Мир прекрасен! На всё благодарно взирай!
Нам для жизни Господь подарил этот рай!
За бездомность, которую друг не осудит,
Горьким словом упрёка ты нас не карай.
Омар Хайям.
Воспоминанье слишком давит плечи
Я о земном заплачу и в раю,
Я старых слов при нашей новой встрече
Не утаю.
М.Цветаева
Маленькая девочка с двумя русыми косичками и с книжками в руках торопливо переходила дорогу. Её окликнула темноволосая подружка:
-Жанна, ты куда торопишься?
-В библиотеку.
-Ты же была там сегодня?!
-Была. Но я уже прочитала эти книги.
В библиотеке женщина в очках спросила:
-Что ты хочешь почитать на этот раз?
-Сказки.
-А ещё?
-Сказки.
-Но те, которые я тебе предложила, ты уже читала. Вот, почитай книгу про Ленина.
-А я не люблю читать про Ленина.
-Так нельзя говорить, - сказала библиотекарь, посмотрев на меня поверх очков.
Книжку я взяла, даже прочитала её, но все равно она показалась мне неинтересной. Сейчас, вспоминая этот далекий эпизод детства, я вовсе не хочу этим сказать, что уже тогда отрицала всё, связанное с Лениным, отнюдь. Я была воспитана, как и все в то время, на коммунистических идеях, была, как и все, октябрёнком, примерной пионеркой и хорошей комсомолкой. Я была да и осталась ярой патриоткой. Гордость за свою страну прочно сидела внутри меня, начиная с детских лет.
Я очень гордилась, что живу в СССР, такой развитой, такой сильной державе. Иногда я думала о том, что было бы, если бы родилась где-нибудь в Африке? О, тогда меня охватывал ужас. Я не хотела родиться и жить на Чёрном континенте. Я была счастлива, что родилась и живу в нашей стране. А этот эпизод из детства напомнил мне только то, что я как нормальный, обычный ребенок, говорила правду. Впрочем, история с книгой про Ленина не говорит о моём отрицательном к нему отношении, о том, что сейчас перечеркивают все связанное с ним. Я любила слушать передачу по радио «Театр у микрофона». И вот однажды я услышала такую постановку про Ленина (ни названия, ни автора сейчас я уже не помню, а вот содержание врезалось в память и осталось на всю жизнь).
Где-то в городе, занятом немцами, жил садовник, который по неизвестным причинам остался в городе. Каждый день этот садовник приходил к фасаду здания, где располагалась немецкая комендатура, и выполнял свою нехитрую работу: рыхлил почву, освобождал её от комочков земли, потом сажал рассаду, поливал. Время шло, маленькие зелёные ростки набирали силу, живительная влага помогала им тянуться к солнцу. И вот наступил момент торжества: ростки вобрали в себя всю силу солнца, и произошло то, что должно было произойти: свершилось чудо - цветы распустились.
Чудо, которое происходит каждый день, свершается каждую минуту, каждую секунду происходит то, что подчас большинство из нас не замечает. Вся площадь перед зданием немецкой комендатуры полыхнула огнем, красота алых маков (а это были именно они; старый садовник знал свое дело) - потрясала. Немцы тоже умеют ценить красоту. И комендант сам пожелал выразить благодарность садовнику за прекрасные алые маки.
Но тут прогремел гром среди ясного неба. С высоты четвертого этажа какой-то немецкий начальник увидел не только красоту. Сверху было очень хорошо видно, что садовник старался не зря. Маки росли в форме слова «Ленин», и оно пылало, алело, трепетало, бросало вызов немецким оккупантам. Комендант был вне себя от ярости, он весь побагровел, изрыгая ругательства. Куда увели садовника? Конечно, расстреляли. Эта инсценировка потрясла меня. Я рассказала эту историю отцу, и мы с ним посадили цветы, предварительно взрыхлив землю и сделав лунки в форме «Ленин». Потом я ухаживала за цветами, пропалывала лишние ростки, чтобы получилось именно слово «Ленин». Вся разница была в том, что мы с отцом посадили не маки, а оранжевые бархатцы, и увидеть их с высоты, как в спектакле, я не могла. Достаточно того, что столь детское впечатление осталось на всю жизнь.
Постепенно я перечитала все сказки в детской библиотеке
И стала читать другие книги. Очень благодарна своей первой учительнице, Мещененко Валентине Александровне, которая приучила вести читательский дневник. И я аккуратно записываю всю свою жизнь все книги, которые удалось прочесть. Когда-то услышала или прочитала, что человек должен прочитать за свою жизнь минимум тысячу книг. Книги были моим страстным увлечением.
