Степан захлебывался раскаленной жижей, внутренности изнывали от нестерпимого жара, кожа покрылась огромными волдырями, волосы на груди и голове трещали, сгорая, и нестерпимо воняли. Он из последних сил хватался за края чана, пытаясь выбраться наружу, но черти, с маниакальным упорством, вилами заталкивали Степана обратно, в кипящее масло.
Еле слышимый голосок разорвал мозг Степана набатом тысячи колоколов и вырвал из адского наваждения.
«Умолкни, зараза» - просипел он.
«Пить. Пить» - вновь, жалобно пискнула Душа.
«Да чтоб тебя» - рыкнул Степан, с третьего раза, попал заскорузлым пальцем с черным от грязи ногтем себе в левый глаз и, подняв веко, оглядел избу.
В избе кроме него никого не было, кореша Степана, Митяй и Леха подались на промысел по лабазам местных жителей, чтобы добычу обменять у Тоньки – самогонщицы на опохмельное зелье. Степан сел на кровать, тяжко вздохнул, расчесал пятерней шерсть на груди и животе, придерживаясь за железную спинку кровати с продавленной панцирной сеткой, встал, подтянул выцветшие, когда – то синие, семейные трусы и, нетвердой походкой, направился к столу. Плюхнувшись на лавку, он ладонью смахнул на пол, валявшиеся на столе окурки, придвинул к себе трехлитровую банку с солеными огурцами, намедни добытыми в кладовой тетки Марфы, во время ее отсутствия, и, ухватив обеими руками, стал жадно глотать живительный рассол. Напившись, Степан облегченно вздохнул и, достав из лежавшей на столе пачки папиросу, прикурил и жадно затянулся табачным дымом.
«Ну что, полегчало?» - хмыкнул он, обращаясь к Душе: «Мне полегчало. Дружбаны принесут опохмелку, и совсем славно будет».
«А как же я? Обо мне ты подумал? Я же не переношу алкоголь и с похмелья мучаюсь» - жалобно отозвалась Душа.
«А ты не пей. Мне больше достанется» - ехидно ответил Степан.
«Ну что ты за человек такой? Ведь божился, что пить бросаешь, после того, как я мужиков позвала на подмогу и не дала тебе замерзнуть пьяному в сугробе, за околицей. Ты же клялся, что в Новый год с друзьями только рюмочку водки выпьешь за новую жизнь без алкоголя, а сам обратно в разнос пошел. Беспутный человек ты, Степа» - горестно отозвалась Душа.
Степан действительно был беспутным. Рос он задиристым, бесшабашным, но не злобливым пацаном. После окончания школы, он отслужил в армии, в инженерных войсках. Демобилизовавшись, Степан вернулся домой и устроился трактористом в колхоз. Парень он был видный, смекалистый, душа компании, весельчак и балагур. Многие девчата сохли по нему, Степану же приглянулась Алевтина, красавица и рукодельница. Сделал Степан Алевтине предложение, и она дала ему согласие. Спустя год родила Алевтина близняшек, Колю и Олю.
Жить бы Степану с Алевтиной да радоваться, но стал мужик выпивать, поначалу по рюмочке после бани, опосля, стал чаще к стакану прикладываться. У тракториста на селе всегда подработка есть, кому огород вспахать, кому дрова из леса привести, а оплата известная за помощь, чекушка или поллитра. Мучилась Алевтина с мужем лет десять, уговаривала пить бросить, грозила, кодировать возила в город, все без толку. Протрезвевший Степан клялся, божился, что пить не будет, в ногах Алевтины и детей валялся, но держал слово не более двух – трех дней. Снова напивался до потери сознания и стал поколачивать Алевтину, да и ребятишкам от пьяного отца доставалось, рука у Степана тяжелая.
