Начальника узла связи "Коррозия" капитана Козлова сгубили страсти. Дело в том, что капитан был паталогически ревнив. Было ли это следствием каких-то его собственных амурных похождений, или имело под собой более веские основания, неизвестно. Козлов был уверен, что жена ему изменяет, но вычислить любовника у него не получалось. Он подозревал всех и вся, пытался подслушивать телефонные разговоры - бесполезно. Тогда кэп начал искать утешения в рюмке. Довольно скоро рюмка трансформировалась в самоцель и изрядно выросла в размерах. И вот наступил момент, когда капитан по причине совершенно невменяемого состояния не явился по боевой тревоге в расположение части. Боевая тревога в армии - это святое, пославших святое на три буквы жёстко наказывают, и с капитанских погон слетела звёздочка. Новоиспечённый старлей Козлов загрустил ещё больше и на очередную тревогу опять-таки не пришёл. После этого принципиального поступка его понизили в должности до командира роты, а к нам прислали нового начальника. Старший лейтенант Вишневский был небольшого роста худощавым интеллигентом в очках, в нём не было ничего солдафонского, он любил во всё вникать и собственноручно помогать подчинённым. У старлея имелся фетиш, вернее даже два, с которыми он не расставался никогда. Первым были здоровенные золотые часы "Ориент" с автоподзаводом и шикарным мерцающим голубым циферблатом, а вторым - малюсенький, чуть больше спичечной коробки, магнитофончик "Панасоник". При каждом удобном случае старлей извлекал его из кармана и включал. Из девайса начинала тихонько играть музыка, всегда одна и та же - альбом "Тайм" группы Электрик Лайт Орчестра. Смена начальства пришлась аккурат к моему дембелю, и так вышло, что дембельский аккорд мне придумал именно Вишневский.
Дембельский аккорд в переводе с армейского слэнга на русский язык означает Финальный Подвиг - ни больше, ни меньше. Обычно это какое-то очень трудновыполнимое дело, месяцами, а то и годами не сдвигающееся с мёртвой точки и ждущее своего часа. Аккорд дембелям командиры подбирают индивидуально, сообразно их лучшим качествам.
Чудовищно сильным - перетаскать гору мешков с цементом со стройплощадки на пятый этаж пятый год строящегося здания нового штаба. Космически тупым - покрасить забор от ворот войсковой части до горизонта. Дьявольски хитрожопым - достать какую-либо вещь, в природе не существующую, но позарез нужную в ротном хозяйстве. Аккорд дембель должен выполнить исключительно сам - припахивать для этого салабонов не по понятиям - подвиг чужими руками не делается. Так вот. На нашем узле связи была установлена маленькая АТС на 500 номеров для нужд офицерского городка. На случай, если враги вырубят электричество, в подвале для АТС был предусмотрен пункт резервного электропитания с двумя автономными генераторами. По должности обслуживать и эксплуатировать их должен был я. Один генератор был состыкован с танковым дизелем, а второй - с обычным автомобильным мотором от "Москвича-408", но в военном исполнении - вся электропроводка его была запрятана в металлические шланги. Выхлопные трубы от двигателей тянулись к потолку и выходили сквозь стену на улицу. Запускаться эти шайтан-машины должны были от танкового аккумулятора размером с три обычных. По боевой тревоге я бежал в подвал и заводил один из мотор-генераторов, тот, что с танковым дизелем. Второй генератор по непонятной причине не заводился уже много лет. Надо сказать, что вследствие моих дилетантских химических опытов с аккумулятором (я попеременно доливал в его банки то дистиллировку, то электролит - по настроению) он совсем скис и проворачивал стартер дизеля от силы на пару оборотов. Прапорщик Зеленин, желая иметь гарантию, что дизель в нужный момент заведется, принес мне чудодейственную вещь, секретное средство наших танкистов, с помощью которого они заводят танки в лютые морозы - Жидкий Эфир. Две небольшие серые картонные коробки, в каждой из которых по шесть алюминиевых цилиндрических баночек герметически запечатанных толстой фольгой. Внутри баночек таинственно плещется и побулькивает Эликсир. Для того, чтобы завести дизель, я снимал с него кастрюлю воздушного фильтра, затем доставал из коробки очередную баночку с эфиром, протыкал отвёрткой фольгу и быстро, пока не испарился эфир, выливал его из банки во впускной патрубок воздушного коллектора, после чего поворачивал ключ запуска стартера. Адская смесь эфира с соляркой запускала дизель с первого оборота.