В детстве и, особенно, в юности я читала книги «запоем» до двух, до трех часов ночи, а иногда и всю ночь напролёт. Помню, читала книгу Джека Лондона «Сердца трёх». Сюжет был настолько увлекателен, что я не могла оторваться. А когда я посмотрела на часы, было уже пять утра. Но теперь уже от страха я не могла спать и прочитала всю книгу. Да, удивительные это были годы юности. Сейчас, конечно, я не могу читать книги в таком количестве, сказывается специфика работы, приходится перечитывать заново программные призведения, я должна их знать всегда лучше учеников, не имею права забыть ни одной детали.
Но чтение книг в детстве и в юности, конечно, не прошло даром. Я очень любила пересказывать книги своим друзьям и своей маме, находясь под сильным впечатлением. Несмотря на то, что в нашей семье ни у отца, ни у матери не было высшего образования, семья наша была читающей. И отец, и мать читали книги. В нашей домашней библиотеке из классической зарубежной литературы были книги Стендаля, Т. Манна, Г.Манна, О.Бальзака, А.Дюма, а из русской – А.Пушкина, М.Лермонтова, Ф.Достоевского, Н.Гоголя и другие. Было очень много исторических книг.
Список прочитанных мною книг рос и постепенно приближался к отметке «тысяча». И вот в 1994-году я начала читать тысячную книгу. Это был В.Крестовский «Петербургские трущобы», в двух томах по семьсот страниц. Да, книга, конечно, произвела на меня сильное впечатление и составила тысячный рубеж. Мне в голову пришла замечательная идея – отметить такое событие, ведь не каждый же день читаешь тысячную книгу.
Я купила шампанское и пошла к своей коллеге, которую звали Алла, озаглавив это событие: «В жизни всегда есть место праздникам!» И у нас получился красивый праздник с шампанским в хрустальных бокалах и пением песен под гитару на украинском языке. -Почему на украинском?» - спросите вы. А все очень просто. Алла была хохлушкой и прекрасно пела на украинском языке, а её сын играл на гитаре. Праздник очень понравился, и мне сказали, чтобы я выходили на «десяточку», так как тысячу ждать очень долго.
Размышляя над своей жизнью, я всегда думаю, какая черта характера у меня от матери, а какая – от отца. Моя мама была очень доброй, весёлой, обладала чувством юмора. А ещё она была хохотушкой. Если моя мама смеялась, то все вокруг смеялись, не зная причины смеха. Помню, как меня в десятом классе первый раз в жизни выгнали из класса с урока биологии из-за смеха, потому что смеялся весь класс и сама учительница тоже. Оптимизм, чувство юмора у меня от мамы. Мама отлично плавала, ходила на лыжах.
Вспоминаю рассказанный мамой эпизод из далёкого детства, когда мне было всего два года.
Родом я сама из Казани. У нас там замечательные смешанные и сосновые леса с корабельными соснами. И очень много озер: Голубое озеро, Глубокое, Лебяжье. Среди взрослых существовала такая традиция: собираться в воскресенье и отдыхать на озере.
И вот две семьи: моя мать, отец и я, и другая семейная пара поехали на Лебяжье озеро отдыхать. Мама на что-то поспорила и стала переплывать озеро. Я испугалась и стала плакать. Иван Васильевич, друг моего отца, не выдержал и сказал:
-Не плачь, а то съем!
На что я, размазывая по щекам слёзы, ответила:
- Не съешь, подавишься!
Боже мой! Этот взрослый мужчина был вне себя от негодования. Эта пигалица, эта… сопливая девчонка сказала мне: «Не съешь, подавишься!»
Мама говорила про меня, что я за словом в карман не полезу. И еще :
- Жанка учительницей будет, она любит всех учить.
Мама, мама, твои слова оказались пророческими. Да, в детстве я любила играть в школу, и непременно быть учительницей, проверять тетради, и ставить оценки. Тогда это было увлекательной игрой, очень далёкой от труда учителя. В детстве я очень любила ходить в кино, так у нас это называлось. Билет стоил всего десять копеек. Посмотрев какой-нибудь фильм, я, находясь под сильным впечатлением, всегда пересказывала его.
И первым моим слушателем была, конечно, мама. Доброте, сочувствию и переживанию, защищать слабых и ненавидеть подлецов я научилась только у нее. Помню, как мы с мамой дома по телевизору смотрели фильм «Среди добрых людей». Сильное впечатление от фильма навсегда осталось в сердце. У девочки убили отца, а мать забрали в плен. По дороге, по которой только что прошла колонна русских, конвоируемая немцами, бредет голодный ребёнок, девочка лет пяти.
Вся дорога забросана скорлупой от яиц. Девочка поднимает эти скорлупки, надеясь в них что-то найти, но тщетно. Немцы бросали пустую скорлупу. Сначала у нас с мамой были слёзы на глазах, а потом они уже текли ручьями. Эту девочку воспитала простая деревенская женщина. В конце фильма из города приезжает родная мать, и наступает кульминация – с кем останется девочка – с родной матерью или с той, которая её воспитала. Девочка уезжает с родной матерью. Мы с мамой так и проревели весь фильм.
