Одной из главных истин, которые я усвоил, поняв, что театр станет моей профессией, было то, что так же, как у великих полководцев во время генеральных сражений, важнейшими составляющими успеха являются самодисциплина, организованность, полный контроль над ситуацией и команда окружающих тебя генералов. В данной ситуации это все те великолепные профессионалы, которые готовят артиста к выходу на сцену и чей труд всегда остается за кулисами.
Попав в старый — настоящий — Большой театр, который еще не подвергся окончательному разрушению под натиском новых веяний и лозунга «Долой традиции!», я оказался окруженным потрясающими мастерами своего дела, с которыми достаточно быстро нашел общий язык благодаря тому, что серьезно относился ко всему, что они мне предлагали.
В Московском хореографическом училище я имел возможность учиться у уникального педагога, который развивал нам не только ноги, но и голову. И его обучение всегда начиналось с того, что он указывал на рояль и человека, который за ним сидел, и говорил, что в нашей профессии главное — музыка, а человек за роялем — самый уважаемый в зале, потому что от его личных и профессиональных качеств зависит очень многое. Так как Пестов был серьезным и в высшей степени образованным преподавателем, у него всегда играли лучше пианисты училища. В моем классе играла Елена Ивановна Лаптева, которую Пестов любил и ценил. Он мог простить ученику неправильно выполненное движение, но никогда не простил бы немузыкальности.
Когда я попал к Марине Семеновой, и она стала учить меня преподавать, она также заставляла меня обращать пристальное внимание на музыкальное сопровождение. И объясняла, почему музыка должна звучать так, а не иначе. В классе у Семеновой играли замечательные профессионалы. Но если на уроке она никогда не позволяла играть популярные мелодии, и музыкальное сопровождение казалось порой примитивным, то на репетициях за роялем сидели истинные виртуозы.
В театре мне посчастливилось встретиться с потрясающими пианистами — Ириной Зайцевой, Ириной Щербиной, Валерием Оксером и Дмитрием Котовым. Это были музыканты старой формации, которые скрупулезно относились к своей работе и проявляли внимание ко всем, кому играли, а особенно к молодым артистам. Все они были не просто концертмейстерами, но концертирующими пианистами, которые спокойно могли выйти на сцену или сесть в оркестр. Раньше в театре была такая традиция, к сожалению, утраченная по общей безалаберности. Когда артист готовил новую роль, на последние две недели ему давали одного и того же пианиста, ответственного за спектакль, который играл все фортепьянные репетиции, репетиции с дирижером и точно знал, в каком темпе идет спектакль. Если артисту что-то не удавалось с музыкальной точки зрения, пианист делал ему замечания, а затем обязательно приходил на спектакль и делился с артистом своим мнением.
Я этих пианистов боялся, и мне так хотелось им понравиться, что когда у меня что-то не получалось, мне порой было стыдно просить сыграть еще раз. Заметив это, Ирина Зайцева как-то сказала: «Детка, ты не волнуйся, пока у тебя не получится, я отсюда не выйду». Тогда мне казалось, что это просто очень милые люди, но когда повзрослел и стал больше понимать, я осознал, что это величайшие профессионалы и мне необычайно повезло.
Уже в то время в театре были два концертмейстера, которые работали со мной. Это два виртуознейших пианиста, представляющих более молодое поколение, — Алексей Мелентьев и Елена Сердюк. С ними сделано очень много ролей. И если мне предстояла какая-то серьезная работа как артисту или уже как педагогу, памятуя старую традицию великого Большого, я всегда просил на последнее время дать мне одного пианиста, и всегда кого-то из них. Так сложилось, что Лена Сердюк стала мне и близким другом. На протяжении всей моей службы в театре она — была одним из главных моих судей, человек, чьему театральному вкусу я доверял безоговорочно.
