Белый от гнева Сулчу оглядел притихшие ряды своего мокрого воинства и скрипнул зубами: стыдливо потупившиеся всадники больше походили на нахохлившихся кур на насести, чем на грозные боевые единицы способные одним своим грозным видом внушать ужас врагу. О дальнейшей осаде русской крепости не могло быть и речи, но отступить с позором юный князь тоже не мог и теперь лихорадочно искал выход из положения. Однако, сколько не шевелил мозгами амбициозный Сулчу, выход просматривался только в одном направлении - там, где был вход. То есть единственная стратегическая мысль, приходившая в голову подсказывала, что нужно убираться подобру-поздорову в родные степи. Будь рядом с ним более опытный военачальник он, возможно, смог бы объяснить молодому княжичу в чем на самом деле заключается воинская доблесть. Главными составляющими которой в печенежских стойбищах традиционно считались размер награбленной в походе добычи и виртуозное умение вовремя с ней смыться.
Однако княжеский сын, отправляясь в свой первый бандитский рейд, напрочь отказался от настойчивых уговоров отца взять с собой кого-нибудь из своих приближенных, не желая делиться даже толикой добытой в походе славы. Поэтому человека, способного образумить надменного юношу в отряде не оказалось. Нет, коллективный разум двух сотен степных батыров оценивал складывающуюся обстановку весьма здраво и однозначно склонялся к немедленному бегству. Но ни все войско целиком, ни даже отдельно взятые прошедшие огонь и воду Суру и Токсурмыш авторитетами для молодого князя не являлись. Поэтому печенеги, вместо того чтобы улепетывать в Дикое поле, стали сушиться и готовиться к новому приступу, дожидаясь удачного стечения обстоятельств. Но... дождались только появления полуторатысячного войска князя Василия...
Сверкающие начищенными до блеска кольчугами русские витязи волнами выкатывались из леса и, на ходу перестраиваясь в боевой порядок, разворачивали ощетинившиеся копьями густые ряды. В мгновение ока блестящее колючее кольцо сомкнулось вокруг растерявшихся захватчиков и угрожающе начало сжиматься. Побелевшие от ужаса кочевники дружно заскулили бормоча молитву Великому Тейри. Один Сулчу, не потерявший присутствия духа выхватил из ножен обоюдоострый меч и с громким визгом завертел им над головой, призывая своих батыров с честью принять свой последний бой... Однако батыры бросаться в бой почему-то не стали, а остались на месте, решив положиться не на сомнительную храбрость своего предводителя, а на сверхъестественные способности кочевого божества. Или, возможно, не злить понапрасну пятикратно превосходящего их по численности противника. Отдать должное, Тэйри откликнулся на удивление быстро: сначала из-за поросших невысокой растительностью холмов раздался милый печенежскому сердцу оглушительный рев сделанных из бычьих голов труб, а затем и сами холмы почернели от сотен выезжающих всадников в островерхих колпаках.
К месту предстоящей битвы форсированным маршем приближалось основное войско князя Айдара. Случилось так, что родительское любопытство заставило престарелого отца Сулчу забраться в седло и проделать длинный путь, чтобы посмотреть как обстоят дела у его единственного наследника. Глянув на окруженную со всех сторон русскими дружинниками ватажку печенегов, Айдар догадался, что дела у парня не очень и поспешил на выручку.
Завидев приближающуюся помощь, батыры молиться перестали и повытаскивали из ножен кривые сабли, вновь ощутив острое желание повоевать. Кольцо раздосадованных Черниговцев разжалось и плавно перестроилось в колючий прямоугольник, продолжая отделять воинов Сулчу от основных частей Айдара. На какое-то время на поле воцарилось шаткое равновесие.. Однако, к неудовольствию кочевников, натужно заскрипели тяжелые крепостные ворота из которых вывалился внушительный отряд ополченцев и боярская конная дружина. Три сотни вышедших из детинца русичей изготовились к битве и угрожающе нависли над правым флангом войска Айдара, с явным намерением атаковать их при первой возможности. Драться с превосходящими силами противника старый князь никогда не любил, но зато любил своего бестолкового сына, которого сейчас нужно было выручать. Поэтому Айдар решил невзирая на неблагополучный расклад ударить в центр русского войска и вытащить Сулчу из передряги. А потом, воспользовавшись проверенным способом, отсидеться за тяжелыми возами, соорудив из них импровизированную крепость. Такие крепости, составленные из крытых, специально сделанных для оборонительных действий повозок, являлись печенежским ноу-хау и не раз выручали кочевников в трудную минуту.
