Прежде чем Д.И. Менделеев купил в Клинском уезде имение Боблово и прославил его, оно с 1815 по 1861 год принадлежало князю Егору (Георгию) Александровичу Дадиани.
Е.А. Дадиани происходил из знатного рода грузинских князей, известного со времён царицы Тамары. Стоит отметить, что в исторических источниках употребляются разные варианты написания фамилии Дадиани: Дадьян, Дадианов, Дадьяни. В 15 и 16 веках Дадьяны владели Мегрелией (побережье западной Грузии). В начале XVIII века князь Георгий Леонтьевич (Леванович) Дадьяни (прадед Георгия Александровича) переехал в Москву и поступил на государственную службу - исполнял обязанности переводчика при сношениях московских грузин с петербургским двором; через него же велась переписка с Грузией. За усердную службу русскому царю князь был жалован подмосковными вотчинами.
Впоследствии, наследники продали многие земли. Правнук князя, Егор Дадиани, одну из вотчин сохранил: попав в опалу после Отечественной войны 1812 года за вольнодумие, осел в сельце Боблово Клинского уезда, где и прожил до самой смерти, т.е. до 1861 года.
По воспоминаниям старожилов, Георгий Александрович был настоящим «анахоретом» (т.е. отшельником), не любил русские зимы, увлекался иноземщиной, разводил диковинные цветы в парке, крепостных крестьян держал в ежовых рукавицах: однажды «заставил пруд выкопать и над ним посадить берёзу в наклон». Любил во всём порядок и был очень требователен в его исполнении.
Друзей у князя было не так много, среди них: князь, литератор, издатель «Дамского журнала» и меломан - Пётр Иванович Шаликов (1768-1852); князь Николай Борисович Голицын (1794-1866); переводчик, надворный советник, виолончелист, друживший с Бетховеном, помещик Екатеринославской губернии - Борис Егорович Герсеванов (1809-1871). Есть серьёзные основания предполагать, что Егор Дадиани общался с А.С. Пушкиным и был его дальним родственником (исследования писателя Е.Н. Перкина).
В гости к Дадиани заезжали родственники по матери из имения Мышецкое (ныне деревня Солнечногорского района), в их числе и самый знаменитый русский гусар, поэт - Денис Васильевич Давыдов.
После одной из таких встреч П.И. Шаликов написал рассказ о бобловском загородном доме, где Егор Александрович любил принимать гостей и устраивать литературные и музыкальные вечера:
«Издателю знаком этот домик. Он совершенно в итальянском вкусе, довольно обширен, с окнами от карниза до паркета, окружён прелестными цветниками, клумбами, деревьями. Стоит на высоком холме, около которого развёртывается пространная долина со множеством сёл и мыз. Словом, пленительная вилла». И далее посвящает дадьяновскому дому стихи:
Здесь всё прекрасно - всё: природа и искусство,
и рощи, и луга, и зелень, и цветы.
Здесь оживает ум, воображенье, чувство,
и с ними вечные подруги их – мечты.
Здесь посох навсегда сын положил бы Маин,
всего же лучше здесь, милее - сам хозяин».
Такой же восторженный стихотворный отзыв о князе Дадиани написал и его сосед по даче Н. Карцов: «И мог ли я не восхищаться, когда сосед любезный пел».
Н.Б. Голицын, откликнувшись на восстание декабристов, тоже посвятил стихотворение Егору Дадиани: «Что мне сказать, внося в приют твой мирный Лик Искупителя – Христа? Не нам ли знать - для бедствий лишь обширный тернистый горький путь Креста!».
Друзья знали, что князь ценил творческую дружбу, умел организовывать приёмы и был хлебосольным хозяином, потому ехали к нему с охотой, предвкушая наслаждение красотами природы средней полосы.
Расцвет имения и формирование его архитектурного облика связаны именно с именем Егора Дадиани: он неплохо поставил у себя сельское хозяйство, развил садовое и парковое искусство.
Местоположение имения, внешний вид усадебного комплекса, парк в английском стиле, - всё имело архитектурно-стилистическое единство и подчинялось усадебным традициям первой половины XIX века. Свидетельство об этом оставил в своих заметках «О хозяйствах Московской губернии в 1845 году» С.А Маслов: «… между селом Спасским С.П. фон Визина и Дубровками Д.А. Давыдова, на возвышенном, прекрасном месте находится деревня Боблова. Надобно было видеть его сад, чтобы почувствовать всю приятность эстетического наслаждения и того изящного вкуса, с каким он [князь Дадиани способством усилий своих крепостных] воспользовался каждой рытвиной местоположения, как из ничтожнейшего ручейка, пробиравшегося по дикому оврагу, сделал прелестный оазис с чистым зеркалом проточного пруда…».
В фонде Клинской дворянской опеки (ЦГИАМ) имеется дело о взыскании долгов с хозяина имения – 1847-1849 г. «… В сельце Боблово с 30-ю дворовыми людьми, 58-ю крестьянами, деревни Ивлево с 39-ю крестьянами, деревни Маслово с 18-ю душами /6/ взять в опеку».
Неизвестно зачем брал кредит князь, но предписанную сумму в 1480 рублей заплатил, поскольку опись имущества была прекращена. Со временем старинная усадьба стала разрушаться, приходили в запустение парк с вязовой аллеей и знаменитые пруды, но неизменно оставались прекрасными былинные дали, когда – то воспетые А. Блоком.
Род Дадиани не прекратил своего существования. У него много потомков. Некоторые из них приезжали к нам, в Клин, и в Боблово.