Все мои костюмы в Большом театре созданы художником-модельером Юлией Берляевой, а расшиты и вышиты под руководством художника по вышивке Натальи Федосеевой. Это милые и дорогие мне люди. Когда костюм к балету «Жизель», сшитый по моему эскизу, увидел заведующий мастерскими Опера де Пари Филипп Бено, он заинтересовался, кому костюм принадлежит. Ему ответили, что это костюм Цискаридзе. «Вы для всех такие костюмы шьете?» — «Нет, только для него. Это его индивидуальный костюм». На что Филипп Бено заметил: «Глядя на этот шедевр, можно даже не спрашивать, кто в театре первая звезда».
По его оценке, вышивки, которыми украшен мой костюм, буквально бесценны, и ни один театр мира не может себе позволить подобную роскошь, настоящий haute couture, ведь по-прежнему в мире выше всего ценится именно ручная работа. К огромному сожалению, в последнее время традиции, веками существовавшие в русском театре, намеренно утрачиваются. Все переводится на западные рельсы, по принципу «быстрее, дешевле и проще», в то время как наши мастера владеют уникальным искусством сделать костюм как можно легче и удобнее, не жертвуя при этом внешним блеском. Все, кто танцует в западных театрах, прекрасно знают, что, несмотря на то, что там костюмы тоже красивы, они очень тяжелы, — в этом смысле там не принято заботиться об удобстве артистов.
Конечно, одним костюмом дело не ограничивается. Не менее важны и другие составляющие: головной убор, аксессуары. В начале моей карьеры со мной работала потрясающий мастер, Галина Ромашко, которая делала короны еще для Галины Улановой и Марины Семеновой. Когда я пришел в театр, она уже уходила на пенсию, но, к счастью, согласилась делать мне головные уборы на дому. Я к ней приезжал на при- мерки, и, как правило, она работала очень долго и скрупулезно, чтобы добиться максимального удобства. В головных уборах, сделанных ее руками, я и танцевал. И при этом она не взяла с меня ни одной копейки за работу. Каждый раз, когда я пытался заплатить, она говорила:
«Колечка, я видела, как вы танцуете, и для меня это о многом говорит». После того как ее не стало, мной занималась ее ученица Галина Демичева, тоже замечательный мастер. Головной убор, который она сделала для костюма Синего бога, я считаю одним из шедевров театрального искусства, который достоин быть выставленным в музее.
Я не всегда мог заказывать в мастерских Большого театра костюмы, которые были необходимы для моих индивидуальных гастролей и выступлений. Многие костюмы, в которых мне доводилось выступать в антрепризах, таких, как «Русские сезоны» или «Короли танца», сшиты моим большим другом Дмитрием Парадизовым. Он обладает потрясающим вкусом, безукоризненным чувством цвета и формы и за самый короткий срок может создать настоящее чудо.
Внешний вид — это не только часть образа, но и то, что позволяет тебе чувствовать себя на сцене комфортно и уверенно. Я всегда считал, что для сцены у меня не самая удачная внешность, и очень по этому поводу переживал. Но придя в театр и увидев, какое чудо могут сотворить гримеры, уверовал, что все можно изменить и любой минус обратить в плюс.
Два настоящих больших художника — Елена Стребкова и Людмила Миленина создают удивительные сценические образы для всех спектаклей, которые идут на сцене Большого театра на протяжении более нескольких десятков лет. Я счастлив, что жизнь свела меня с этими замечательными женщинами, которые могут не только помочь создать образ, причесать, загримировать, но и помочь психологически настроиться перед выходом на сцену. В первые годы, когда ты молод и неопытен и мало что понимаешь в профессии, тебе еще очень страшно, и энергия и настрой, с которыми тебя готовят к спектаклю, могут многое решить.
Гримеры смотрят спектакли и обязательно высказывают свое мнение, что понравилось, что, на их взгляд, можно убрать, а что добавить. Когда готовился к выходу мой фотоальбом, Лена как-то спросила меня, как скоро он выйдет. «Поскорей бы уже!» — добавила она. Я поинтересовался, почему она с таким нетерпением этого ждет. И Лена скромно ответила: «Ну, это же вся моя жизнь!» И я тогда подумал: «Какая прекрасная и какая сиюминутная профессия! Быть большим художником, изо дня в день создавать красоту, но каждый вечер твое полотно смывают, и фотографии — единственное, что остается от творения этих удивительных рук». А без их участия невозможно выйти на сцену.