После окончания десятого класса я поступила в Казанский авиационный институт на факультет «Электрооборудование летательных аппаратов» по специальности инженер – электромеханик. Поступила, конечно, не подумав, так, по инерции, нравилось учиться. А потом, когда окончила его и пошла работать инженером в отдел, поняла, какая это скука смертная – целый день сидеть в каком-нибудь кабинете и чертить какие-то неинтересные чертежи.
Я подумала: -Боже мой! Неужели так пройдёт жизнь моя, скучно и неинтересно?! И поэтому я решила всё в корне изменить. В феврале я окончила КАИ, а уже в июне этого же года поступила в Казанский Университет. Да, это было круто по тому времени. И я его тоже закончила. Учиться было очень интересно: и старославянский язык, и латинский, и польский – да что только мы не изучали! Помню, когда я сдавала русский язык, мне достался вопрос «Заимствование из латинского языка» - крылатые выражения. Ну я и начала «сыпать» изречениями: -O tempore o more” (о времена, о нравы), “In robore fortuna” и т.д., а на последок – «Finita la comedia».
-Хорошо, хорошо», - сказал преподаватель и поставил мне «отлично».
Когда мне было восемнадцать лет (Боже, как это было давно!), я посмотрела итальянский фильм «Ромео и Джульетта» режиссера Дзефирелли с Оливией Хасси и Леонардом Уайтингом в главных ролях. Это был не фильм – это было потрясение! Артисты так натурально играли, что я не могла не верить им. Я верила каждому их взгляду, каждому вздоху. Кроме всех остальных достоинств режиссёра, как постановщика, возраст артистов был максимально приближен к настоящему: Оливии было четырнадцать лет, а Леонарду – восемнадцать.
Да...Любовь, любовь...Что это такое? Очарование юности, белозубая улыбка, стройная фигура...После просмотра фильма я бросилась в библиотеку, взяла Шекспира и начала переписывать трагедию, так мне хотелось иметь её у себя. Но, конечно, переписать всю книгу я не смогла, это было выше моих сил. Потом, попозже мне как-то в руки попала статья о кино, об артистах. И вдруг в ней я прочитала, что Оливия Хасси вышла замуж за какого-то режиссера и уехала сниматься в Италию.
Вот это было для меня действительно разочарованием. Как? А как же любовь? Я так поверила в их чувство, а, оказывается, это была всего лишь игра. В жизни все по-другому, хотя любовь, без сомнения, есть, что бы там ни говорили скептики.
И вот она пришла ко мне. Я поняла, что этот мир прекрасен, если в нем есть любовь, если есть алые розы, васильки в поле, ромашки в лесу, если в нем есть он, любимый человек. Говорят же, что любовь слепа. Я не видела ничего, кроме его лица, волос, глаз. -Когда в игру вступает сердце, разум молчит», - так, кажется, кто-то сказал.
Но любовь взаимная, думаю, бывает очень редко. Любила только я, а он меня не любил. Когда я сказала ему, что жду ребёнка, он спокойно предложил мне избавиться от него. И когда он мне это сказал, глядя мне в глаза, почва ушла из-под ног (как бы это банально ни звучало сейчас). Как объяснить словами, что чувствует женщина, ждущая ребёнка, когда её бросает любимый человек?! Но тогда что-то оборвалось внутри, сжалось в комок да так и осталось.
Я поняла, что человек, которого я любила, которому доверяла, которому отдала всю свою любовь, любимый человек предал меня. Он лгал мне всё это время, каждый час, каждую минуту, только я этого не замечала. Подруга мне говорила, что он подлец, что он не любит меня, но я не верила никому, даже близкой подруге, потому что любила. Когда-то в «Студенческом меридиане» я прочитала, что все женщины делятся на две категории: одним достаточно, чтобы их любили, другим необходимо любить самой.
Так вот, я поняла, что отношусь (к сожалению, нет, к счастью) ко второй группе. Я должна любить. Жизнь без любимого человека потеряла для меня смысл. Я поняла, что мир, оказывается, может быть и жестоким, а не только прекрасным. К счастью, я не потеряла смысла совсем, потому что во мне жил его ребёнок. Я так хотела этого ребёнка и уже любила его.
И, конечно, я хотела сына, чтобы он был похож на отца. Мои отец и мать, узнавшие о том, что я жду ребёнка, тоже предложили избавиться от него. Когда мама спросила: - Что теперь будем делать? -Я ответила: -Ничего. Вы все хотите его убить».
