Конец октября, дождь со снегом, ладно, хоть ветер в спину. От автобусной остановки один квартал и я дома. Тороплюсь, почти бегу, а это что? Девушка, медленно идет по тротуару, короткий белый плащ промок, капюшон на голове, чулки, черные демисезонные сапожки. Прикрываю ее зонтиком, заглядываю под капюшон. Темно, лица не разглядеть.
- Девушка! – Никакой реакции, - девушка! – Поднимает голову, смотрит на меня и отворачивается.
- Сестренка, так ведь и замерзнуть можно, тебя уже трясет.
- Чего тебе надо? Отвяжись.
- Ну, как я могу отвязаться? Я же вижу – что-то случилось у тебя, помочь хочу.
– Один такой уже помог, иди, куда шел.
- Значит, сестренка, будем замерзать вместе. Не могу я тебя оставить.
- Какая я тебе сестренка? Братец нашелся.
- В нашей стране все люди братья и сестры, зеркальце у тебя есть?
- Свое иметь надо, братец.
- Нет, сестренка, мне без надобности, а вот тебе не мешало бы глянуть в него.
Полезла в сумочку, ахнула, увидев свое отражение, еще бы, вся косметика размокла, потеки чуть не по всему лицу. Протягиваю носовой платок.
- Чистый, пользуйся, как ты относишься к горячему чаю с малиновым вареньем?
- Ты, что, приглашаешь меня к себе? К чаю с вареньем я положительно отношусь, только в гости к тебе не набивалась. Иди, пей свой чай.
- Жаль, оставить я тебя не могу – будем замерзать вместе. А если серьезно – ты промокла, тебя уже знобит, не упрямься сестренка, я тоже уже замерз.
- А кто у тебя дома?
- Никого, только Маруся, она меня уже заждалась.
- И она ничего не скажет? Привел домой незнакомую женщину.
- У Маруси дар, она сразу определяет хороший или плохой человек пришел в гости. Если человек плохой – поворачивается и уходит на кухню. Уверен – ты ей понравишься.
Наконец-то, мы в подъезде, поддерживаю ее за локоть, бегом на третий этаж.
В прихожей сразу к зеркалу, что-то поправила на лице, огляделась.
- А где Маруся? Соврал?
- Да, вот же она, у твоих ног, трется о сапоги.
- Киса?! А я думала…
- Знаю, что ты подумала, снимай плащ, я его на спинку стула и к батарее, О-о-о, да у тебя и свитерок мокрый, тоже снимай.
- Ага, разбежался! Может мне совсем раздеться?
- Совсем не надо, юбочка на тебе высохнет, а вот вместо свитера наденешь тельняшку, она по длине тебе, как платье будет, рукава закатаешь. Я на кухню, чайник на плиту поставлю. Что у нас есть? Хлеб, колбаса – можно бутерброды сделать, яйца сырые и сыр. Ладно, спросим, что она пожелает. Варенье на стол. Входит на кухню, тельник облегает ее стройную фигурку, наконец-то есть возможность разглядеть ее. На вид двадцать три – двадцать пять, русые волосы, стрижка короткая, челка. Дрожит, пожалуй, варенье не спасет.
- Давай знакомиться сестренка, я Антон, а как тебя мне величать?
-Люба, только почему ты меня сестренкой зовешь?
- Сам не знаю, ни к одной девушке так не обращался, может, хотел быстрее в доверие войти.
- У тебя получилось. Антон, есть я не буду, только чай и погорячее.
- Хорошо сестренка, пей больше, тебе надо хорошенько пропотеть, а я пойду, постель тебе приготовлю.
- Антон! Ты что, решил, что я у тебя на ночь останусь?
- Не я решил – болезнь твоя решила, знобит уже, да и температура наверняка будет повышена. Пей чай и в постель.
- А ты братец, где спать будешь?
- У меня раскладушка есть. За меня не переживай. Больше чаю пей, варенье не жалей.
- Извини, но придется ночью бегать…
Ну, и бегай, удобства не во дворе. Смотри Люба, простыни свежие, наволочку я тоже сменил, тельняшку не снимай, укладывайся. Торшер, выключим, есть ночник, только себе постель приготовлю.
