Британские тюрьмы сталкиваются с серьезным кризисом. Недофинансированный, переполненный, с сотрудниками, страдающими от низкого морального духа. Один тюремный служащий анонимно рассказывает о своей жизни в тюрьме строгого режима.
Каждый раз, когда я просыпаюсь в свой рабочий день, мой мир переворачивается, и мне интересно, с чем мне придется столкнуться в течение следующих 12 часов. Есть немного работ, которые могут быть непредсказуемыми, сложными и иногда пугающими, как тюремный офицер в сегодняшних переполненных тюрьмах.
Я был офицером - винтиком, почти два десятилетия, и я видел лучшее и худшее в обществе.
Если я закрою глаза, я все равно смогу увидеть молодого человека, тело которого мне пришлось порезать после того, как он лежал в своей камере с простыней. Я помню, как чувствовал безжизненные глаза и тщетные попытки его реанимировать. Ему было только за двадцать - такая судьба. Я все еще вижу ярость в глазах первого заключенного, который напал на меня. Проще говоря, он хотел убить меня. И я чувствую вкус крови во рту после того, как он ударил меня кулаком по лицу. Я даже помню все времена, когда мне говорили заключенные: «Босс, я не могу вернуться на свободу».
Я работаю в закрытой тюрьме и являюсь офицером группы 3. Я зарабатываю £ 30000 за год до сверхурочной работы.
В настоящее время тюремные служащие ведут спор с Национальной службой по управлению правонарушителями (NOMS) по поводу платежа Plus, касающегося сверхурочных. Я отказываюсь делать какую-либо дополнительную работу, чтобы поддержать кампанию за справедливую оплату. В этом году летних каникул не будет.
Я семейный человек и помогаю жене с детьми, которые учатся в начальной школе. Они понятия не имеют, чем ежедневно занимается их папа. Я надеюсь, что им никогда не придется искать трудный путь. Я хочу, чтобы они учились в университете и имели больше возможностей в жизни. Я попал на эту работу, потому что она была стабильной и хорошо оплачивалась для бросающих школу.
Прощаясь с детьми, я одеваю: белую рубашку, погоны с синей полосой, чтобы обозначить мое звание, черный галстук, черные брюки и туфли. Я еду в тюрьму на окраине города на юго-востоке Англии.
Тюрьма датируется семидесятыми и содержит более 1000 заключенных. Я иду к воротам и кладу свой мобильный телефон в шкафчик. Никому не разрешается брать мобильный телефон в тюрьму. Я часто улыбаюсь этим, поскольку тюрьмы наводнены мобильными телефонами. Бывают случаи когда заключенные прячут их внутри своего тела. Затем я положил свою сумку через рентгеновский аппарат и прошел через рамку безопасности в стиле аэропорта. Я иду к офицеру в "Окне Ключей", и он разрешает мне забрать пачку ключей для тюрьмы. Сегодня я нахожусь в крыле, где содержатся самые разные заключенные, включая убийц, насильников и мошенников. Они охватывают все культуры, причем иностранные граждане растут. К ним относятся поляки, ямайцы и индийцы. Сочетание граждан порой вызывает напряженность, которая усложняется религией. За последние пять лет количество мусульман и новообращенных в моей тюрьме резко возросло. Это совпало с ростом жестокой мусульманской банды в тюрьме.
Они присматривают за своими и были вовлечены в ужасные столкновения с другими бандами. Некоторые христиане британского происхождения даже обратились, чтобы защитить мусульманскую банду.
В моей тюрьме до 100 человек ходят на две пятничные молитвы. Проблема в чрезмерно загруженных сотрудниках означает, что все остальные заключенные в настоящее время заперты. Большинство мусульман уважают истинный смысл своей веры, но у нас есть проблемы с ядром экстремистов. Некоторые пытались радикализовать уязвимых заключенных и были помещены в изоляционную камеру или переведены в другие тюрьмы.
Я потерял счет, когда меня называли "кафиром" - мусульманское слово для неверующего. Другие издевались над злодеяниями Исламского государства, такими как нападения в Париже. "Вы кусаете свою губу. В противном случае вы можете получить заряд."