И мать меня поняла, как женщина. Больше она не задавала вопросов. А потом говорила, что я сделала правильно, Родилась девочка. Сначала это было для меня разочарованием, но потом я была рада, что девочка, и вся моя любовь перешла к ней. Я понимала, что виновата перед ней в том, что у неё нет отца, что я не смогла переступить через своё чувство. И я отдавала ей всё: книги, детские пластинки, краски, шахматы, дала ей музыкальное образование. А главное – свою любовь.
Всё это было: путешествие по стране, путешествия к Чёрному морю. Но, конечно, отца я заменить не могла, мужского слова ребёнок не слышал. Потом, нарушив своё кредо, решила выйти замуж без любви, ради ребёнка, чтобы у девочки был отец. Вышла и уехала в Полярный. Думала, стерпится, слюбится. Но, увы, не стерпелось, не слюбилось, и я ушла от него.
После зимней сессии у меня умерла мама. Как такое можно описать? Это поймёт только тот, кто это прочувствовал. Я понимаю, что когда-то это происходит у всех. Но мне было всего двадцать восемь лет, а мама ушла. Вот это было второе жестокое потрясение в жизни. Почему?
Почему Бог забрал её так рано, а я так рано осталась без матери? Почему такого хорошего человека? Когда вокруг столько подлецов, убийц, ханжей, которые живут и процветают. Я обращалась с этим вопросом к Богу, но он молчал. Да, жизнь так устроена: у кого-то радость, у кого-то горе; кто-то восторгается прекрасным миром, а кто-то содрогается от того, что мир так суров и жесток. Для меня он был слишком жестоким. Помню, когда хоронили маму, я даже не плакала (мамина сестра напичкала меня таблетками), всё во мне остановилось, я только смотрела и ничего не видела вокруг. Только сознание запечатлело фразу, сказанную обо мне:
-У Жанки остались одни глаза». Это действительно было так. Слёзы, которых не было у меня на похоронах, я выплакала все потом, одна, по ночам. Я даже не могла поцеловать мать в гробу (не знаю плохо это или хорошо), я не могла никак понять, что это безжизненное холодное тело – это моя мама. Нет! Это не она! Сознание упорно отказывалось это понять. Моя мама – весёлый жизнерадостный человек. А эта холодная, бесчувственная женщина с лицом мамы – это не моя мама.
Да и сама я превратилась в безжизненную маску, с одной разницей – мама в гробу, а я возле. Умерла мама 19-го января в церковный праздник « Крещение». Люди вокруг говорили, что Бог в такой праздник мог забрать только хорошего человека. Конечно, я и без их слов знала свою маму. От неё у меня осталась любовь к людям, вера в них, неуёмная энергия, жизнерадостность и оптимизм. Но в тот момент казалось – всё исчезло, всё рухнуло. Я, как мумия, как статуя, стояла возле гроба и не могла сделать ни шагу.
А еще немного, ещё чуть-чуть и гроб заколотят, и я больше никогда, никогда не увижу её. Мои родственники что- то шептали мне и пытались подтолкнуть к гробу. Но я стояла, как истукан на острове Пасхи. И они оставили меня в покое. Наверное, со стороны у меня было неприступное, холодное, чужое выражение лица. Но это внешне. Что творилось внутри – это не всякий мог бы понять.
Хоронили маму в сорокаградусный мороз. Потом мне приснился сон, будто бы мама говорила, что ей там холодно. Мне и сейчас часто снится мама и наш дом, наша квартира на втором этаже. Я очень люблю, когда мне снится мама живая, а я маленькая или подросток. Во сне так хорошо уйти от этого реального жестокого мира. Когда мне очень плохо, мне тоже снится моя мама. Это она переживает за меня и поддерживает. Так говорит Маргарита Владимировна, учительница, золотой человек, который мне напоминает мою маму.
Наши мёртвые нас не оставят в беде,
Наши мёртвые как часовые.
Так поёт в своей песне Владимир Высоцкий. Мёртвые не забывают о нас, они за нас болеют, они за нас переживают. В маленькой комнате, где выросла моя дочь, висит фотография моей мамы, с двумя дочками, со мной и моей сестрой.
Всё бледней лазурный остров – детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно, грусть оставила в наследство
Ты, о, мама, девочкам своим.
М.Цветаева
Когда мне очень тяжело, я подхожу к фотографии и говорю ей: - Мамочка, мне так плохо, помоги мне. Часто не выдерживаю и плачу, и на душе становится легко. Или, когда мне радостно, я говорю: - Мамочка, я еду к твоей внучке Женечке, ты ведь её так любила».
А жизнь продолжалась…
После окончания КГУ по специальности: преподаватель. Филолог», я хотела учиться в аспирантуре, а потом преподавать в институте. Даже было место, и меня приглашали. Но судьба решила всё за меня. Выйдя замуж за военного моряка, я оказалась на Кольском полуострове, а там никаких «аспирантур» не было.
