- Итак, дети, сегодня на уроке мы будем проходить тему "Добродетели человека", - сказала Марья Васильевна, и начала писать на доске тему урока.
За окном школы сентябрь вступал в свои права. Пожелтевшие листья опадали с веток деревьев, поддаваясь холодному сентябрьскому ветру. Солнца почти не было, когда-то синее чистое небо накрыли серые тяжелые тучи.
Больше всего Митьке Белкину хотелось очутиться дома, лечь на печь и укрыться одеялом, предварительно захватив с собой кружку горячего чая и интересную книгу. Он сидел за партой и с грустным лицом смотрел в окно.
- Так, Митя! - сказала учительница - Опять замечтался! Хватит смотреть в окно! Ты что, первый раз сентябрь увидел?
Митька быстро взглянул на доску, выпрямился, и с важным лицом стал слушать.
- Хорошо. Как я уже сказала, доброта, воспитанность, сострадание - это все...
Она не договорила. Раздался страшный взрыв. Дети попадали на пол, закрывая уши руками. Следом послышались выстрелы и крики. Прогремел второй взрыв. Люстра на потолке закачалась, несчастно звеня. Казалось, вся земля сотрясалась от немецких взрывов. Дети залезли под парты, как можно сильнее затыкая уши. Они были очень напуганы.
Скоро взрывы стихли. Ребята медленно убрали руки и вылезли из-за парт.
- Ма..Марья В...Васильевна? Марья Васильевна!? - закричала Соня Лаврентьева. Ее горло сковал спазм, по щекам текли слезы - Марья Васильевна, где вы!?
- Я здесь!
Учительница осторожно вылезла из-за стола, прикрывая голову руками. Она осмотрела детей и, убедившись, что все на месте, сказала:
- Ничего с собой не берите! Быстро встали и на выход - скомандовала она.
Дети послушно встали и стали подходить к выходу. Выйти они не успели. Дверь была оглушительно выбита тяжелым немецким сапогом. Дети отошли назад, хотя их ноги почти не слушались от страха. Учительница отошла назад и тяжело опустилась на стул.
В класс вошел отряд фашистов из шести человек. Их пылающие ненавистью глаза бегло осматривали класс, детей и старую учительницу, беззвучно молящуюся за своим столом. Их автоматы были опущены, но было видно, что они могут вскинуть их в любой момент. Вперед вышел офицер, и стал внимательно осматривать учительницу.
- Ты учить этих детей?
Марья Васильевна медленно открыла глаза, посмотрела на офицера и кивнула головой. Офицер усмехнулся.
- Мой имя Абелаид. Чему ты учить детей?
Учительница смотрела на офицера. Ее лицо выражало бесконечную печаль и пустоту. Она боялась. Очень боялась. Настолько силен был ее страх, что она боялась шелохнуться на своем стуле.
- Ты меня не понять? – на ломаном русском сказал офицер – Чему ты учить этих детей?
- Добру, - прошептала учительница.
- Что? – крикнул немец.
Марья Васильевна вздрогнула.
- Добру. У нас по литературе тема добра.
- Ах, добро, - улыбнулся немец – Кто ты?
- Марья.
- Сказать мне, Марья, - улыбнулся офицер – смотреть на меня и их. Мы – добрые?
У Марьи сердце ушло в пятки. Как ответить? Что будет? Она не знала. Ее горло сковал спазм, но она не давала волю слезам, не показывала слабости.
- Сказать мне! – закричал офицер, и выстрелил в потолок.
Дети прыгнули под парты. Это их спасло. Немецкие солдаты вскинули автоматы и стали стрелять. Но офицер их остановил.
- Schissen nicht!
В классе рыдали. Кто вцепился в ножку стула, кто просто сжался, лежа на холодном полу.
- Я повторять, мы – добрые?
Марья не шелохнулась во время стрельбы. Она была бледная как смерть. Старая учительница встала со своего стула и медленно подошла к офицеру почти вплотную. Солдаты хотели вскинуть автоматы, но офицер вновь их остановил. Он смотрел в глаза учительницы и улыбался.
- Нет, - закачала головой Марья, смотря в голубые глаза немецкого офицера – Вы не добрые, но и не злые. Вы несчастны. Все. Не только твой отряд, офицер Абелард. Я вижу по твоим глазам, что ты не знаешь, за что воюешь. Ты не знаешь, для кого и для чего. Ты не понимаешь этого. Но ты чувствуешь, что это неправильно. Ты внушаешь страх и причиняешь боль, думаешь, что ты велик, и гордишься своей властью, потому что в душе ты пуст. Ты просто надел себе корону. Ты не злой, офицер Абелард. Ты просто глупый.
В классе повисла тишина. Улыбка не сходила с лица офицера, но было видно, что он не может ее держать. Несколько секунд они стояли молча.
- Тебе везет, учительница, что мой солдат не понимать русский, - прошипел он – иначе ты бы очень сильно поплатилась свои слова. Gehen!
Солдаты вышли. Офицер пошел за ними. Когда он вышел за дверь, то обернулся на Марью Васильевну. Посмотрел на нее несколько секунд, усмехнулся и ушел.
Тишина. Вновь невыносимая тишина. За окном слышались крики немцев, но скоро утихли и они.
- Дети! – закричала Марья Васильевна – Вылезайте! Кто нибудь ранен?
Ребята выглянули из-за столов и качали головами. Они смотрели друг на друга стеклянными глазами. Они до сих пор не верили, что им удалось спастись. Вдруг, из-за парты на третьем ряду показалась голова Славки.
- Марья Васильевна! – заплакал он – у меня нога болит!
Учительница пулей подбежала к мальчику, посадила его на стул и стала осматривать ногу. Весь класс столпился позади нее.
- Ничего страшного, - выдохнула она – Просто царапина, немного задело. Ты испугался?
- Очень! – сказал Слава.
Марья Васильевна прижала его к груди, гладя морщинистой рукой по голове.
- Я тоже, - сказала она и заплакала.
