У двух великих русских живописцев первой половины XIXвека – Карла Павловича Брюллова (1799-1852) и Василий Андреевича Тропинина (1776-1857) точка пересечения очевидна.
Портрет написан в момент наивысшего пика брюлловской славы. Только что он привёз в Россию «Последний день Помпеи». Причём примечательны сами обстоятельства прибытия картины в Россию (конец 1835). Недавно (1834) она получила золотую медаль Парижского Салона, так что домой возвращался не просто художник, а фактически две европейские знаменитости – он сам и его картина. Брюллов прибыл морем в Одессу, оттуда в Москву, где и познакомился с Тропининым. Несмотря на разные «весовые категории» - «европейская звезда» и недавний крепостной, они сдружились, результатом чего видимо и стал этот портрет. Говорят, что в период своего пребывания в России Брюллов не очень-то привечал московских заказчиков, говоря им: «Зачем вы приехали ко мне, у вас в Москве есть художник не хуже».
И всё-таки, как минимум двоим людям удалось оказаться запечатлёнными как К.П.Брюлловым, так и В.А.Тропининым и стать, таким образом, живыми точками пересечения двух гениев русской живописи.
Князь Михаил Андреевич Оболенский (1806—1873) директор Московского главного архива Министерства иностранных дел. По совместительству историк, специализирующийся на модной тогда теме Древней Руси. Именно эта особенность подчёркнута (в первую очередь шлемом «a-la Оружейная палата» на портрете работы Брюллова.
У Тропинина князь Оболенский совсем иной. Здесь он в романтическом образе итальянского карбонария.
Впрочем, тропининский портрет выполнен раньше и на портрете работы Брюллова видно, что Михаил Андреевич Оболенский и поправился и остепенился.
К сожалению, Тропинин знал Оболенского с давних пор. Пишу «к сожалению» так как князь Оболенский был сыном Прасковьи Николаевны Морковой (в девичестве), племянницы злого гения и хозяина Тропинина – Ираклия Моркова. Это только сейчас идиоты с напрочь отшибленным мозгом пытаются рассуждать о какой-то «благости» крепостного права, а тогда вся Москва переживала за судьбу Тропинина, но сделать ничего не могла. Только когда Тропинину исполнилось 47 «добрый барин» (заработав предварительно на художнике немало денег) «смягчился» и отпустил Василия Андреевича, оформив это как «удивительное христианское человеколюбие» на Пасху, удержав при этом у себя жену и сына художника. Удивительный человек, почти святой, можно сказать. Ах как охренительно хрустела французская булка в этих «гармоничных и благостных» отношениях. Но хватит тратить время на ментальных уродов, агитирующих за крепостное право, вернёмся к художникам. Именно прошлым Тропинина объясняется ещё один портрет Оболенского.
Ещё один человек смог попасть на холст как к Брюллову, так и к Тропинину.
Иван (Джованни) Петрович Витали (1794-1855) русский итальянец или итальянский русский. Выбирайте, что вам больше нравится. Широкой публике он должен быть известен в первую очередь как создатель двух знаменитых московских фонтанов – на Театральной площади у Большого театра и на Лубянской площади. Последний не разрушили даже во время сталинской реконструкции Москвы, а перенесли в Нескучный сад, где он пребывает и поныне.
Может быть я и упустил кого-то из людей той эпохи, которые позировали и Тропинину и Брюллову. В этом случае убедительно прошу поправить (дополнить) меня в комментариях. Можно даже выкладывать репродукции.