Еще одна очень важная профессия в театре, о которой мало говорят, — массажисты. Так как их труд не всегда хорошо оплачивается, некоторые относятся к ним свысока. Но без человека, который может быстро привести тебя в надлежащую форму, восстановить не только твой мышечный, но и эмоциональный аппарат, артист существовать не может. Все те, кто на протяжении многих лет работали со мной в театре, — Саджида Хакимова, Александр Березкин, Вячеслав Пивоваров, Сергей Иванов, Дмитрий Пучков — истинные профессионалы. Но особо мне хотелось бы отметить еще одного удивительного, талантливого и мудрого человека — Бориса Праздникова. Это гигантская личность и большой знаток своего дела, который все эти годы не только помогал мне своим профессиональным участием, но также подставлял плечо в тяжелых жизненных ситуациях.
В гримуборной, на сцене и после спектакля рядом с тобой постоянно находится костюмер. От него и его реакции зависит очень многое. На сцене случаются любые неожиданности, когда нужно быстро принять решение, прийти на помощь, а иногда просто помочь перевести дыхание или даже выступить в роли психотерапевта. В такой ситуации находиться рядом с человеком, которому ты не доверяешь или которого не любишь или не уважаешь, невозможно. Рядом со мной в Большом театре всегда были два замечательных человека — Александр Назарьянц и Рашид Алимов. С ними связано много приятных, курьезных, а иногда печальных событий, потому что когда Александр Назарьянц собрался уходить на пенсию, для меня это стало настоящей трагедией.
Александр Вартанович был не только костюмером, но и начальником мужского костюмерного цеха. Последние годы он почти не работал на спектаклях, но всегда спускался за кулисы, если я танцевал, и стоял где-то рядом. Когда я возвращался на сцену после травмы, Саша неожиданно появился, и я с удивлением спросил: «Неужели ты сегодня работаешь?!» Он ответил: «С тобой — да! Сегодняшний день я проведу рядом с тобой». Как человек, понимающий профессию артиста и имеющий за плечами огромный опыт работы со всеми великими артистами оперы и балета Большого театра, Саша всегда был тонким психологом и к каждому имел свой подход. Он понимал, насколько серьезным был для меня тот день, несмотря на то что я выходил не в привычном для себя амплуа, а исполнял роль феи Карабос в балете «Спящая красавица». И на протяжении всего спектакля Саша не отошел от меня ни на шаг.
Тот день оказался для меня особым еще и потому, что я увидел истинное отношение к себе старейших работников театра. О моем возвращении знали все, и перед спектаклем ко мне подходили осветители, бутафоры, работники сцены, даже те, у кого был выходной, и говорили: «Коля, сегодня не наша смена, но мы пришли и будем рядом». В тот день со мной работали они все — и Люся, и Лена, и Рашид, и Саша. Пришли также все пианисты, которые когда-либо мне играли, чтобы просто поддержать своим присутствием. Я очень этим горжусь, потому что это люди, в чьих руках я вырос. Они меня знали еще учеником Московского хореографического училища; молодым и нахальным артистом; более взрослым и уже сомневающимся, — разным. И их присутствие в моей жизни очень для меня важно.
Я очень благодарен всем этим людям, которые на протяжении долгих лет не только терпели мои капризы, усталость, душевный разлад, но и умудрялись воспринимать все это с юмором.
Я считаю, что значительная доля аплодисментов, которыми награждают нас, солистов, принадлежит им, потому что без их труда и таланта мы выглядели бы на сцене совсем иначе. Когда я наконец обзавелся собственной жилплощадью, первыми, кого я пригласил в свой новый дом, были именно они — мои самые дорогие, близкие и любимые люди.