Всему хорошему, как собственно и плохому, рано или поздно приходит конец. Так мое желание расти дальше и удачное стечение обстоятельств совпали в нужной точке. Мне предстояло сдать дела и должность командира роты и освободить ротную канцелярию для нового руководителя данного подразделения.
Свои сборы я заканчивал, разбирая скопившиеся в своем рабочем столе документы по трем стопкам: в-первой было то, что мне понадобится самому, во-второй, то что может пригодится моему сменщику, и в-третьей, то что стоит уничтожить, как бесполезный хлам. Для этих целей я заранее подготовил три коробки и принялся методично их заполнять…
Тут позвольте, я сделаю несколько реверансов в сторону своего канцелярского стола с инвентарным номером № 042839 и расскажу ряд его особенностей. Начнем с того, что это был главный кабинетный долгожитель, "перестоявший" пятерых начальников, коих всякий раз отправлял на вышестоящие должности. За свою фартовость данный предмет интерьера заслужил уважение моих коллег и почетное прозвище «Саныч».
Однако, откровенно говоря, при первом взгляде на раритетную мебель у меня появилось стойкое желание отправить "Саныча" на заслуженный отдых. От перестановки меня удержало лишь то, что стол был надежно прикручен к стене на стальной уголок, к которому так же крепилась батарея центрального отопления, разрушать данную конструкцию в разгар отопительного сезона было чревато необратимыми последствиями.
"Саныч" был лишен каких-либо изысков и никогда не знал таких слов, как эргономичность пространства. Обычный лист ДВП на четырех квадратных металлических ножках, окрашенных в черный цвет с тремя скрипучими выдвижными ящиками.
Вытащив ящики наружу, я заглянул внутрь тумбочки, чтобы проверить не завалилось ли чего важного по углам. Под многолетним слоем пыли виднелись старые скомканные стикеры, кассовые чеки, колпачки от ручек и монеты. Взяв в руки ветошь, я легкими движениям сгреб все содержимое наружу в мусорное ведро. Затем, чтоб проверить результаты своего труда я включил фонарик и еще раз заглянул внутрь емкости для выдвижных ящиков.
Именно тогда мой взгляд зацепился за лист бумаги, едва заметно утрамбованный в дальнем углу . Еще немного усилий и в моих руках оказался потемневший от времени, пыли и грязи конверт.
Это было неотправленное письмо от одного из моих предшественников, причем его автор не отметил кому оно предназначалось, однако указал адрес назначения: «Украина г. Днепропетровск ул. ген. Ватутина д (...) кв(...)»
Выкидывать его, не разобравшись что к чему, было бы по меньшей мере кощунственно. Конверт не был запечатан, а потому я без всякого зазрения совести решил ознакомиться с его содержимым.
На тетрадном листке с обеих сторон торопливым, но разборчивым почерком было написано следующее:
«Здравствуй отец!
Извини что так долго не давал о себе никаких вестей. У меня все хорошо, супруга тоже, слава Богу, поправилась. Хотели отправить вам в этом году Ваську на летние каникулы, но со службой немного замотался, так хлопчик всё лето с матерью и провел дома, помогал чем мог, совсем большой и самостоятельный уже.
На днях созванивался с Люськой, она говорит, что ты на меня до сих пор обижаешься за тот случай с братом. Надеюсь, что это не так… Я правда рад что у него все хорошо, и его новой должности рад. Видать скоро и тебя по погонам догонит, но сам так не хочу! Нет я люблю свою малую родину и ни чуть не меньше вас, но присягу одной стране я уже давал, второй раз переобуваться как-то нет желания.
Я остался в России не потому, что долго здесь прослужил, или как Петр Константинович заявил тогда: «забыл свои казацкие корни, ухватившись за женину юбку», а как раз-таки потому, что помню о корнях и верю, что рано или поздно эта дурь в головах закончиться, и все наладится. К тому же Сибирь, где я служу, тоже нашим казацким братом завоевывалась.
Родина для меня не только своя хата и все что до Днепра, это прежде всего люди, что говорят и думают со мной на одном языке. Так уж получилось, что в этой стране таких оказалось больше.
И я не считаю нужным извиняться перед Петром за то, что дал ему в морду, плохо конечно, что все это на глазах матери произошло, но никто не давал ему права оскорблять мою жену, и если бы он и сейчас такое же сказал, я бы поступил точно так же, будь он хоть генералом. И ты, надеюсь, как мужик должен меня понять! Свои мотивы я уже тебе высказал, а потому повторяться не стану.
Отец, я все же надеюсь мы найдем время и соберемся за вашим праздничным столом все вместе, тем более повод наклевывается сам собой - твой юбилей. Уверен, что встреча пройдет хорошо, а уж за твоим фирменным семом мы общий язык отыщем, все ж не чужие люди. Так что готовь рыбацкие снасти, посидим еще с тобой на Днепре поудачим.
Береги себя, Люське привет передавай!
Твой сын Олег! 20.09. 1993 г.»
Сложно сказать состоялась ли предполагаемая встреча на Днепре или нет, да и не мое это дело, так же, как и семейные разборки офицера российской армии с его братом, но для меня не составило сложностей установить авторство данного письма, хоть и не служили мы с ним вместе ни единого дня.
Я отправил письмо по указанному адресу, сделав небольшую пометку на конверте с обратной стороны: "Случайно нашел забытое письмо вашего сына у себя в столе". В тот момент соседняя страна считалась нам дружественной, и еще не приступила к переименованию городов и улиц.
Да, возможно отец Олега мог к тому времени переехать с указанного адреса или вообще отойти в мир иной, но я все же решил сделать то, на что так и не решился сам автор письма.
Вы спросите почему я не отдал данный конверт Олегу ? Дело в том, что он погиб в январе 1995 в Грозном от рук снайпера. Сложно сказать, как могла сложиться судьба офицера, если бы он по примеру старшего брата вернулся служить на Украину, но факт остается фактом, он погиб за свои убеждения, за свою веру, что когда-либо эта дурь в горячих головах уляжется. А потому отправить письмо отцу Олега тот максимум, что я мог сделать для парня, которому навсегда останется 33 года.
С уважением Макс Халтурин !