Ностальжи

Странное дело. Неужели мечта, чтобы всегда оставаться мечтой, должна быть несбыточной?
У меня, почему-то до сих пор так.
О мечте.
Совсем маленьким, лет пяти, родители отпустили меня с матерью отца, бабаней, летом на Волгу. Дело в том, что род наш по отцовской линии берёт начало оттуда. С Волги. Ярославль, Мышкин, и, наконец, сёла Поводнево и Палкино. Откуда родом моя бабаня, дед по отцовской линии, и прадеды, родные и двоюродные.
Я, кстати, нашёл в интернете двух троюродных сестёр, которые помнят бабаню и мою питерскую двоюродную сестру Людмилу, которая часто там отдыхала с отцом (он был заядлый рыбак), и бабаней. Меня туда больше не отпускали. Почему ? Расскажу ниже.
Ну вот... Собрались мы с бабаней на Волгу! Мне-то приключение, а тут наставления, сборы, слёзы, проводы. Мамуля, бегущая рядом с окном поезда до конца перрона. Загрустил, но не надолго. Как же - первая поездка в жизни так далеко. Свобода!
Бабаню я почему-то в счёт не брал. У нас были отношения особые. Доверительные, что - ли. Я надеялся, что она не посягнёт на мою свободу. Надежды мои, кстати, оправдались.

Пропущу поезд, ветер в лицо, пейзажи за окном, станции-стоянки, покупки на перроне, друзья в вагоне... Перезнакомился в вагоне со всеми, всё рассказал-доложил и, думаю, что если бы бабаня не взяла в дорогу никакой провизии, я бы не очень и переживал!
Дорогу пропустим, потому что в жизни было много разных дорог, но вот и Мышкин. От него 12 км, и, наконец, Поводнево! Большое село на берегу Волги, громадный, как мне тогда показалось, Храм, мрачноватый клуб, как сейчас помню, обшитый серыми досками, небольшая площадь перед клубом. Очень нужная площадь, как оказалось. Телевизора тогда не было и в помине, так я каждое воскресение бегал туда смотреть на бои без правил после танцев. Впечатляло, я скажу. Зрителей набиралось аж всё село, а в пять лет дух захватывало. И засыпая я думал, что обязательно приеду сюда, когда выросту. На танцы...

Кстати о Храме. Нашёл его в интернете, и вспомнил старенькие ворота и сам Храм, на который залезал, правда не до самого верха, чтобы посмотреть как ласточки делают гнёзда. И в том же интернете обнаружил, что в этом Храме служил иерей Субботин. Начальником приходской школы. Кем-то приходился бабане. Она в девичестве Субботина. То-то я удивлялся, что бабаня дружит с местным священником. Ну вот и наш дом. На самом краю села.
Какой дом?... Настоящая избушка. Из потемневших брёвен, с маленькими окнами, с покосившимся крылечком. Уж не помню, из чего крыша, но явно не из железа. Нас встречают! Выходят из избушки дед и бабка. Дед Серёжа и баба Маня. Какие-то двоюродные моей бабане. Это тогда показалось старенькие. Ровесницы бабани. А ей немного за пятьдесят было. Но к ней я успел присмотреться за пять лет, а тут новенькие. Но ничего. Душевные оказались стариканы. Баба Маня так сразу признала во мне родню. Наша порода, говорит. Поводневская. А дед Серёжа отнёсся ко мне с какой-то опаской, как мне показалось. И не напрасно.
Первым делом я с его финкой, которая у него с войны осталась, умотал в лес, что рядом с домом, и благополучно её потерял, метнув в дерево. Это был для него удар, который он едва пережил. Правда потом бабаня сказала, что он её нашёл после трёх дней поиска. Благо я далеко не зашёл, а лес не очень густой около дома. Ну, мы с ним не очень-то пересекались. Он работал в колхозе, а у меня своих дел по горло. Но о делах потом.
