Быть или иметь: две фундаментальные концепции счастья

С самого начала времён человек является жертвой основополагающего заблуждения – слепой веры в то, что путь к счастью пролегает через удовлетворение потребностей, достижение целей и воплощение мечтаний. Ошибку эту не получится списать только лишь на удручающую нехватку проницательности, поскольку своими корнями она уходит в самое основание человеческой психики. Более того, данный мираж вовсе не случаен, он целенаправленно поддерживается суровой матушкой-природой, которая, дабы помочь организму выжить в этом жестоком мире, использует две грубые, но эффективные мотивационные стратегии – кнут и пряник, отрицательное и положительное подкрепление. С одной стороны, если мы послушно исполняем заложенные в нас инстинктивные программы, природа даёт нам откусить сладкого пряника. Так, желающему пить, приятно удовлетворить жажду, а движимому волей к стяжательству каждая новая монетка, упавшая в копилочку, приносит небольшую радость. С другой стороны, отказ или недостаточное проворство в реализации природных алгоритмов влечёт за собой хлесткий удар кнутом. Мучимый жаждой находит это чувство всё невыносимее и невыносимее, а того, кто стремится к власти, имуществу, знанию, любви непрестанно тяготит их недостаток. Именно ощущение нехватки, болезненной недостачи и толкает его вперёд – так всадник стегает лошадь и вонзает ей шпоры в бока, дабы она бежала резвее. Здесь хитрости природы, впрочем, только начинаются. Как известно всем маркетологам, пряник сам по себе обладает слабым побудительным потенциалом. Нужно уметь не только предъявить его жертве, важно его правильно продать – так, чтобы слюна начала обильно выделяться, а глаза зажглись дьявольским пламенем. Наше воображение, будучи несравненным иллюзионистом, всегда старается создать преувеличенно-идеализированный образ тех ощущений и перемен в нашей жизни, которые мы должны испытать по воплощении собственных целей и достижении заветных мечтаний. Коррумпированное мотивационными центрами мозга, оно ассоциирует удовлетворение желания с намного большими объемами удовольствия и переменами, чем оно способно принести. Заимствуя термин из историографии, это когнитивное искажение можно назвать «аберрацией дальности». Мы с утроенным рвением бросаемся вперёд, хватаем вожделенный пряник и только успеваем ощутить его пресность, а порой даже кислое послевкусие, как новые прекрасные картинки вновь влекут нас вперёд. Человек не ощущает подмены, или во всяком случае очень ненадолго, так как не только малоспособен к чтению собственного программного кода и самоанализу, но и самой природой заботливо направляется в противоположную сторону. Он не видит, что состояния «до» и «после» практически тождественны и несмотря на сотню галочек, уже проставленных в списке желаний и достижений, его мироощущение, внутренний опыт практически не изменились в лучшую сторону. Очарование создаваемых мозгом эйфорических видений дополняется ещё более мощным стимулом – непрерывно генерирующим страдание механизмом, который можно назвать «экзистенциальным диссонансом», или разрывом. Будучи мучительно переживаемым различием между «я имею» и «я хочу», он является не просто основным, а единственным источником переживаемого человеком страдания. Любая форма последнего, в отличие от физической боли, сводится к мазохистской медитации над этим неостановимо кровоточащим разломом, который тем мучительнее, чем больше его нижняя граница («я имею») отстаёт от верхней («я хочу»). Количественная концепция счастья Врожденное представление человека о счастье, на котором основана вся наша цивилизация, можно назвать количественной концепцией. Коренясь в обрисованном выше природном устройстве человека, она представляет собой реализацию инстинктивного побуждения приблизить нижнюю границу экзистенциального разрыва к верхней, дабы остановить град обрушивающихся на нас ударов и вонзить зубы в блага жизни. Жизнь потому видится с этого ракурса чередой удовлетворения потребностей, погоней за внутренними и внешними приобретениями: имущества, знаний, навыков, статуса, отношений, славы, переживаний, личностных качеств. Но увы – природу обмануть непросто, и мы тотчас обнаруживаем, что все наши усилия перемещают обе планки равномерно вперёд, сохраняя дистанцию между ними неизменной или, в лучшем случае, лишь немного сокращая её. Не понимая движущих им механизмов, человек бросает в жадную чёрную дыру собственного желания трофей за трофеем. Процесс сей, однако, обречен на фиаско, и ему не становится легче – разрыв сохраняется, а каждая новая поставленная в жизни