- Ты собираешься спать в одной комнате со мной?
- Извини, сестренка, другой комнаты у меня нет. Да и понадоблюсь я тебе ночью, сам простывал, знаю, как это бывает. Может и скорую придется вызывать. Ставлю рядом с койкой стул, на полу бутылка с клюквенным морсом, стакан на стуле. Может, ночью пить захочешь. Включаю ночник, не будет мешать?
- Не будет. Только торшер выключи. Знобит меня Антон, у тебя жаропонижающее есть?
- Нет у меня таблеток Люба. Сейчас в холодной воде салфетки намочу, на лоб положим, легче будет. Спи сестренка, я ночью буду салфетки менять, не пугайся.
За ночь вставал несколько раз, менял салфетки, давал попить. Пришлось тельняшку снять – промокла. Это хорошо, - по себе знаю, с потом болезнь будто покидает тело. Сама с тельняшкой Люба справиться не смогла, - прилипла к телу. Пришлось помочь, преодолевая сопротивление.
- Антон, мне неудобно, на мне же кроме лифчика и трусиков ничего нет.
- Представь, что я врач, Антон Павлович, а врачей не стесняются. Вот, армейское теплое белье, приятель подогнал, - пригодилось. Простыни, пожалуй, тоже можно сменить. Не надо? Ладно, потерпим до утра. Легче стало? Спи, тебе больше спать надо. Хорошо, что впереди два выходных, может, поправишься.
- Правда, Антон Павлович? Как Чехов?
- Конечно, правда, правда и то, что отца я никогда не видел – сбежал, как только узнал о беременности. Мать меня до пяти лет одна растила, потом замуж вышла, с отчимом повезло – нормальный мужик. Очень хотел сестренку, но родился братик, не скажу, что сильно дружны с ним были, но уживались.
- Проснулся в девятом часу, Люба спала, дыхание ровное, лоб холодный, от прикосновения проснулась. Кажется, самое неприятное миновало. Может, обойдемся без медицины.
- Спи Люба, я в магазин, что тебе купить?
- Я не знаю Антон, дай карандаш и бумагу, вот номер ячейки и код. Съезди на вокзал. В камере хранения мой чемодан с вещами. Привези, пожалуйста.
Сначала в магазин, нужна курица, желательно выпотрошенная, нашел. Теперь на вокзал, чемодан небольшой, и вес пустяковый.
Люба спит – это хорошо, сварим бульон. Разрезал тушку вдоль, завтра еще приготовлю. Проснулась, зовет.
- Антон, у тебя, что-то вроде халата найдется, не так же мне ходить.
- А в чемодане у тебя ничего такого нет?
- Привез? Есть, тащи его сюда. Теперь выйди.
Зашла на кухню в простеньком ситцевом халатике, руки скрестила на груди.
- Холодно Антон, мне бы ванну принять, вся от пота липкая, - неприятно.
- Сейчас сестренка сделаем, не знаю, на пользу ли тебе это будет, ладно, мойся. Двери на защелку не запирай, мало ли что.
Вот и бульон готов, лаврушку туда, немного укропа. Кажется, одевается, ага, выходит.
- Марш в постель! Сейчас кормить тебя буду, за одним расскажешь, что произошло, конечно, если не секрет.
- Никакого секрета Антон, приехали мы с подружкой в Кунгур, пещеру посмотреть, поселились в гостинице, Ирень кажется, он тоже там был, люкс занимал. Вечером пригласил в номер телевизор посмотреть, фильм какой-то шел. Ну и закрутилось, я голову в первый же вечер потеряла, настолько он обаятельным был. На следующий день ужинали в ресторане, я уже, как под гипнозом была, да, что я, подруга тоже. Только он с ней был вежлив, предупредителен и все. А со мной… любой мой каприз выполнялся немедленно. Был щедр, денег не жалел. С Кунгура поехал ко мне в Березники с мамой знакомиться, папа у меня уже умер, он маму старше на пятнадцать лет был. Очаровал маму, сумел сделать так, что уволили меня без отработки. Приехали сюда, завтрак в постель, обед, ужин в ресторане. Одел меня во все импортное, драгоценностей надарил. Так три недели пролетело. Не хотел, чтобы я работала, но тут я настояла на своем, я же воспитатель по профессии, устроилась, опять же с его помощью в детсад. А вот через три недели почувствовала – охладел ко мне Стас. Стал задерживаться вечерами, потом запах чужих духов от его одежды уловила. Пыталась поговорить с ним, но он так глянул, что все желание пропало отношения выяснять. В тот день, когда мы с тобой встретились, захожу в квартиру, а он в постели с девицей и оба смеются: «Все Люба, смена караула, - свободна!» Все, что он мне дарил, сбросала на пол под их смех, чемодан в камеру хранения, ну а дальше ты знаешь.
