Из предыдущей статьи мы видим, что будучи адвокатом, Цицерон строго придерживается своей теории. Таким образом, он избежал некоторых противоречивых позиций хитрого адвоката: "Правда, я спрашиваю вас, если отец семьи, увидев убитых рабом детей, убитую жену и сожженный дом , не имеет ли он права предать его самым ужасным из мучений, но при этом оставив в живых, не покажется ли он милосердным, или же наоборот прослывет глубоко сумасшедшим и жестоким? Для меня он был бы одиозным и бесчеловечным, который через страдания и пытки виновника, пытался заглушить свои собственные от потери дорогих ему людей". Как следствие, пытки дают личную компенсацию за жестокий ущерб, но у Цицерона мало иллюзий относительно ценности пыток для установления истины: "Тем не менее, правда, что в основе этих пыток лежит боль, что все зависит от физического и морального темперамента каждого человека, что следственный судья действует как хозяин, что ложная страсть свидетельств, надежда изменяет их, что страх поднимает все ценности, так что среди столь многих препятствий правда не может возникнуть".
Но, то неоднозначная позиция, в которой обычный человек вступает в конфликт с адвокатом, но в Цицероне превалирует уважение к закону, то есть любовь к республике и ее традициям, которые можно найти на самом высоком государственном уровне...". Цицерон никогда не занимался проблемой рабства в прямом смысле этого слова. Он пытался изучать его своей четвертой книге "О страстях".
Прославляя законы и традиции римского и итальянского народов, он гордится тем, что принадлежит к сообществу свободных людей. Это возвышение римских законов и традиций сопровождается так называемым "этническим" оправданием рабства: восточные народы — особенно евреи и сирийцы — родились для рабства; это презрение уходит корнями в римское сознание, оно обращается к этим народам, проживающих и находящих под влиянием эллинистических монархий, с определенной долей расизма, что в равной степени отражает мощные антироялистские настроения республиканского Рима, связанного с этим понятием.
Поэтому раб принадлежит к отвратительной расе и они не наделяется правами гражданина, что, соответсвенно и зафиксировано в законодательстве. Это второе оправдание рабства. Человек порядка, которым является Цицерон, находится на грани отчаяния, когда нарушается общественный порядок. Теперь можно представить, каково его негодование, когда его беспокоят рабы: "Если бы Сенат и добрые люди были убиты вооруженными рабами и вождями этих рабов, то это было бы бедствием для Республики!"
По его мнению, любое покушение или нападение на классовую иерархию чудовищно: презренный и безумный, имеющий "рабов в качестве советников" и использующий их для удовлетворения своих желаний отомстить, вызывая беспорядки, побуждает к расшатыванию устоявшихся классовых различий и делает рабов гражданами. А как же беспорядки, разжигаемые молодыми людьми амбициозно жаждущих власти, вербующих в "войска рабов". они представляют себе " красивый и благородный образ римского народа, который мог бы посеять страх среди царей, среди чужих народов и дальних государств, то это объединенные рабы, наемники, злодеи и бедные ". Когда Кастор, внук короля Дейотара, развратил раба, чтобы обвинить своего дедушку, тот , кто был даже недостоин смотреть на Цицерона, вызвал у него следующие чувства "видеть лицо этого перебежчика, обвиняющего своего хозяина... Я чувствовал меньше боли при этом нападении на королевское достоинство, чем при страхе перед общественным порядком" .
Социальный порядок неотделим от политического и даже экономического порядка, и рабство находит третье оправдание в его сохранении. Республика должна принадлежать хорошим людям, и они должны жить свободно, чтобы владеть рабами, так же как это необходимо для надлежащего функционирования государства. Любой, кто уволит своих рабов, сойдет с ума. Богатство измеряется количеством рабов, хозяин, нуждается в них также, как государство нуждается в их труде и эффективном возвращении; бежавший от своего господина раб становится виновным в отвратительных преступлениях: он представляет опасность для государства, законов и граждан и заслуживает самых суровых наказаний, чтобы внушить здоровый страх всем остальным.
Закон способствует сохранению общества, поскольку ни в коем случае он не может бросить вызов политическому, социальному и экономическому порядку.