Не выдержала Алевтина унижений и побоев, продала родительский дом и уехала с детьми, куда глаза глядят, не оставив адреса. Тут Степан совсем в разгул пошел и, спустя год, трактор по - пьяни в реке утопил, ладно сам не утоп. Выгнали его из колхоза с позором, не поверили в этот раз его клятвам. На работу Степан устраиваться не стал, хотя звали его в леспромхоз, при условии, что пить не будет, стал он добро из дома пропивать. А тут и дружки у него появились, местные опойки, Митяй и Леха. Так и праздновали они втроем наступление нового дня, подворовывали, а добычу меняли у Тоньки на самогон.
«Какой есть, такой есть. Тебя не спросил» - рыкнул Степан: «И впредь, спрашивать не собираюсь. Помалкивай, да терпи».
«Нет у меня больше сил терпеть твое пьянство, Степан. Уйду я от тебя, как есть, уйду» - ответила Душа.
«И куда ты, дурища, уходить от меня собралась? Где это видано, чтобы Душа живого человека покидала» - удивился Степан.
«А вот я уйду. Гори все синим пламенем» - упрямо заявила Душа.
«И куда же ты уйдешь, позволь спросить? На тот свет тебя не возьмут, пока я живой» - ехидно спросил Душу Степан.
«Да хоть – бы к Порфирию Николаевичу, он человек обстоятельный и со всех сторон положительный, да и Душа его меня к себе на ПМЖ давно зовет, смотреть не может на мои страдания» - с вызовом ответила Душа.
«Врешь ты. Не может быть такого, чтобы души человеческие шлялись, где не попадя» - уже менее уверенно ответил Степан: «Никуда ты, Душенька от меня не денешься».
«А вот увидишь, уйду и не пожалею» - заявила Душа.
«Ты уж не заводись, оставайся. Ну, обещал я тебе в Новый год одной рюмочкой обойтись, ну перебрал чуток. Так это же один вечер, а с сегодняшнего дня, с первого января больше пить не буду. Только с мужиками чуток опохмелюсь. Честное слово» - затянул Степан, привычную «обещалку».
«Эх, Степа, нет мне тебе веры более, да и не первое января сегодня, а шестое. Совсем ты память потерял. Беспутный мужик ты, Степан» - горестно вздохнув, произнесла Душа: «Прощай».
«Да и уходи! Не больно и жалко! Проживу и без тебя! Приживалку с собой забирай, Совесть, все одно не пользуюсь» - в запале крикнул Степан.
Митяй и Леха пробирались по заснеженной тропке к дому Степана, опираясь друг на друга, и размышляли, на что в его хозяйстве польстится Тонька в обмен на самогон. Поход по лабазам селян у них выдался неудачным, при попытке пробраться в погреб, за банками с тушеной крольчатиной, они были пойманы с поличным хозяином, Петром Алексеевичем, колхозным кузнецом, и нещадно им биты. Доказательством избиения, был огромный сизый синяк под левым глазом Митяя.
Подойдя к дому Степана, собутыльники услышали грохот. Митяй осторожно подошел к дому и заглянул в окно здоровым глазом. Изумлению его не было предела, по избе, с диким воплем, носился здоровенный хряк в семейных трусах, снося все на своем пути.
«Ай да Степан! Глянь, Леха, какого он зверя добыл! Беги в сарай за тесаком, разделывать кабана будем! Половину туши у Тоньки на десятилитровую бутыль самогона обменяем, а вторая половина туши нам на закусь пойдет! Молодец Степка!» - радостно крикнул Митяй.
«И на флягу браги!» - добавил Леха, глянув в окно.
«Точно! На бутыль самогона и флягу браги мясо обменяем» - радостно подтвердил Митяй.
«Мить, а Степка где?» - неожиданно для себя спросил Митяя Леха.
«Наверное за другим кабанчиком ушел. Неси тесак. Степка явится, а тут ему и выпивка и закусон» - ответил Митяй.
«И то верно. Куй железо, пока горячо» - заявил Леха и нетвердой походкой направился к сараю, с трудом продираясь через сугробы.
С тех пор никто в селе Степана не видел. Поговаривали, что он мог одуматься, бросить пить и отправиться вслед за Алевтиной и детьми. Но поговаривали неуверенно.