Доходчиво объяснив батырам, что возвращаться назад без княжеского сына с их стороны было бы неразумно, старик пожелал своим воинам удачи и уселся на толстый нарядный ковер пить кумыс. Хлебнув бодрящего напитка, князь величественно взмахнул грязной рукой в тяжелых браслетах и окрестности вновь огласил свирепый рев печенежских духовых инструментов. Следом взревело и все степное воинство, стремясь посильнее напугать русичей и двинулось на встречу дружинникам...
- Никак поганые на сечу пошли?! - изумленно глядя из-под ладони на пришедшее в движение печенежское войско воскликнул воевода Боброк. - Первый раз такие чудеса вижу, чтоб кочевники малым числом в битву кидались.
- И взаправду чудно... - согласился дородный мужчина лет сорока с гаком в позолоченных бронях. - Может, умом Айдар тронулся? Как считаешь, Боброк?
- Может и так, княже, - пожал плечами воевода. - А и то сказать, ему почитай седьмой десяток уже - вот и дурит на старости...
- Думаешь? - князь Василий с сомнением посмотрел на приближающуюся черную волну кочевников и закусил жесткий ус. - А я слыхал, что хитрый он как хорек, да трусливый что заяц. Да вот поди ж ты!... Князь смачно выругался и покосился на воеводу.
- Ну и что делать будем?
- А что нам княже за нужда мечами без толку махать? - усмехнулся Боброк. - Погост мы защитили... пущай забирает своих нехристей да и проваливает восвояси!
- И то правда! - согласился князь. - Дай команду витязям, чтобы посторонились. Стрелы пусть в поганых метнут для острастки, а в сечу лезть нам без надобности...
- Слыхали, что Пресветлый сказал?! - обернулся Боброк на сидящих в седлах гонцов за спиной и, заметив согласное кивание головами, добавил: - Так чего стоите тогда?!
- Ты к Избору скачи, на правый фланг, а ты Зореславу наказ княжеский передай, - наставлял молодых порученцев воевода, - чтобы бучу со степняками не устраивали, а наоборот, в стороны расступились. Стрелами пущай покидаются, но других препятствий не чинят! Все поняли? Ну вот... езжайте тогда...
Русские дружины, как и было приказано, разомкнули ряды и, щедро осыпав кочевников стрелами, открыли им зеленый коридор для беспрепятственного вывода попавшей в окружение шайки Сулчу. Чем немало удивили приготовившихся к беспощадной сече печенегов. Что касается наблюдавшего с холма за действиями Черниговцев Притыки, так тот просто охренел, матерясь на всю округу в адрес умственных способностей князя Василия и его тонкого стратегического плана на битву. Между тем, окруженные русскими богатырями остатки возглавляемой сыном Айдара потрепанной группировки незамедлительно воспользовались странным миролюбием дружинников и поспешили присоединиться к основным силам. Не забыв прихватить награбленное и взятых в полон дружинников. Кочевники повизжали на радостях и, видя что никто не обращает на них никакого внимания, тронулись в обратный путь.
- Ты что ж это, князюшка, творишь?!!! - налетел коршуном на довольного быстрой и бескровной победой князя Василия взбешенный Притыка, спрыгивая с коня у белого шатра Черниговского правителя. - Почто ворогов отпустил восвояси???
- А ты,часом, не рехнулся, боярин?! - побагровел оскорбленный князь. - Забыл перед кем стоишь?!! Да я тебя за такие речи немедля на кол посадить велю!!!
- Отчего ж не посадить, тут много смелости не надобно! - криво усмехнулся Притыка и мотнул головой в сторону отступающих печенегов. - Я ж не Айдар - мечом махать супротив тебя не стану. Своих-то оно бить сподручнее...
