Большинство из кинозрителей уже привыкли к самым невероятным случайностям в кинофильмах, и потому при пересмотре кинофильма «Звёздные войны: скрытая угроза» мало кто задаётся вопросом — а так ли уж случайна оказалась победа Энакина Скайуокера в гонке на карах? Мой ответ однозначен: вовсе не случайна — если обратить внимание всего лишь на один-единственный крохотный эпизод во время гонки.
Те, кто смотрел этот фильм, наверняка помнят, что последним соперником Энакина к концу гонки остался даг по имени Себульба (к слову говоря, активно практиковавший грязные, нечестные приёмы для устранения других гонщиков с трассы).
Помните, как буквально за считанные минуты до окончания гонки кары Энакина и Себульбы сцепляются между собой, затем через некоторое время расцепляются, после чего Энакин мчится дальше на совершенно целом лёгком каре, а массивный кар Себульбы разваливается пополам? А почему не наоборот? Почему не рассыпался кар Энакина?
На первый взгляд, Квай-Гон Джинн выразился достаточно ясно: мол, у меня интуиция, а стало быть, Энакину суждено выиграть, потому как такова воля судьбы. Вот только сложно поверить, что участь целой планеты опытный джедай доверил некоей мутной воле судьбы, как-то совсем уж не его это обычай. Уж не сыграл ли роль в гонке некий куда более весомый козырь в рукаве? Другими словами — уж не обошлось ли не без лёгкого вмешательства Силы?
Первая мысль: ага, мальчик-таки вернул Себульбе его же методы! Не спорю, Энакин уже в юном возрасте был не только превосходным механиком, но и мощным носителем Силы, однако — пользоваться ей ещё толком не умел, да и не знал о ней ничего, ну разве что мог острее других предвидеть ближайшее будущее.
Зато на трибуне среди зрителей присутствовал человек, который был пусть и не столь мощным, как Энакин, носителем Силы, но в отличие от мальчика, пользоваться Силой умел в совершенстве — и это джедай Квай-Гон Джинн (Оби-Ван Кеноби, как и Квай-Гон, также был носителем Силы, но в момент гонки пребывал далеко о гоночной трассы на корабле королевы и о ходе гонки не имел ни малейшего понятия).
Вот он, момент, когда сцепляются между собой кары двух последних гонщиков — и что за странную реакцию Квай-Гона мы видим в кадре?! Он на секунду прикрывает глаза и чуть откидывает назад голову.
Что это — ужас при мысли о неминуемой гибели мальчика? Это у матёрого-то джедая, бойца, повидавшего за свою жизнь немало трагедий куда как пострашнее, и что уж там греха таить — изрядного циника (помните его фразу, холодно сказанную им в разговоре со Шми Скайуокер — «У меня нет задачи освобождать рабов»?)
Тогда что же это за странная реакция Квай-Гона, спросите вы? У тех, кто смотрел фильм внимательно от начала до конца, в памяти сразу же всплывёт схожий эпизод, где Квай-Гон Джинн оказывается заперт Дарт Молом между силовыми экранами — в этом эпизоде джедай опускается на колени, после чего точно так же прикрывает глаза и чуть откидывает назад голову, по всей видимости, всем своим существом обращаясь к Силе за помощью перед финальной схваткой с опасным противником.
Так почему бы не предположить, что в момент, когда сцепились между собой кары мальчика и дага — Квай-Гон Джинн вовсе не застыл от ужаса, а попросту сосредоточился и обратился к Силе за помощью? Уж не это ли воздействие роковым для Себульбы образом повлияло на исход гонки? Уж не тот ли это верный козырь, который без малейших раздумий и каких-либо угрызений совести использовал Квай-Гон Джинн против нечистоплотного, подлого дага для победы Энакина во имя спасения Республики?
