В последнее время я все реже и реже езжу в родной город. И это расстояние, отделяющее мой прежний дом от нынешнего, крепко спаяно с ощущением электрички, не спешащей соединить меня с ними. Не то, что бы я ностальгировал по этим ощущениям, но в моем нынешнем состоянии есть что-то от ожидания в пустоте, поэтому я и решил выложить эту заметку.
Я снова убит этим слишком рано начавшимся днем, я вообще из тех, кого сложно не убить. Но выбор есть всегда, и я выбираю дивный эротический сон, отнимающий у меня надежду на скорое попадание домой. Звонок будильника, как и утренняя электричка безнадежно проспаны.
Затем пробуждение, торопливый кофе, непрожеванный хлеб – и почти весь день на то, чтобы медленно и спокойно пережевать себя шпально-рельсовым челюстям железной дороги. Впрочем, начало невзначай обнадеживает: из промозглой серой то ли дряни, то ли погоды через чистилище вокзала попадаю в чистый и светлый Эдем – седьмой вагон класса ЭД9М. И вопреки маршруту Данте семь кругов железнодорожного ада еще впереди. А вот персональный Вергилий бы не помешал.
Пригородная электричка – чтобы вы знали – такое транспортное средство, которое покрывает около 200 км. за 6,5 часов, т.е. движется со скоростью меньше 35 км./ч. С такой скоростью едет профессиональный велосипедист по хорошей дороге, это выше чем скорость дилижанса, зато гораздо ниже чем у горэлектротранспорта. И даже шарабан с Царскосельской дороги образца 1869 года сделал бы пригородную электричку как стоячую, ибо среднюю скорость имел под 43 км/ч. Сей транспорт придуман специально для увеличения удаленности двух населенных пунктов, один из которых сильно хотел бы отличаться от провинции.
Этим нехитрым исчислениям вперемежку с поисками смысла я придавался сотни раз, уставившись в потолок или мерцающий огонек на электронном табло. А чем еще убивать время? Вминать зад в многочасовое бытие сидящим. Изучать в вечернем зеркале окна свое лицо на фоне призрачно мелькающего пейзажа. Сокращать мышцы от невыносимо-пронзительного холодка (порой даже жалеешь, что конечностей так много. Бывает – в ночь любви мне не хватает рук. Это явно не тот случай). Слушать мертвецки-убедительный голос, сообщающий географически грядущее. Рассматривать многочисленные лица и затылки, рассыпанные какой-то поредевшей стрелковой цепью. Но все тщетно: минута-другая подлинного интереса сменяется часами нудного претерпевания того же самого, но уже протекающего под знаком скуки. Есть даже поверье, что в электричке можно работать – читать, например, или писать. Я слышал его от бомжеватого человека с пробитой головой, который за 3 месяца, что ездил на работу в электричке сбросил 20 кг. – треть своего веса.
Конечно, для этнографа тут действительно рай, что летнее поле для энтомолога. Беда лишь в том, что довольно быстро все, что всплывает в восприятии становится невыносимым: брутальные ласки отцов (пожалуй, это проект на несколько поколений – объяснить нашим отцам, что есть более разумные способы проявить внимание к своему ребенку, нежели молниеносный неожиданный щелбан мозолистых рук по юному челу любимого чада), мясистые, мясницкие лица полицейских, тягостно-бессмысленные в своей событийности жизни, рассказанные от скуки случайному попутчику, женские лица, царапающие память каким-то неуловимым с-кем-то-сходством…
Жизнь происходит здесь и сейчас, и в электричке я как никогда часто это вспоминаю, потому что именно эту пустоту мы обычно не хотим замечать. Но самое острое ощущение приходит в пустоте, и если позволить себе изощренную метафору, то для меня жить – это сидеть в курилке неизвестной общаги в чужом городе и курить одну за одной, ожидая встретить хоть единое знакомое лицо, при том, что ты сам – некурящий. И вместе с этой метафизикой, как и всегда, но много актуальней хочется спать, жрать и в теплую кровать – без разбору и разом. Вместо этого стучащий железными зубами официант преподносит пролонгированный коктейль из запахов пота и помоев, из жесткой лавки и озноба, из дребезжаще-писклявых мелодий и пьяного говорка.
В моем пути туда-обратно есть одна точка – «станция 226-ой километр». Это первая остановка из Б. в Н., еще в черте города. Для большинства – абстрактная цифра, несуразное название станции; для тех, что едут в Н-ск – начало медленного изнуряющего отсчета, приближающего к пункту назначения. 226 км. – это знак того, что какова бы ни была твоя цель – ты пройдешь весь путь, шаг за шагом, километр за километром и никаких счастливых исключений не суждено. Но на обратном пути цифра 226 превращается в радостное предвестие, о том что скоро я буду дома. Мысль о доме оживляет, что бы ни было впереди. И можно было бы еще много сказать об этом, Но – всегда есть Но… И в электричке то и дело мысль обрывается – виной тому то ли усталость до головной боли, то ли пристальные взгляды чужаков, вынуждающие готовиться к худшему. Хотя в принципе оно уже случилось и ты в нем движешься с неправдоподобной скоростью, преодолевая эти чертовы 226 км. за бесценные семь часов жизни, которое никто не возместит. Жертвоприношение себя. Безответному божку под название Эржэдэ.
А на прощанье цифровая леди из громкоговорителя дежурно скажет "Всего вам доброго". И язык не повернется сказать гадость, лишь устало про себя - спасибо. Значит, не весь я потрачен в пути, что-то осталось. Поэтому все будет хорошо. Чего я и желаю всем Прибывшим.