галочка, вопреки преувеличенным посулам воображения, обещающим эйфорию, меняет его жизнеощущение на предельно малые значения. Голод никогда не покидает человека, а его собственная психика, как и социально-культурная система, делают всё, чтобы подбросить в этот огонь дров и сохранить достаточный накал желания. Смутно осознавая, что жизнь его водит за нос, он, однако, в подражание карточным игрокам старается сохранять хорошую мину при плохой игре и бравирует своими достижениями, приносящими ему столь мало подлинной радости. Довольные и сытые лица знаменитостей, распаляющая зависть картинка их жизни, как правило, столь же мало соответствуют внутренней реальности их существования, как и пластиковые улыбки работников сферы обслуживания. Это потёмкинские деревни – пустые раскрашенные фасады, за которыми стоят сырые мрачные избы с земляными полами. Современное общество потребления и отражающая его культура потребления напоказ, достигающая апогея в социальных сетях, структурно обречены порождать зависть, тревогу, отчаяние и несчастье и одновременно с тем ложь касательно их отсутствия. Экзистенциальный разрыв, его растягивание и поддержание лежит в основе нашей экономики, политики и идеологии; это то прокрустово ложе, на котором распинается индивид, бомбардируемый со всех сторон ретушированными образами богатства, счастья, успеха, красоты. Кто считает, будто трагизм положения в том, что обычному человеку не видеть всех этих светлых благ, к которым он принужден мучительно стремиться, все ещё наивно-оптимистичен. Нет, подлинный трагизм кроется в том, что даже обладание всеми сладкими пряниками в мире ничего толком в его жизни не изменит, но этого не понимает как он сам, так и властелины мира сего, завернутые в тот же кокон древних иллюзий. Всё, на что может рассчитывать человек, преследующий количественную версию счастья, – это стать Дональдом Трампом, который является прекрасным символическим воплощением той финальной точки, куда ведёт эта дорога. Он добился всего, о чем только может мечтать человек общества потребления: стяжал немыслимое многомиллиардное состояние и получил высочайшее властное положение в современном мире. Только этого, как писал поэт, мало. Добравшись до самой вершины Фудзи, он обнаружил, что там холодно и абсолютно нечего делать. Ничуть не более удовлетворенный, чем был у её подножия, теперь он хочет лишь одного – внимания и любви. Если посмотреть интервью Трампа, бросается в глаза, что он с подкупающим простодушием и одновременно отчаянной жаждой в глазах постоянно как заклинание произносит: «Все меня любят», «Я со всеми лажу» (например, интервью для Anderson Cooper, CNN). По существу, всё, чего он хочет, – чтобы его крепко обняли, похвалили и сказали that’s my boy. Но вновь трагизм ситуации вовсе не в том, что человек пошел в политику, чтобы его обняли (это как раз типично), а вместе с тем является самым высмеиваемым и непопулярным президентом за последние 70 лет. Проблема в том, что даже если мечты сбудутся, если все мы дружно обнимем Трампа и он действительно поверит, что его любят, это не уймет затаенной душевной боли и смятения. На какой бы горный пик человек не поднимался, будь то богатство, власть, знание, популярность или красота, философия и практический опыт альпинистов свидетельствуют – он находит там лишь бледные тени того, что искал, того, что обещало ему воображение и распаляющая его идеология. Распутайте величайшие загадки Вселенной, получите три Нобелевские премии, станьте в десятый раз мисс Вселенная или мистер Олимпия, заставьте свой дом статуэтками Оскар или золотыми медалями – тщетно. Вы едва ли будете чувствовать иначе, нежели в один из обычных дней в самом начале вашего пути к этим светлым целям. И уж конечно вас оставит далеко позади по всем показателям какой-нибудь пастух с иранских равнин, монах или любой человек, подошедший к проблеме с противоположного конца. Качественная концепция счастья Индивид, пытающийся обрести счастье лишь подобным количественным путем похож на того дурака, кто вздумал догнать линию горизонта. В силу того, что эта воображаемая и бесконечно отдаляющаяся черта создается самим нашим мозгом, мы должны сосредоточиться на приведении верхней планки экзистенциального разрыва к нижней, а не наоборот. Именно такова суть качественного подхода к счастью, основывающегося на понимании механизма работы нашей внутренней жизни и присущих человеку когнитивных искажений. Его цель – не умножение имеющихся в нашем распоряжении благ, а трансформация самой системы и структуры желания, нашего мироощущения и восприятия. Можно назвать три фундаментальные