Комната, где спала Танька была совсем маленькой. Шесть метров всего, но с окном. Дом был старый основательный, со сдержанной лепниной карнизов и белыми столбиками пилястр на фасаде. «Сталинка» , так называют и по- ныне такие дома. Построен он был ещё до войны, но выглядел крепким и надежным. Даже «косметические ремонты» не смогли его испортить.
Вот в таких домах при кухнях делали иногда такие , не большие комнаты. Для прислуги. Ну, прислуги- то у Танькиных родных не было. Были зато три бабушки , один дед и одна мама. Вполне хватало для жизни.
Сначала Танька спала в комнате с бабушками. Но, потом, когда ей исполнилось 12 лет было решено- пусть девочка переселяется в отдельную комнату!
Книжный шкаф, письменный стол у окна и уютный диван- вот и всё, что поместилось в комнату, а больше и не надо было ничего.
Ещё в квартире жила Чана, собака неизвестной породы. Скорее всего это был плод запретной любви таксы и терьера.
Чана была приобретена по страстным просьбам Таньки и сильно замучена дрессировкой . Однако характер имела ангельский, всё стоически терпела и всех любила . Чана тоже имела своё персональное жильё- в самом низу стенной ниши, как раз за дверью Танькиной светёлки. Часто девочка закрывалась в своей комнате с собакой, чтобы научить её какой- нибудь новой премудрости.
Когда вся эта ерунда с дрессировкой Чане надоедала, она начинала высоко прыгать, одновременно ударяя в дверь всеми четырьмя лапами . Так она обретала путь к свободе.
Прошла наверное неделя,как Танька обрела своё отдельное жилье.
Она ужасно была этому рада. Закроешь за собой дверь и ты взрослая с личной комнатой !
Был обычный будний день. Вернее, было раннее утро . Танька лежала на своём диване, на спине, сон медленно отступал. Это было то состояние полуяви, когда ты уже не спишь, но глаза ещё закрыты и все увиденные сны ярки и реальны. Танька лежала с закрытыми глазами и хорошо понимала, что она лежит на своём диване и что ещё очень рано. Так рано, что даже бабушки ещё не проснулись и не слышно , как они хлопочут на кухне, готовя завтрак для всей семьи. Можно ещё полежать, спешить не куда. Мысли проносились в голове не спешно, лениво. Вдруг она услышала, как приоткрылась дверь в комнату. По деревянному паркету отчётливо зацокали когти.
- Чанка , наверное зашла, мелькнула в голове первая мысль. И сразу за ней пришла волна ледяного холода. Дверь открывалась из комнаты.
Из коридора Чанка открыть её не могла.
Танька замерла прислушиваясь. Несколько секунд было тихо, потом на диван кто-то запрыгнул. Диван мягко спружинил под весом какого-то небольшого существа.
Волна непередаваемого ужаса накрыла Таньку с головой. Возможность крикнуть, вымолвить хоть звук, пропала , всё тело как будто парализовало.
-Только не открывать глаз!
Только не открывать! На ЭТО нельзя смотреть!
Откуда пришло это знание, она не знала. Но что-то внутри , какой-то инстинкт вопил- не смотри!
Существо прошло по краю дивана, от ног девочки выше и очень мягко прыгнуло ей на грудь. Ужас достиг своей вершины, сердце колотилось, как птица в предсмертных судорогах.
Внезапно давление на грудь исчезло, а с ним и странное оцепенение, которое не давало возможности двигаться и говорить.
С громким криком Танька сорвала одеяло и бегом кинулась в спальню мамы.
Та, проснувшись долго не могла понять , что случилось. Проснулись все домашние, бабушки кинулись на кухню и скоро Танька пила горячий, сладкий чай, с мёдом.
Как смогла, девочка рассказала о происшествии. Мама сказала, что это просто сон, бабушки переглянулись . Баба Шура успокоила внучку:
- Не бойся, Танюшка, это домовой приходил к тебе. Это ничего, мы ему молочка нальём и пряничек оставим в шкафчике. Он и успокоится. Ты не бойся, мы с ним договоримся.
Этим же днём, бабушки дружной стайкой пошли в храм и вернулись со свечками. Комнату освятили, почитали нужные молитвы и зажгли свечку.
Домовому, однако же , угощение не забыли оставить. Как и обещали.
Как ни странно, но Танька не побоялась ночевать одна в своей комнате. То ли бабушки её убедили, то ли что другое. Но больше никогда, пока она жила в этом доме, никто из другого мира её не посещал. К её большой радости. Потому, что память о том чувстве всепоглощающего ужаса осталась у неё на всю жизнь.