Я послужила девять месяцев в звании мичмана. Но это было как - то унизительно для меня с одной стороны, - а с другой, - очень скучно: человек с двумя высшими образованиями занимается какой-то чепухой: переписывает какие-то бумажки. Для чего же тогда я училась? Гордость моя бунтовала, и я ушла из части, где служила. Хотя мои знакомые говорили мне сочувственно:
-Дурочка, ты получаешь такие деньги почти ни за что да ещё паёк в придачу. Это было действительно, относительно «тёплое местечко». Не сказать, конечно, что я ничего не делала, но это не приносило мне никакого морального удовлетворения, я не чувствовала себя человеком. И вот я уже пятнадцатый год в школе.
-Ну и как, Жанка, ты чувствуешь себя человеком?
-Человеком? Да!
Помню первый год работы в школе. На всю жизнь врезался в память смешной случай на экзамене, он так и вошёл в жизнь под названием: - Чем же всё-таки он тычет?
Шёл экзамен по литературе в десятом классе. Классическая литература Х1Х века, А.П.Чехов «Ионыч». Карина Алексеевна, учитель литературы, отработавший столько, впрочем, столько не живут, задала вопрос юноше, прочно стоящему на ногах. Вся его плотная, коренастая фигура внушала уважение. И стоял он, действительно, уверенно, широко расставив ноги. Широкоплечий, коротко подстриженный. Про таких ещё говорят: -Косая сажень в плечах. Ну и что? Ну и… Карина Алексеевна задала вопрос:
-Объясни, Лёша, как это Дмитрий Старцев, врач по профессии, интеллигентный, всеми уважаемый человек, вдруг превратился в Ионыча?
Лёша задумался, какое-то подобие мысли пробежало в глазах. Он даже покраснел слегка от «натуги мысли». Но, увы…Выдавить он ничего не мог. А время, между тем, шло. Что тут поделаешь? Учитель всегда придёт на помощь своему ученику. И Карина Алексеевна, добрейшей души человек, решив помочь, задала наводящий, второй вопрос:
-Вспомни, Лёша, как Старцев, невзирая на полуголых женщин, тычет в них этим самым?..
Вопрос прозвучал именно так. Ничего не подозревающая Карина Алексеевна с пафосом задала вопрос и замолчала. А потом и вовсе задумалась. Сколько она задала таких вопросов на своём «учительском» веку? Сколько звёзд на небе? Или песчинок на берегу океана?
После второго вопроса у меня что-то мелко задрожало внутри, стало так смешно, что я, чтобы не рассмеяться (государственный экзамен же!), полезла зачем-то в сумку, что-то достала, потом что-то положила, но внутри уже всё клокотало, бурлило, торопилось выбраться наружу. Смех- это «серьёзное» дело, с ним не шутят. И пока я мужественно боролась со смехом, прозвучал третий вопрос. Он прозвучал, как удар грома среди ясного неба, как удар хлыста тореро на арене среди мёртвой тишины, сигнал атаки, после которого бык идёт в смертельное нападение.
Наверное, я не найду даже таких сравнений, чтобы передать то, что сделал вопрос Карины Алексеевны. Пауза слишком затянулась. Наконец, Карина Алексеевна не выдержала, всё её долготерпение улетучилось без следа, и вопрос грянул:
- Так чем же всё-таки он тычет?! – загремела она.
Всё, я не знаю, что было дальше на экзамене, я пулей вылетела из кабинета. В рекреации смеяться тоже нельзя – выпускники кругом. Я забежала в соседний кабинет, где параллельно шел такой же экзамен, и пыталась пересказать это комиссии (благо в это время никто не отвечал), но никак не могла дойти до третьего вопроса – смех душил меня со всех сторон. Наконец, Элеонора Самойловна не выдержала и сказала мне тоже со смехом: - Иди отсюда!
Как мне хватило сил дойти до учительской – одному Богу известно. Я, буквально, вползла в неё, согнулась пополам и по всему помещению понеслось: -Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Хи-хи-хи!» Как только можно на бумаге передать то, когда у тебя от смеха выворачиваются все внутренности, тебя душит, давит, а ты всё смеёшься и смеёшься. И не можешь остановиться.
Кстати, люди ведь умирают от смеха. Кажется, король Мартин I Арагонский умер от смеха. Действительно, «смешная» смерть. В учительской яблоку негде было упасть. После того, как я пересказала всё, что я «пережила» на экзамене, казалось, что сейчас рухнут стены, лопнут окна. Теперь уже хохотали, стонали, охали все учителя.
Но, как это бывает в хорошей истории, дело ещё этим не закончилось. Надежда Ананьевна, наш математик, весьма заинтересовавшаяся этим вопросом, не выдержала, и, буквально, «выдернула» Карину Алексеевну с экзамена, завела в учительскую и спросила:
-Так чем же всё-таки он тычет?!