Для ранней смены я буду в офисе до 7:30 утра. Я читаю ночной журнал, чтобы узнать, были ли какие-либо инциденты или опасения по поводу конкретных заключенных. Если есть проблемы, я могу проверить личные данные заключенного. Любые вопросы безопасности передаются в отдел безопасности. Затем я присоединяюсь к своим коллегам. Сегодня есть два офицера и надзиратель, чтобы освободить почти 100 заключенных.
Освобождение - это всегда симфония шума: крики, ругань и редкое «Доброе утро, босс». Я очень осторожен - я слышу, как быстро бьется моё сердце - так как это один из самых опасных моментов. Когда заключенные выходят из их клеток, вы смотрите на их глаза в поисках признаков злоупотребления наркотиками. Так называемые правовые максимумы, такие как Спайс, помогли превратить тюрьмы в места сражения. Заменитель каннабиса, ставший незаконным на прошлой неделе, вызвал всплеск насилия.
Я видел, как хорошо себя ведущие заключенные, превращающиеся в пенистых монстров во рту. За одну неделю было вызвано шесть машин скорой помощи, чтобы доставить заключенных с высоким содержанием наркотиков в больницу.
У нас есть собаки, которые патрулируют высокие заборы по всему периметру, но это безнадежное дело. Заключенные знают, как их обойти и используют свои мобильные телефоны, чтобы заказать контрабанду. Так плохо после выходных, что мы называем это «Брось в понедельник».
Я нахожу одну из пяти упаковок, которые содержат смесь лекарств, мобильных телефонов, стероидов и выпивки. Стоимость пакета 400 фунтов стерлингов бывает и больше.
Некоторые заключенные выходят богаче, чем когда они входят. Если все идет хорошо, заключенные получают завтрак с горячего сервера и возвращаются в свою камеру. Затем мы сопровождаем заключенных в различные места тюрьмы, такие как семинары, учебные занятия или физические упражнения. Опять же, это сопровождается шумом. Приказы, крики, ругань и иногда угрозы.
Движение заключенных - это когда счеты сводятся, и соперничающие банды сталкиваются. Я был в середине двух лондонских банд, когда вспыхнуло насилие. У них было самодельное оружие, которое называлось хвостовиком - лезвия бритвы плавили в зубную щетку. Шесть тюремных служащих получили ранения, двое отправились в больницу. Я потерял счет количества коллег, которые уехали из-за травм. Сегодня заключенные наслаждаются колбасками и пюре, яблочным пирогом и заварным кремом. У меня несвежий бутерброд. Здесь мало разговоров, потому что боевой дух низок. Мы жалуемся, но кто слушает?
Правительству сообщили, что тюрьмы в беспорядке и бунт ждет своего часа. Но вместо того, чтобы должным образом финансировать государственные тюрьмы, он хочет изменить систему. Изменения тюрьмы Говеса должны быть подкреплены деньгами.
Вернемся к хаосу снова, как мы повторяем утреннее движение. Я должен утешить заключенного, который только что получил письмо от Джессики. Он плачет и спрашивает меня, почему она не будет ждать его. Он любит ее. Я сопротивляюсь желанию сказать ему, что он мог подумать, прежде чем получить 12 лет за оружие для грабежа. Я записываю отчет в журнал, чтобы удостовериться, что ему уделяют дополнительное внимание и проверяют каждые 15 минут.
Начинается обед, теперь у заключенных. Это единственный раз, когда все заключенные вместе выходят из своей камеры, и это самое опасное время дня. Я работал в другой тюрьме, когда разразился беспорядок, и мы потеряли крыло на один день. Толпа из 30 заключенных забросала меня камнями. В конце концов, обученные офицеры по процедуре беспорядков штурмовали крыло. Только два заключенных были обвинены. Остальным фактически сказали не делать этого снова. Вряд ли можно назвоть это наказанием.
Заперевшись в 7:30 вечера, но заключенные могут смотреть свое телевидение Freeview столько, сколько захотят. Некоторые говорят мне, что они приезжают отдохнуть из реального мира.
Теоретически я заканчиваю в 8 вечера, но на самом деле я часто нахожусь на крыле в 9 вечера и редко возвращаюсь домой до 10 вечера. Я заканчиваю брифинг для ночной смены. Я повторяю все проверки безопасности и забираю свой мобильный.
Жена хочет, чтобы я остановился в Tesco и забрал жаренного ягненка на воскресенье. Все, о чем я могу думать, это сон - и тот факт, что мне придется делать все это снова завтра.