Продолжение криминальной тюремной повести.
Выслушав все это, опер Востриков надолго замолчал и задумался. Что-то ему подсказывало, что приблизительно то же самое случилось и с остальными двумя подсадными в их хатах.
Что делать?.. Выдергивать всех этих троих крутых ухарей из хат и сажать в карцер?.. А смысл?.. В задумчивости он пошел коридорами назад в кабинет оперативной части.
Следователю по их делу он, конечно, обо всем сообщит. В личные карточки соответствующие пометки, конечно, внесет. А толку?!.. В общем, получалось, на этом деле он себе вистов едва ли заработает. Главное, чтоб теперь в хатах оставалось всё спокойно. А возвращать ли троих своих агентов назад в эти хаты после больнички?.. Это был серьезный вопрос, ошибиться в ответе на который он просто не мог.
И тут ему позвонили по внутренней связи. Выслушав слова зам. начальника изолятора, Востриков сокрушенно вздохнул и уныло произнес в трубку: "Есть, товарищ подполковник!".
"Да что ж за день такой сегодня, а?!.." - блуждало в его голове, пока он поправлял перед зеркалом форму.
Короче говоря, его как "молодого и перспективного сотрудника изолятора" направили сопровождать по зданию представителей какой-то там Общественной наблюдательной комиссии.
Представителей этих оказалось трое. Старший - пожилой мужик из Общества "Мемориал". А также были две женщины - средних лет и молодая. И эта последняя была настоящей красоткой...
Они довольно долго ходили по коридорам и заглядывали в камеры через "глазки" дверей. Показал я им и небольшие отремонтированные камеры нового поколения.
На третьем этаже одного из корпусов как раз проходил "ползучий" косметический ремонт: во всех камерах последовательно белили потолки и красили стены. Для этого сидельцев каждой хаты на время перемещали в запасную пустующую камеру.
И так случилось, что как раз на очереди была хата 96. Постояльцев выгнали из нее и построили для переклички в два неровных ряда, а тут как раз мы...
Невозможно было не заметить, как эту остановившуюся здесь же поодаль молодую бабу арестанты пожирали глазами, по-тихому отпуская всякие сальные шуточки. И тут я наконец увидел среди них того, из-за кого и случился весь сыр-бор.
Да, спутать его с кем-то другим было невозможно. Высокий, статный, с довольно правильными, но резкими чертами небритого лица. С недобрым проницательным взглядом словно бы тлеющих черных глаз... Глянул на нашу делегацию, конечно, и он.
И тут как раз эта молодая (звали ее Марьяна) загорелась посмотреть настоящий быт сидельцев, хотя бы в их отсутствие. В принципе, ничего особо предосудительного я в этом не увидел, но предупредил: в камере, как и в любой другой тут, стоит ужасающий запах и царит настоящий бедлам.
И мы зашли внутрь. Я-то ко всему этому был вполне привычен... Но не они. В прокуренном тяжелом воздухе висел запах пота шестидесяти с лишним мужских тел, смешанный с запахами черт знает чего еще...
Пройдясь по проходу между двухъярусными шконками, эти трое, понятное дело, были не в восторге от того, что увидели и ощутили тут, особенно женщины.
Та, что средних лет, едва добралась до открытого окна и стала судорожно глотать воздух, а потом вдруг покачнулась, схватилась за стену и стала медленно оседать на пол... Сопровождавший нас вертухай бросился из камеры за врачом.
Чего-то в этом роде опер Востриков в глубине души и ожидал...
Продолжение следует