На что Карина Алексеевна, сделав удивлённые глаза, ответила очень просто:
-Как чем? Зонтиком! И снова хохот в учительской.
Милые вы наши ученики! Сколько неприятностей вы нам доставляете и сколько приятных и весёлых минут, когда читаем и слушаем ваше «творчество». Для тех учителей, кто знает эту историю, достаточно сказать: -Так чем же всё-таки он тычет?! И мы все смеёмся, настроение поднимается.
В школе я чувствую себя человеком. Стараюсь нести доброе, вечное. Хотя работа очень трудная, а под час тебя хотят «размазать», унизить и уничтожить. Разумеется, я имею в виду не детей. Хотя с системой бороться трудно, почти невозможно, но…можно. Чтобы чувствовать себя человеком. Как всё человечество сотрясают войны, различные катаклизмы, так и отдельного человека – тоже, если он не живой труп, как у Толстого.
Первый гражданский подвиг (а может, он будет и последним) я совершила в 1992- году. Как там у Некрасова:
-Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан!
В школе тогда, как и во всех других организациях, распределялись материальные блага – учителя ведь тоже люди- хотя подчас об этом забывают напрочь. В нашу школу поступил видеомагнитофон, который в то время был редкостью. Процедура распределения была самой обычной – количество бумажек по числу людей в «шапке», одна бумажка с крестиком.
Кому «крестик» – тот счастливый обладатель «заморского чуда». Дело было к лету, мы вытащили бумажки. Крестик, странно, никому не достался. А мы, счастливые, – отпуск же - до которого «доползли», разъехались. Лето пробежало, как и всё в нашей жизни, семимильными шагами и:
- Здравствуй, родная школа! А вот и мы! Отдохнувшие, посвежевшие. А не заплесневевшие, какими мы выглядим в конце учебного года, готовые к «труду и обороне».
Выяснилось, что профорг ездила за видиком в Питер и хочет, не просто хочет, а страстно желает его себе забрать. Нашлись противники, которые хотели оставить магнитофон школе, детям. Завуч по воспитанию, в хороших отношениях с профоргом, тоже желает оставить видик школе, но сама сказать об этом профоргу не может.
Она так и говорила: -Нам нужен магнитофон и человек из народа. И таким человеком из народа оказалась я. Человек, честный по натуре, ненавидящий ложь. Я стала бороться за то, чтобы видик остался школе.
Я позвонила в редакцию газеты «Комсомолец Заполярья», разумеется, не анонимно. Приехал корреспондент, начал разбираться. Школа разделилась на два враждебных лагеря, всё кругом бурлило, кипело, заседание за заседанием (прямо как у Маяковского). Дело дошло до того, что одна учительница сказала, что надо что-то с Жанной Ивановной делать
Она теперь работает завучем по воспитанию, воспитывает детей. Стоп! Вот мы и «приехали», вот я и «довоевалась» за правду. Надо же! Это же нонсенс какой-то! Я борюсь за то, чтобы магнитофон детям достался, профорг – за то, чтобы «урвать» видик себе, а делать надо что-то со мной.
Не понравилась газета, в которую я обратилась, её обозвали бульварной. Тогда я встала и сказала, что если не нравится эта газета, я напишу в учительскую газету. Это произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Магнитофон остался в школе, бурные дебаты прекратились. Я и мои сторонники победили. Но… мне спасибо никто не сказал. А дети вообще не знали об этой истории. Кто и за что боролся. После этой истории я нажила себе врагов. Завуч с профоргом отношений не испортила, это как будто я у неё забрала магнитофон.
- То есть произошло всё, как и надо было, просто я орудием послужила. Статья была всё равно написана без указания адресатов. Профорга назвали аферисткой, а меня учительницей-правдоискательницей Вот так! Обидно. Хотя, если сравнивать эпитеты, мой лучше. Стоило ли бороться? Ради чего? Конечно, я в душе осталась таким же человеком.
Считаю, что правда она одна, она или есть, или её нет. Или, образно выражаясь: больной либо умер, либо одно из двух. Но…бороться с ветряными мельницами всё же не стоит (хотя я тогда и победила), палкой обуха не перешибёшь. Нервишек я тоже изрядно потратила тогда. Утешает лишь одно – я боролась ради детей – и этим всё сказано. Мир жесток, но он и удивителен. И вся жизнь – борьба. Следующее испытание, которое мне пришлось пережить, не связано со школой, но это моя жизнь. Когда я шила себе короткую юбку, то примеряла её на табурете перед зеркалом и упала, подставив руку.
И вот начались мои мытарства: рука срослась неправильно, пришлось ехать в Мурманск на консультацию. Там мне сказали, что нужна операция. Всё поплыло перед глазами, было так страшно – руку нужно было снова ломать. Я пришла в наш военный госпиталь. Врач Котов В.И. посмотрел, сказал то же самое - нужна операция. И добавил, что если я решусь – он меня возьмёт на операцию.
