П.Ю. Шмидт
- Как то в детстве мне случайно удалось сделать наблюдение, которое глубоко врезалось в память. Летом, на даче, я любил заниматься воспитанием птенцов диких птиц, подобранных в лесу или принесенных мне деревенскими мальчишками, постоянно снабжавшими меня, начинающего натуралиста, всякою всячиною. К концу лета нередко моя комната превращалась в птичник, и у меня появлялась целая свита из выращенных мною и прирученных ворон, галок, сорок, сов и т. п. Они прилетали на зов, брали корм из рук и хозяйничали в комнате и на балконе, как у себя дома.
- Однажды, в начале лета, мне посчастливилось добыть ястребенка, вывалившегося из гнезда и, очевидно, только что вылупившегося, — он даже еще не обсох от содержимого яйца. Я принес его домой и с большим трудом и хлопотами стал выкармливать маленького большеглазого хищника, представлявшего собою забавный комочек серого пуха, Он был в тот момент моим единственным питомцем и помещался в ящике с сетчатою дверцею, обращенной внутрь комнаты. Кроме меня и домашних он никого и ничего не мог видеть.
- Кормил я его крутым яйцом и мелкими кусочками мяса. И вот, однажды, когда ястребенок уже немного подрос в своем заточении, и у него появились серые перья, знакомый мальчик принес мне маленького пухового утенка от дикой утки, найденного на берегу озера. Мне пришло в голову показать этого нового обитателя моего зверинца его будущему врагу и-присяжному посягателю на его жизнь. Я поднес утенка к ящику, где сидел молодой хищник. Надо было видеть, что произошло с ястребенком при первом же взгляде, брошенном им на свою будущую жертву! Его глаза засверкали, он стал дико и пронзительно кричать, щелкал клювом, рвал когтями сетку своей клетки и хлопал крыльями, чтобы вырваться и добраться до утенка. Тот же обнаружил все признаки сильнейшего страха. Он метался, тыкался в пол, старался съежиться в комочек и жалобно пищал...
- Обе птицы вели себя так, как будто прекрасна знали уже свои будущие отношения. Между тем, ведь ни ястребенок, ни утенок не видали от роду друг друга,—они встретились впервые на жизненном пути? Не могли привить им страха и ненависти и их родители,—по крайней мере, я мог это с полною уверенностью сказать относительно ястребенка, выросшего на моем попечении. Жажда крови, с одной стороны, и панический ужас пред природным врагом—с другой, были, очевидно, вложены в их организацию совершенно также, как форма крыльев, как звук голоса. И удивительнее всего, что проявление этих чувств, связанных с целым рядом сложных действий, обнаружилось при восприятии форм и очертаний, никогда не виданных ранее!..
- Я впервые видел пред собою такой замечательный пример врожденности тех проявлений душевной жизни животных, которые называются инстинктами, и это наблюдение оставило по себе неизгладимое впечатление... Позднее мне пришлось узнать из описаний других наблюдателей еще более поразительные примеры врожденности инстинктов. Английский натуралист Гедеон рассказывает, например, следующее о птенцах одной из южно-американских птиц. «Когда маленький пленник в яйце еще стучит клювом по скорлупе и издает слабый писк, как бы прося об освобождении, и вдруг раздастся, хотя бы вдалеке, предостерегающий крик его матери, стук клюва и писк моментально прекращаются, и птенец долгое время лежит в своей скорлупе молча, пока мать другим криком не покажет, что опасность миновала»... Птенец еще не видал своей матери. Он даже не может знать в своей тесной темнице об ее существовании. И тем не менее, в организме его заложен уже ряд целесообразных действий (прекращение стука клювом, умолкание) при известных, воспринимаемых им еще сквозь скорлупу слуховых впечатлениях...
- Инстинктивные действия, заложенные в организме от рождения, могут быть и гораздо более сложными. Тот же Гёдеон рассказывает о другом сходном случае. «Однажды я рассматривал, держа на ладони, яйцо одной американской водяной птицы, как вдруг надтреснутая скорлупа расселась, и в то же мгновение маленькая птичка соскочила с моей руки и упала в воду... Наклонившись, с целью поднять ее и спасти от гибели, я скоро заметил, что помощь моя не нужна, ибо тотчас же после падения в воду птица выставила голову, и погрузив почтив совершенно тело в воду, словно раненая утка, желающая скрыться от взоров человека,, быстро поплыла к маленькому возвышению и, выскочив из воды, спряталась в траве, где растянулась без движения, как молодая ржанка»... Только что увидавшая свет птица как будто знает уже о грозящих ей со всех сторон опасностях и принимает целый ряд мер к своему спасению, точно кто нибудь научил ее!.. В ней заложен уже не только инстинкт страха, но и инстинкт бегства, инстинкт притворения мертвою...
- Инстинкты животных иногда достигают такой сложности и совершенства, что производят впечатление разумных действий. Они поражают нас и своею целесообразностью, замечательною приспособленностью к условием жизни животного. Когда наблюдаешь за плетением паутины пауком-крестовиком или за постройкой гнезда ласточек, невольно кажется, что животное, подобно человеку, прекрасно понимает, для чего оно производит те или другие действия и руководствуется некоторой общей идеей... Может показаться даже, что оно логически рассуждает, взвешивает все обстоятельства, предвидит будущее...
(Продолжение следует)