- М-да, веселая история, ты бульон пей, пока горячий. Что дальше думаешь делать?
- Поеду обратно в Березники, что мне тут делать? Родных нет, жилья тоже.
- Вот что Люба, не спеши, жить можно у меня – не стеснишь, а там посмотрим. Выздороветь тебе надо.
- Антон, ну поживу я у тебя, мы же оба понимаем, к чему это приведет – рано, или поздно, окажемся в одной постели. Так ведь? А потом что?
- Выздоравливай Люба, и давай не будем форсировать события.
В понедельник мы вместе шли до автобусной остановки. Только маршруты у нас были разными.
Так прошла неделя, вечера проводили у телевизора, читали, смущенно, избегая, взглядов друг друга, укладывались спать. Рассказал ей о себе, посмотрели вместе альбом с фотографиями, так Люба заочно познакомилась с моими мамой и отчимом, долго разглядывала фото сбежавшего отца. Не скрыл от нее, что был женат, у меня растет сынишка, к которому меня не подпускают. Жена вышла замуж, и сын называет папой чужого мужчину.
Пришел с работы, Люба не подбежала ко мне, как обычно она делала до этого. Не обрадовалась моему приходу.
- Что-то случилось, Люба? Расстроенная ты какая-то.
- Случилось Антон, случилось, у меня будет ребенок, сегодня проходила медосмотр. Я думала, просто задержка, стресс все-таки, да еще простудилась. Вот Антон все и решилось само собой. Буду увольняться и поеду к маме.
- Вместе поедем Люба, хватит прикидываться, ты же знаешь – люблю я тебя, с того вечера, холодного, когда ты заболела. Я сразу почувствовал, что-то близкое, родное. Это будет наш ребенок, меня тоже вырастил чужой человек, а стал мне родным.. В следующие выходные и поедем. За два дня успеем, туда десять часов, обратно столько же, день там.
С этого вечера раскладушка больше была не нужна. Вечером, в пятницу мы выехали, договорился с соседкой начет Маруси,- будет киса накормлена. Соскучится, конечно, ну да простит, надеюсь. Рано утром мы в Березниках, ждем троллейбус.
- Нам на шестерку надо, без пересадок доедем до Юбилейной, надо было все же дать телеграмму маме. Антон, ты, что такой грустный?
- Не знаю, Люба, накатило что-то, предчувствие дурное, что ли. Вдруг не понравлюсь твоей маме?
- Глупости, понравишься, главное – мне нравишься.
- Значит ребята, у вас все уже решено, ждете ребенка, и заявление в ЗАГС подали, что мне остается? Только пожелать вам счастья. Люба, я долго думала, говорить ли тебе это, надо ли тебе это знать. Виктор, растил тебя, как родную, но не он твой отец.
- Мама, ты что говоришь, папа мне не родной?
- Да, дочка, я была уже беременна от другого человека, он бросил меня, как только узнал о беременности. Аборт я делать отказалась. Антон, поставь на плиту чайник, я торт купила, будем чаевничать. У меня дочь, сохранилась фотография твоего отца, сейчас ты на него посмотришь.
Уже на кухне я услышал, как вскрикнула Люба, затем, полный боли и отчаянья ее голос.
- Мама! Что ты наделала мама!
Я вбежал в комнату, Люба плакала, мать растеряно и непонимающе глядела на нее.
- Люба, что случилось, милая моя?
Она молча подала мне фотографию, на меня смотрело знакомое лицо отца – моего отца.