стратегии осуществления этой операции по хакерскому взлому установленного природой и культурой программного обеспечения. Уничтожение желаний. Первый, самый очевидный и радикально-грубый подход к сокращению разрыва был найден первопроходцами самопознания как минимум две с половиной тысячи лет назад и оформился в индийских духовных учениях, в первую очередь буддизме, а также в кинизме и стоицизме Древней Греции. Поняв, что источник страдания лежит в желании, было решено дать желанию бой – осознать его пустотность, ограничить сферой непосредственно доступного и по возможности минимизировать. Подавление возмущений ума в буддизме, стоическая атараксия («бесстрастие») были и остаются способны на блестящие результаты, однако имеют ряд очевидных недостатков. Во-первых, овладение ими – задача колоссальной сложности и требует специфических внешних условий (изоляция или община единомышленников), вне которых и без того проблематичная борьба с желанием приближается к невозможности. Во-вторых, подавление потребностей и желаний приводит к обеднению внутренней жизни, атрофии творческих способностей, уменьшению разнообразия и полноты опыта человека. Неотъемлемой частью последнего является творческий дискомфорт и напряжение, возникающие в процессе преодоления собственных ограничений, наконец, необходимые время от времени мощные всплески страдания или радости. Овладение настоящим. Следующий метод рождается на пути нейтрализации «аберрации близости» – одного из двух базовых когнитивных искажений, создаваемых мотивационными центрами. Сознание, заставляющее нас верить в образы «утраченного рая» и «вожделенного рая», гиперболизируя и искажая отдаленные от нас во времени объекты желания, в то же самое время преуменьшает значение того, что находится перед нами сейчас. Человек, не умея толком пользоваться тем, что имеет, стремится к приобретению всё нового и нового, чтобы затем как мифический дракон восседать на сокровищах, которым он всё равно не сможет найти применения. Счастье представляется ему где-то впереди, поэтому за одним делом и на одном этапе своей жизни он уже думает о другом, спешит оказаться в том «прекрасном далёко», когда наконец-то жизнь заиграет яркими красками. Один из самых древних призывов познать своё настоящее, увидеть и взять то, что оно имеет нам предложить, есть известные слова из стихов Горация – carpe diem, «лови день». Но ловцы дней из нас очень плохие, слишком уж застланы наши глаза миражами и морковками, которые трясет у нас перед носом судьба, чтобы насладиться красотой простых вещей и занятий, красками и звуками окружающего мира, жизнью мысли, тела и души, настоящим человеческим контактом. Подобно опытным горнякам, мы должны учиться добывать из руды будней яшму и алмазы и намывать золотой песок из течения дня. Свобода от желаний. Развенчание второго искажения, аберрации дальности, даёт нам последний и самый ценный из ключей к счастью. Осознавая сколь преувеличены посулы воображения и искажены действительные масштабы рисуемых им предметов, мы усилием воли обрушиваем верхнюю границу экзистенциального разрыва. Воплощение наших мечтаний и удовлетворение потребностей лишь незначительно меняет наше мироощущение, следовательно, расстояние между точками «я имею» и «я хочу», в виду их реального значения, вовсе не так велико, как всегда казалось. Свобода от желаний не означает подавления или радикального отказа от них, она покоится на переоценке их ценности, чистом восприятии их подлинной природы, значения и возможностей. Продолжая стремиться ко всему, чего мы хотим, мы можем и должны сохранять дистанцию и отстранённость от собственных целей. То, сколько и в каком объёме мы воплотим, столь маловажно для нашей трезво увиденной жизни, что нас не должна пугать перспектива или факт поражения, а также смущать отделяющее от них расстояние. Владея желаниями, вместо того, чтобы позволять им кружить нам голову и поглотить нас, мы обретаем то, что представляется самым простым и надёжным из секретов человеческого существования. И хотя нам нет необходимости, подобно буддистским монахам или стоикам, нивелировать возмущения ума и минимизировать потребности и желания, будет разумно последовать их примеру пусть лишь отчасти. Многие из них действительно следует отбросить, ведь большинство тревог и заветных целей современного человека навязаны извне и принадлежат вовсе не ему. Наконец, увидев себя и свои желания ясным взглядом, освободившись от них, мы должны обратить этот незамутнённый взор вокруг и учиться, по завету Горация, быть умелыми ловцами дней – они всегда могут предложить больше, чем кажется.