Сначала-о доме. Как только мы зашли, меня поразил запах. Запах настоящей русской избы. Не затхлый, нет, а какой-то особенный. Этот запах я до сих пор помню, ощущаю, ни с чем не сравнимый запах, хотя я потом по работе(геологические экспедиции) побывал во многих избах в разных местах, но этот так и не выветрился из моей жизни. Обалденно пахло русской печкой(она делила избу на разные помещения). Пахло картошкой, сваренной в чугунке в этой печи, немного пахло свечами, которые теплились перед образами, пахло травами, пучками висевшими над печкой и кое-где по углам. И совокупность этих запахов давала такой неповторимый букет, что вот уже столько лет прошло, а я до сих пор физически ощущаю этот ни с чем не сравнимый запах настоящей русской избы. Как в сказках - здесь русский дух, здесь Русью пахнет! Ну, это лирика. Теперь о делах.
На второй день я вышел на разведку, и тут меня окружила ватага моих ровесников. Местных, деревенских. Чумазые, с вихрами, у кого-то штаны на одной лямке, босиком, у одного что-то подозрительно блестело над губой, с чем он лихо справлялся одним взмахом ладони. Но дело не в этом. Было их человек семь, окружили они меня плотно, и настроены были, прямо скажу, не корректно... Ладно, я сейчас. Бабка зовёт. И в избу.
А бабаня привезла из Ленинграда сахар кусковой. Который она колола щипчиками, и с наслаждением пила чай. Так сказать, вприкуску. Я щедро отсыпаю кусковой в панамку, и к ватаге. Налетай! И я - свой!!! Вписался. Теперь не разлей вода. Так наши пути с дедом Серёжей и разошлись. Он с утра в колхоз, на поля. Мы же ватагой тоже на поля, но по своим делам.
-Айда по репку! -Айда! И вот мы мчимся по репку, дёргаем её из земли, кое-как обтираем, кто чем, кто рубахой, кто об штаны, и, обтерев, зубами очищаем её от кожуры и впиваемся в такую сочную, сладкую, немного хрустящую репку. Надо ли говорить, что через три дня меня с трудом отличали от деревенских. Разве что по упитанности. Так я им и представился - Клёцка! Так меня звали во дворе в Ленинграде. Да что там Ленинград.
-Айда по горох! -Айда! И мы - по горох! А там, надо сказать, нередко поджидал нас недруг. Колхозный сторож дядька Захар. Который ещё сыграет важную роль в моей жизни. Но пока он поджидает нас в горохе, и, обнаружив, включает на всю мощь русскую не нормативную лексику и гоняет нас по всему гороховому полю. Но вот мы оторвались, добежали до старого комбайна, оставленного на поле, расположились на нём и пожинаем плоды победы.
Иногда мы у этого комбайна играли в войнушку, воображая, что это вражеский танк и забрасывая его лишней репой из старых сеялок и косилок, стоявших рядом. но тут не до войнушки. У каждого майка сочного, сладкого гороха, доставшегося с боем. А что может быть слаще боевого трофея? Но этот горох и сыграл со мной злую шутку. Дело в том, что в нашей команде была Наташа! Местная. Деревенские-то к ней пригляделись, привыкли, а я сходу влюбился. Даже хотел договорится с бабаней, чтобы взять её с собой в Ленинград. Пусть, мол, поживёт с нами, пока не вырасту. Но горох!
Разделавшись с ним, побежали мы к старому амбару, где обычно отдыхали на сене после похождений. А в том амбаре была железная перекладина. И вот я, решив показать свою доблесть любимой, зацепился за перекладину, подтянулся, сейчас, думаю, удивлю. Сделаю кувырок. Поднатужился.....и пукнул на весь амбар! У ватаги аж лица вытянулись. Но я, держа марку, лихо спрыгиваю на сено, падаю на него,и интуитивно чувствуя, как надо спасать ситуацию, начинаю кататься по сену и заливисто смеяться. Через секунду смеялась уже вся ватага. Но не надо мной, а со мной. Я это чувствовал.