Я спросила:
- А как же Вы возьмёте меня, ведь я гражданский человек? На что получила ответ:
-Но Вы же советский человек!
Помню день операции. Лежу на столе, накрыли меня простыней, мне холодно, а ноги вспотели от страха. И вспоминается мне анекдот. Врач спрашивает:
-Больной перед смертью потел?
Ему отвечают:
-Да.
-Это уже хорошо.
Лежу на столе, думаю:
-Ну всё как в анекдоте, осталось только Богу душу отдать.
Заснуть не могла, слышала всю операцию, слышала, как врач говорил: -Дрель, молоток. Молоток, дрель. Сверлили руку пять раз. Потом, когда всё это рассказывала друзьям, они добавляли: -Молоток, дрель, спирт, огурчик. Этот сейчас смешно, а тогда было не до смеха. Я на всякий случай прощалась с этим прекрасным миром.
Но выжила. Когда увидела свою руку со шрамом, с трубками, торчащими из него, я заплакала. Так стало жалко себя. Но на другой день врач, зайдя в палату, увидел меня за следующим занятием – левой рукой я красила ресницы. Тогда он сказал:
-Ну, если ресницы красим, тогда будем жить.
Врач тоже был шутник. А потом уже шутила я, глядя на свою страшную руку. Я говорила, что снимаюсь в фильме ужасов в качестве подружки Фреди Крюгера, снимаюсь без грима. Там нужна такая рука. Я ходила с пластиной, зашитой в руке полгода, сетуя на то, что не могу летать на самолётах – срабатывает система спецконтроля. Пластинка-то на руке железная. Так юмор помогал мне держаться. Потом предстояла другая операция – вынимать пластинку. И снова этот ужас. И снова я дрожу на операционном столе.
Врач мне:
-Что Вы дрожите, Жанна Ивановна, весна пришла в ваш Богом забытый уголок.
Да, действительно, весна. Да, пришла в Богом забытый уголок. Но мне от этого не легче. И снова режут руку, только уже не сверлят и не пилят кость, а убирают пластинку и винты. А я боюсь, как бы врач не забыл один из пяти винтов и говорю:
- Владимир Иванович! Владимир Иванович! Не забудьте, пожалуйста все винты! Все! Он успокаивает меня и просит не бояться.
Дорогой Владимир Иванович! Вы, действительно, Бог! Вы виртуоз! Вы мастер своего дела! Вы спасли меня! Доброго Вам здоровья! Скольких человек Вы спасли?! Скольких ещё спасёте?! А мне надо выжить и морально и физически. И держаться, держаться. Когда мне сняли гипс первый раз, я не могла спать от боли, а дочь моя собралась в Ленинград. Она мне сказала, что уезжает. Мне было больно и обидно. Ну что ж, это её право, её жизнь. Я старалась её понять. А сама, как могла, боролась со своим несчастьем. Когда одна учительница спросила меня:
-Как ты причёсываешься одной левой рукой?
Мне было смешно, потому что я не только причёсывалась одной рукой, но и мыла пол, и стирала, и убирала, и картошку чистила, и даже банки консервные открывала, хотя и слёзы, бывало, лились ручьём. Но что делать? Бог послал мне испытание, и я покорно несла свой крест.
Говорят, что страдания приближают нас к Богу. Думаю, что это так. Вот тогда я думала, что мир очень жесток. Вот тогда стали приходить мысли о самоубийстве. Не раз я обращалась к Богу с просьбой забрать меня к себе, он не сделал этого.
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
М.Цветаева
А жизнь продолжалась. И вот после полугода мучений снова испытание. Классный руководитель одного из классов, где не устраивали оценки по русскому языку, выставленные мной, подговорила детей написать заявление, чтобы отказаться от меня. Директор показала мне заявление.
Это было большим ударом для меня. Но я не верила, чтобы дети были способны на такое, я не верила в их предательство. И я убедилась, что я права, когда провела у них анкеты. На мой вопрос, как они пришли к заявлению, многие дети ответили: - Классный руководитель заставил, посоветовал. Он бы накричал, если бы мы не написали и т.д.
Мне всё стало ясно. Я написала заявление в профком, чтобы разобраться по этому вопросу. Одна учительница мне сказала, что администрация, якобы, не на моей стороне.
Дьяк мне бил с оттяжкой в зубы,
Приговаривал: «Ретив!
Супротив народа вздумал!
Будешь знать, как супротив!
Я держался, глаз не прятал.
Кровью харкал я в ответ:
«Супротив боярства – правда,
Супротив народа – нет!»
