Дразнить - это не только улица с двусторонним движением для укрепления взаимного доверия, но и улица, на которой не зафиксировано направление движения "транспорта".
К замечанию Бартона о том, что "дразнить и слегка стыдиться - один из важнейших механизмов социализации общества", добавлена важная оговорка: "при условии, что доверие есть и что он готов обменяться ролями с теми, кого дразнят". Иногда это кто-то другой, кто облажается и теряет контроль, а иногда это ты; и ты не можешь быть в состоянии принять это, но не брать это. Даже в иерархических группах это знак взаимного доверия и уважения со стороны начальства, когда дразнить можно как вверх, так и вниз; офицер может дразнить своих людей, и они могут дразнить его обратно; учитель может дразнить своих учеников, и они могут дразнить его в ответ.
Те, кому не хватает основного принципа взаимности, заключающегося в насмешках, включая предоставление кажущихся оскорбительными прозвищ, часто находят свое центральное место в мужской социализации, смущающим, если не токсичным, хамством. Тем не менее, среди обмена добродушными колючками рождается настоящая дружба.
Издевательства как средство для укрепления независимости
Современные западники боятся эмоций стыда и проявления нетерпимости к ним, в результате чего страх стыда усиливает ощущение стыда. Современные западные граждане чувствуют себя стыдно и погружаются в порочный круг стыда. -Карлин Бартон.
Ирония заключается в том, что, хотя обучение дразнить и сигнализирует о желании быть принятым и готовности соответствовать группе, оно также усиливает способность человека отступать от коллективного мнения.
Как упоминалось выше, дразнить - это тренинг по управлению стыдом, чтобы он не был настолько поразительным.
По иронии судьбы, те, кто наиболее склонен к сильному стыду и, следовательно, к конформизму, также наименее способны признать этот факт, поскольку не могут справиться со стыдом, будучи слишком чувствительными к стыду.
Это было продемонстрировано в известных экспериментах Соломона Аша, в которых участников группы просили оценить длину определенных линий, а на выбор неправильного ответа оказывали влияние посаженные в группу и заведомо неверные ответы собравшихся собеседников. Тем не менее, пишет Бартон, когда фактическим участникам исследования сообщили, что они были подвержены влиянию конфедератов, они, как правило, категорически отрицали это:
Аш подчеркнул ... что те, кто чаще всего поддавался давлению с целью скрытого вливания в группу, были именно теми, кто, столкнувшись с целью проведения испытания, скорее всего отрицали или радикально недооценивали масштабы своего сотрудничества и преувеличивали свою независимость. Иными словами, те, кто чрезмерно чувствителен к стыду, как это ни парадоксально, скорее всего отрицают, что им стыдно вообще и настаивают на своей самостоятельности. Те, кто не может смириться с отчуждением, также не могут смириться с недостаточностью, вытекающей из их заговоров. Как из эксперимента Аша, так и из последующих интервью с субъектами стало ясно, что те, кто больше всего боялся и отвергал эмоции стыда, меньше всего способны действовать по своей воле.
Способность терпеть и чувствовать себя комфортно с небольшим стыдом на самом деле приводит к большей независимости. И этот эффект дразнила создается уже тогда, когда учишься, как надо дразнить.
Почему мы убегаем, дразнясь....
Тот, кто не может доверять, не может терпеть позора. -Карлин Бартон.
Если насмешки могут иметь такие здоровые, про-социальные последствия, почему мы убегаем от них в наши дни?
В первую очередь потому, что нам не хватает взаимного доверия, которое требуется для нормального подшучивания.
Мы не можем полагаться на доброжелательность других
Цикл недоверия начинается с того, что мы стараемся как можно больше скрыть свои слабости. Мы выступаем посредниками в нашей жизни через социальные сети, в которых мы представляем только тщательно проработанные версии самих себя. У нас меньше интимных, личных отношений, в которых мы можем ослабить бдительность и показать себя со всех сторон. Потому что мы скрываем свои недостатки, мы чувствуем больший психический стресс, больше стыда вокруг них.
Таким образом, если кто-то не дразнит нас, скорее всего, он окажется в нашей внешней группе, не заслужил привилегии шутить о наших слабостях и не обладает чувством уважения, чтобы отодвинуть назад вместо того чтобы идти за шуткой; поэтому мы не удивляемся, что эти колючки являются не столько ласковыми, сколько настоящими оскорблениями. Это издевательства, за которыми не следует ласковое "успокоение и воссоединение". Следовательно, это наша связь издевательств с асоциальным буллингом.
Даже если нас дразнят близкие, наши слабости настолько сильны стыдом, настолько незнакомы с миром и поэтому их появление на свету кажется чрезмерно болезненным. Мы в ужасе от того, что слышим наши страшные секреты, раскрытые даже в легкомысленной манере. Вместо того, чтобы воспринимать шутку как знак доверия, мы интерпретируем ее как признак враждебности. Мы ранены, защищаемся, злимся.
В то же время, обоюдность издевательств нарушается, потому что если мы дразним этого юмориста в ответ, они реагируют точно так же!