Наш новый начальник задумал произвести личную инспекцию всего оборудования узла связи. Офицер сказал - офицер сделал! Когда дошла очередь до моей генераторной, Вишневский с ходу пообещал мне новый аккумулятор, чем приятно меня удивил. А потом пытливому старлею вдруг захотелось узнать, что же собственно случилось с неработающим москвичовский мотором. Выслушав моё невразумительное "он не заводится, потому что он не заводится никогда" Вишневский, недолго думая, изрёк: - Ну вот Вы с этим и разберитесь, товарищ сержант! Разберётесь - поедете домой!" Делать нечего, пришлось разбираться. Выяснилось вот что: во-первых оказалось, что москвичовский мотор заводится только заводной рукояткой, без вариантов. Эта рукоятка спокойно лежала в ящике с инструментом и я никогда до этого не обращал на неё внимания. Во-вторых, двигатель внешне оказался в полном порядке. Свечи искрили как надо, карбюратор был чист и отрегулирован, опережение зажигания выставлено согласно инструкции. Я поменял бензин, притащив канистру свежего из автопарка. Никакого результата. В расстроенных чувствах я доложил об этом Вишневскому. Тот был настроен решительно. - Пойдем посмотрим! - сказал он мне. И мы пошли в генераторную. Увидев, что начальник узла связи конвоирует куда-то в подвал очень хмурого дальника, все свободные от несения службы воины весело гомоня потянулись следом за нами. У всех ещё была на слуху история с пьяными прапорами и сразу возникла версия, что Вишневский повёл меня в подвал, чтобы там расстрелять. Народу хотелось зрелищ.. В генераторной сиял яркий свет, отражаясь от надраенного кафеля пола и агрегатов, блестевших протёртыми керосином боками. Я вставил заводную рукоятку в двигатель и начал её вращать. Мотор проворачивался тяжело, поскрипывал, постукивал и заводиться не хотел. Старлей вместе с набежавшими зрителями наблюдал за моими мучениями. Наконец ему надоело это зрелище. Он отодвинул меня в сторону, снял китель, картинно поплевал на руки и взялся за заводную ручку...
Через пять минут бесплодных попыток красный и растрёпанный Вишневский оторвался от рукоятки, оглянулся через плечо на зрителей и, ткнув пальцем в ближайшего, сказал: - Прошу! И пошло-поехало. Один доброволец сменял у рукоятки "кривого стартера" другого и - ничего не происходило. Проклятый агрегат не подавал никаких признаков жизни. Спустя какое-то время все мы, уставшие и мокрые от пота просто молча стояли вокруг мотора, опустив руки. Наша последняя надежда, могучий сержант-линейщик остервенело вращал рукоятку. Зажатая в его широких лапищах, она описывала круги всё быстрее и быстрее, но все уже понимали, что чудо не случится, кина не будет. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Внезапно что-то оглушительно бабахнуло и каморку мгновенно окутал густой черный дым. Когда стих звон в ушах и дым немного рассеялся, перед нами предстала впечатляющая картина. Глушитель двигателя лопнул пополам и раскрылся, как створки громадной ракушки. Из него струился сизый дымок, вылетавший в такт весёлому тарахтению ожившего движка... После этого происшествия таинственная причина, по которой мотор так долго отказывался заводиться, выяснилась очень быстро. Как оказалось, какой-то злой шутник глубоко и плотно забил в патрубок выхлопной трубы, торчащий из стены на заднем дворе, обычную тряпку.