— А ты с какой миссией появлялся там?
— О! Это была одна из самых моих удачных командировок. Ты чему улыбаешься?..
— Так, вспомнил... У тебя чудный костюм. Сегодня прошелся по одежным магазинам — и не мог подобрать подходящего.
— Ерундовая английская шерсть. Быстро мнется. Каждый день приходится гладить.
Логачев поднялся из-за стола.
— Ты что сегодня вечером намерен делать? — спросил Васин, тоже вставая.
— Попытаюсь попасть на японскую промышленную выставку. А почему ты спросил?
— Если заскучаешь, заглядывай ко мне. Я буду у себя в номере. Посидим. Поговорим.
— Спасибо. Я не отказываюсь, но и не обещаю. Сам понимаешь, нужно успеть просмотреть этот самый проект из БИИХМа.
Логачев спустился в вестибюль, чтобы купить свежую газету. Вернувшись в номер, пробежал глазами газетные заголовки. В комнате было душно. Он подошел к окну и попробовал открыть раму — она не поддалась. Потянул на себя еще раз, еще р-раз. Открыл-таки. Внизу, на автобусной остановке — молодая женщина. «Женщина — только семь букв, а какая музыка!» — вспомнились когда-то прочитанные слова. И все-таки их надо бояться. Надо. Крадут время. Отвлекают от работы. Заставляют думать черт знает о чем. А то, чего он боялся, было в каждой — во взгляде, в походке, в улыбке, во всем женском облике таилось требование времени и внимания, внимания и времени.
На столе лежала папка с чертежами БИИХМа.
Принялся рассматривать чертежи. Схема увлекла. Оригинально. Но что же дальше? Черт возьми, оригинально. Но вот тут какая-то ерунда. Нагромождение нелепостей. А на выходе — всего сто сорок килограммов. Смехотворно мало!..
Заломило в пояснице. На часах — четверть шестого. Не меньше двух часов просидел он над схемой. Пепельница доверху была завалена окурками. Вычистив ее, Логачев зашагал по комнате. Отпали все сомнения: теперь-то он был уверен, что заполучит лабораторию. Как дважды два! Дадут! Кому же еще? Ведь директор так прямо и заявил...
Валерию он увидел вечером в коридоре.
Возможно, она просто не расслышала, что он сказал:
— Добрый вечер.
— Да, вечер хороший. Ты куда-нибудь собрался?
— На выставку. Открылась японская промышленная выставка. Говорят, много интересного. Можно пойти вместе, если ты не занята.
Он был уверен: она откажется.
— Но...— Валерия смешалась.— Мне нужно переодеться.
Он кивнул:
— Я подожду здесь, у лифта.
Валерия пошла переодеваться. Логачев подумал, что она все-таки изменилась за последние годы. Не то чтобы располнела, а стала плотней, даже ростом она показалась чуть-чуть ниже, чем была прежде. А эта серебристая прядь на виске? Действительно седина или следит за модой?
Валерия давно не была для него загадкой. Ее порывами и поступками руководило простое стремление, свойственное всем,— утвердить себя среди других. Но она всегда была осторожна, практична, не выбирала неторных путей — действовала только наверняка. Но почему... как же она решилась уехать в Бирютинск?..
Он поймал себя на том, что ждет ее с тем нетерпением, с каким, бывало, ждал зимними вечерами в подъезде общежития. Наконец она появлялась — красный свитер, синие брюки, через плечо ботинки с коньками; и они шли тогда на каток, а потом, через несколько часов, возвращались по белым и тихим улицам. Засыпанный снегом город был свеж и мохнат, точно закутан в пуховую шаль. Разлохмаченные инеем провода туго висели в чистом, колючем воздухе, и при свете фонарей иней искрился и переливался разноцветными блестками. Они шли но пустынным улицам. Далеко и отчетливо слышались в морозной тишине звуки шагов. И однажды она спросила:
— Скажи, как ты понимаешь любовь?
Он тогда не нашел слов, чтобы ответить.
— Любовь — это сказка,— сказала она.— Но что такое сказка? Нечто нереальное, небылица. В сказки верят только дети, потому что они наивны. А в любовь верят только наивные люди. Любовь — это сказка для взрослых.
И еще она говорила:
— Люди не зря придумали сказки — со сказками легче жить, потому что они уводят в нереальность, в которой все возможно — добрые колдуны, благородные принцы, принцессы. Что такое полюбить? Это придумать себе сказку.
А как-то она оказала:
— Мне кажется, если я когда-нибудь полюблю, это будет не скоро. Нет, не через год, не через два — должно пройти много лет. Говорят, многие женщины испытывают настоящую любовь, когда им за тридцать. И мне так кажется... Я сама не знаю, почему мне так кажется.
Валерия переодевалась недолго.
— Вот и я,— раздался ее голос.
На ней было аквамариновое платье, янтарный кулон, через руку перекинут голубой плащ.
— Нам с тобой далеко? — спросила она.
— Три автобусные остановки.
— Тогда пешком?
Они вышли на улицу.
— Ты отлично выглядишь,— начал он.
— Ах, оставь. Давай без пустых фраз. Скажи лучше, ты видел Васина?
— Да, сегодня.
— Оказывается, мы все трое — конкуренты.
И сразу к нему пришло ощущение вины. Перед самим собой, перед ней, перед всем миром. Будто его уличили в том, что он сознательно потоптал чужой огород. Ее огород!
И заговорил, как бы оправдываясь, что работает над получением креаметрила из различного сырья с тех самых пор, как приехал в Привольск. Сперва дело не клеилось, но с некоторых пор оно пошло как по маслу. Нисколько не жалеет, что затратил на свою работу так много времени.