. 157].
Однако, по древнерусским источникам, Святослав никогда не отрекался от Руси. Первый русский митрополит Илларион (1051-1054) в своем «Слове о законе и благодати» с воодушевлением пишет, что крестивший Русь Владимир был «внуком старого Игоря, сына же славного Святослава. Те в лета своего владычества мужеством и храбростью прославились во странах многих, и победами, и крепостью поминаются ныне и прославляются. Ибо не в худой и неведомой земле владычествовали, но в Русской, что ведома и слышима всеми четырьмя концами земли. Сей славный – от славных родился, благородный – от благородных» [Иларион. Слово о Законе и Благодати. - М., 1994, c. 73]. В решающие моменты сражений, Святослав обращался к своей дружине с пламенными патриотическими речами: «Уже нам некуда деться. Волею или не волею придется биться с греками. Так не посрамим же Земли Русской» [Лѣтопись по Лаврентьевскому списку. - Спб., 1872, c. 69].
Общую оценку внешней политики Святослава дал академик Б.А. Рыбаков. Он убедительно показал личность Святослава как выдающегося государственного деятеля Древней Руси, как блестящего полководца, на деле разорвавшего кольцо враждебных Руси соседних государств, прежде всего Хазарского Каганата. Новые важнейшие геополитические центры влияния Руси возникли на востоке - на берегах Волги и Черного моря, и юго-западе - на землях Придунайской Руси.
Образно выражаясь, Святослав взмахом своего меча очертил величественные границы древней Руси, в дальнейшем, утерянные на века. Лишь 500 лет спустя, в эпоху Ивана Грозного, Московская Русь ценой неимоверных усилий вернулась в Приволжье. А выход России к Дарданеллам и Придунайским славянским землям так и остался в области несбывшихся грез русского царизма.
---------------------------------------------------
Полный авторский курс лекций по древнерусской истории можно найти в поисковике по адресу: Яндекс-Дзен-Сергей Михайлов. Там же открыт клуб любителей истории Ленинграда (1924-1991). По каждому году будет представлено 100 уникальных фото.