- Стало быть, ты меня сейчас трусом назвал? - сжал побелевшими пальцами рукоять двуручного меча князь Василий и шагнул навстречу обнаглевшему боярину. - Ну, берегись...
- Стой, княже! - схватил его за руку с тревогой наблюдавший за разговором Боброк. - Не в себе Притыка, видишь же! Не дело ему в горячке голову рубить. Охолонуть вам обоим надо.
- Охолонуть... - недовольно пробурчал князь, водворяя меч обратно в ножны. - Ишь, заступник выискался... Что ж мне теперь, простить его прикажешь?
- Зачем прощать? - пожал плечами воевода. - Можно, к примеру, оштрафовать, чтоб другим не повадно было: и жизнь человеку спасем и казне прибыток.
- Это как?
- Ну, возьми с него несколько гривен за хулиганство и вся недолга...
- Несколько гривен, говоришь? - задумался князь. Идея воеводы по поводу штрафа Василию понравилась, но сомнения оставались. - И что с того - выложит он три гривны и опять хамить начнет (человек-то не бедный)?
- Хм... Так ты десять гривен назначь! Три за оскорбление должностного лица, а остальные семь за ущерб... Моральный!
Князь помялся немного, но, решив что за такую кучу серебра боярина простить можно, обиду простить согласился.
- Будь по-твоему, воевода! - вздохнул Василий, - но ведь непринято у нас так-то... Что люди подумают?
- Подумают - гуманный ты! - резонно ответил Боброк. - А про то, что непринято, тоже не сомневайся: все когда-то в первый раз случается - создадим прецедент!
- Чего мы с тобой создадим?! - вытаращился на воеводу князь, - ты по-русски сказать можешь?
- Ну, случай в судебной практике, на который в похожей ситуации опосля потомки наши равняться будут. - Терпеливо пояснил воевода. - Глядишь, княже, еще и в историю войдешь!
- А что?! - удовлетворенно хмыкнул Василий, - Надобно только князю Киевскому Ярославу подробно про случай этот рассказать. Уж больно он до подобных историй охоч... Намедни хвастался, что книжку какую-то писать собрался, про то, как споры разные решать по справедливости. На манер той, по которой в Царьграде живут. Сетовал, что название давно придумал, а материалу не наберет никак...
- Вот! А ты сумлеваешься, - обрадовался воевода, - И как книга княжеская прозываться будет?
- "Правда" какая-то... не помню уже... Погоди! - снова обеспокоился Василий: - Получается, что коли у человека деньги есть, так мы ему увертку от наказания придумали?
- Дык... Законы завсегда для того пишутся, - успокоил князя воевода. - Вот я с посольством в прошлом годе в Царьград ходил, и у них тоже самое. А на римском праве, княже, вся Европа стоит. Чего же нам-то от цивилизации отделяться, чай мы не варвары какие!
- Ладно! - поворачиваясь к угрюмо слушающему разговор боярину, проворчал князь. - За дерзость великую серебром расплатишься - на том и порешим. А теперь говори, что тебе не нравится?
- Дружинников моих лучших басурмане эти порубили...
- На то она и война! - развел руками князь Василий. - Наше с тобой дело, боярин, русский люд от поганых защищать, а не личные счеты с печенегами сводить. Вотчину твою мы отстояли, а что до кочевников - пускай уходят с Богом!
- Так-то оно так, княже... - ехидно возразил боярин, - Токмо ведь они не с пустыми руками уходят.
- Никак десяток овец прихватить успели! - рассмеялся князь, - Небось не обеднеешь с такого ущерба!
- Я-то не обеднею, а вот казна Черниговская, чаю, вполовину не доберет...
- Это ты об чем? - насторожился Василий.
- Да об полюдье, что басурмане на Дубынинском погосте взяли. Возов двадцать, как не боле... Да ну, что о том толковать теперь. На то она и война, княже...
- Чего!!! - налился кровью, как спелый томат князь Василий. - Почему сразу не сказал???
- Так некогда было, - развел руками боярин, - мы тут про колья да штрафы разговоры вели...
- Ребятушки!!! - завопил Василий что было сил....