Это что, сказал я важно, вставая и отряхиваясь от сена. А вы знаете, как штангисты пукают (тут лексикон, конечно, малость смягчён по этическим соображениям), когда штангу поднимают? Мне папа рассказывал. Он штангой занимался. И я увидел, как неизмеримо вырос мой авторитет, как будто я на их глазах приподнял амбар, взявшись за угол! Но о любви почему-то пришлось забыть. Я нет-нет, а замечал в глазах Наташки смешинки. Ну не поднимать же, действительно, амбар за угол ради неё? Хорошо, что с бабаней не успел договориться.
-Айда на Волгу! -Айда! Надо сказать, что этих "айдаток" было ещё много у нас в запасе. и айда по малину, и айда по землянику, и айда, и айда... Местная ребятня, пяти-шести лет, прекрасно свою среду обитания.
Например, когда у бабани был день рождения, они повели меня в лесок, и там, на маленьком болотце нарвали шикарный букет ландышей, удивив всю деревню. Но были и "айда", от которых приходилось и отказываться. Айда на другой берег! Возьмём лодку, и махнём. Там орешник, и орехи с кулак! Но тут, взяв всю волю в кулак, благоразумно отказываюсь.
- Нет, бабаня расстроится. И, подумав, добавил почему-то, что она плавать не умеет. Как будто сам был чемпионом в этом виде спорта. Аргумент снял все вопросы, и...
-Айда на Волгу! -Айда!
И мы всей гурьбой мчимся на Волгу. А там - благодать. Берег песчаный, тёплый. У берега мелко, можно купаться не боясь. А в самом береге(он возвышается над водой), можно рыть замечательные пещеры в песке, набивая карманы окаменелостями(их называли чёртовы пальцы). Как потом оказалось, это были окаменелые остатки раковин белемнитов.
Замечательные были пещеры. Мы всей ватагой могли спрятаться там от дождя, чтобы не бежать домой. Не терять, так сказать, время. Дел куча впереди. Вот в Волгу впадает речушка. На ней привязаны лодки. Как пропустить?
Вот тут-то и пересеклась моя судьба с судьбой колхозного сторожа дядьки Захара. Шёл он к своей лодке. На рыбалку собрался. Вдруг слышит истошные крики детворы. -Клёцка утонул! Клёцка утонул! Он бегом к лодкам. А это я, оказывается, залез в одну лодку, покачал её, каким-то образом очутился за бортом, и....ко дну. Плавать не умел, пять лет всего. Где в Питере научиться? Опускаюсь, долго опускаюсь. До сих пор перед глазами шевелятся зелёные водоросли. Где-то наверху вижу солнце, поэтому и водоросли такие красивые. Наверное, там и не глубоко было. Ну, метра полтора. Но мне хватило.
Не помню, как Захар за волосы вытащил меня из-под лодки, как откачал, как притащил бабане. Но с гороха он нашу команду больше не гонял. Делал вид, что не видит. А бабаня ещё долго ему привозила или присылала материал на рубашки. Не рубашки, а именно материал. Наверное, время было такое. Помню и мама всё сама нам шила. И рубашки, и шаровары, и куртки. Может, в магазинах ничего не было. А, может быть, просто дорого. Но эпопея с погружением прошла, через неделю забылась, и скоро...
-Айда на горох! -Айда по репку! И шёпотом - айда на Волгу! Ведь ещё половина лета впереди! С чего я начал? Да. С названия. Ностальгия. Всю жизнь тянет меня в эти места, где побывал-то всего один раз в детстве. Что это? Вроде объездил всю страну вдоль и поперёк с экспедициями. Мурманская, Архангельская, Карелия, Эстония, Украина, Казахстан, предгорья Тибета. Это только экспедиции. Да и то не все.
А какие красоты видел! Иссык-Куль, озеро Зайсан, полноводную Сыр-Дарью, впадающую в прекрасное Аральское море, которого уже нет. Видел и восход в горах и полярные сияния. И северные белые ночи, и низкое тёмное южное ночное небо со сверкающими звёздами, в которое можно смотреть часами, засыпая в спальном мешке. Кажется, всё видел.
А мечта жизни - увидеть избушку в Поводнево. Что это? Память о детстве? Генная память о Родине предков? Может, просто бздык? Ностальжи, одним словом. P.S.
А всё-таки я там ещё побываю!!!