Е.Евтушенко
Когда я это поняла, я выразила недоверие всей комиссии. И этим всё закончилось, если не считать моей душевной травмы, не считать бессонных ночей в течение полутора месяцев.
От себя не отрекаюсь,
Выбрав сам себе удел,
Перед вами, люди, каюсь,
Но не в том, что дьяк хотел.
Голова моя повинна
Вижу сам себя казня:
Я был против половинно,
Надо было до конца
Е.Евтушенко
Вся моя проблема в том, что я не рисую оценки, не заискиваю, не льщу – я не умею это. И рада, что не умею. В этом классе начал работать другой учитель. И когда я спросила того классного руководителя: -У вас есть проблемы с оценками?
На что получила ответ: -Нет. Сравнив первую и вторую четверть, я увидела, что во второй четверти все оценки до одной выше на балл. Но так не бывает. Поставлено всё, что надо было, что требовалось.
Ничего, всё уже прошло, я всё это пережила, только мне страшно за детей, которых учат и воспитывают такие учителя, которые уродуют и развращают детское сознание, которые калечат ранимые детские души, заодно зарабатывая себе дешёвый авторитет за счет других. Я много раз задавала себе вопрос: -Учитель я или нет? Плохой или хороший?
После этого случая я хотела уйти из школы. Но осталась. Почему? Потому что, если я пойму, что я плохой учитель, я уйду из школы сама, пусть даже в никуда.
Лучше впасть в нищету,
Голодать или красть,
Чем в число блюдолизов
Презренных попасть.
Лучше кости глодать, чем
Прельститься сластями
За столом у мерзавцев,
Имеющих власть.
Омар Хайям
А вот те две учительницы не уйдут из школы никогда, до старости, хотя одна из них часто говорит, как ей надоела эта «долбаная» школа» (даже неприятно писать такое слово, но не я его сказала). В школе, конечно, поставят и «нарисуют» ту оценку, которую нужно, но в жизни, к сожалению, никто не поставит просто так то, что не заслужил.
Анкеты у меня лежат, и мысль реализовать их пока не покидает меня. Мне сейчас дают плохие классы, знают, что я оценки не «нарисую», никакой директор не заставит меня это сделать. Зато завучу всегда находится возможность «тыкать» меня носом в качество. Тогда я понимаю, что мир не только жесток, но и несправедлив.
К счастью, в жизни есть очень много прекрасных вещей. И кроме школы тоже есть жизнь. Я для себя открыла удивительный мир – мир путешествий. Когда дочка была маленькая, я путешествовала с ней вместе, а теперь я путешествую одна. Исколесив и объездив полстраны, я вышла на новую ступень. Была в Чехословакии, в Болгарии, на Кипре, в Тунисе и в этом году – в Италии.
Когда меня спрашивают, где больше всего понравилось, я затрудняюсь ответить. В Чехословакии было хорошо, в Болгарии – здорово, на Кипре – удивительно, в Тунисе загадочно и бесподобно, а в Италии…О, за то, что я видела в Италии, можно полжизни отдать. Европа есть Европа!!!
Цивилизация. Милан, Венеция, Флоренция, Пиза, Пизанская башня, Рим, Ватикан, Колизей! Милан – Домский собор, Венеция – площадь Сан-Марко – сердце Венеции, где львы летают, а голуби ходят, и катание на гондоле. Флоренция – музей под открытым небом. Пиза – здесь и говорить нечего. Пизанская башня – символ Италии. И, наконец, Рим, Ватикан и Колизей. Рим сразил меня окончательно!
Хотя я и написала, что есть другая жизнь, а не только школа, это не совсем так. Когда в Ватикане я бегала за гидом и «засыпала» её вопросами:
- Скажите, а какой папа по счету? Сколько ему лет? А что он ест? А как его зовут? А как их выбирают, пап?
Или в пинакотеке:
-А почему святого Павла распяли на кресте вниз головой?
В конце концов гид не выдержала:
-Простите, Вы не учительницей работаете?
-Учительницей.
-Понятно.
Понятно. А что ей понятно? Да, я учительницей работаю. Мне всё интересно и любопытно. Школа, конечно, проникла во все клетки моего мозга, во всё моё существо, от неё никуда не деться, хотя я и сама просто любознательный и увлекающийся человек.
С каждого исторического места я передавала приветы не только своим близким, но и ученикам, и коллегам, и завучу, и директору.
Да, есть что вспомнить, есть, что рассказать, показать фотографии и видеофильмы. Увидев что-то большее, увидев своими глазами, а не глазами Сенкевича, понимаешь, что жизнь прекрасна и удивительна. Мир жестокий, но он и удивительный.
Этот прекрасный наш мир!
Воспоминанье слишком давит плечи,
Настанет миг, - я слёз не утаю…
Ни здесь, ни там, - нигде не надо встречи,
И не для встреч проснёмся мы в раю!
М.Цветаева