Много печальных страниц можно отыскать в летописи морских катастроф, и за каждой из них – человеческие судьбы. В этой истории отправной точкой стала фотография, хранившаяся в семье Вячеслава Иванкова, старшего друга автора публикации. Прадед Вячеслава, капитан Иоганн Рейнберг, погиб в 1888 году у берегов Норвегии, когда его судно протаранил британский пароход – это все, что было известно о нем.
В ходе многолетних поисков автора, связанных с изучением документов, хранившихся в архивах Архангельска и Риги, публикаций в норвежских, британских и российских газетах (в первую очередь в «Архангельских губернских ведомостях») конца XIX века, удалось много узнать не только о капитане Рейнберге, но и об истории отечественного мореплавания того времени.
Помор из Риги
Что могло привести в Архангельск уроженца Риги, принадлежавшего к добропорядочной немецкой лютеранской семье, которая с незапамятных времен проживала в Прибалтике? Диплом шкипера дальнего плавания, полученный в местном Мореходном училище, открывал перед Иоганном самые широкие перспективы, не говоря уже о возможности остаться в родном городе.
И все же он предпочел начать карьеру в Товариществе Архангельско-Мурманского срочного пароходства, созданном в 1875 году талантливым российским предпринимателем Федором Васильевичем Чижовым. Не исключено, что Рейнберг уже был наслышан об этом удивительном человеке.
«Мне уже рисуется, – делился Чижов своими соображениями с друзьями, – как мы оживим наш Север, заведем там города на берегах Ледовитого океана, прочистим Северную Двину, будем возить туда хлеб с Волги, а оттуда привозить дешевую рыбную пищу».
Пайщиками Архангельско-Мурманского срочного пароходства, считающегося родоначальником Северного морского пароходства, стали купцы Т. С. Морозов, В. И. Смолин и три брата Мамонтовых, а также барон А. И. Дельвиг и граф К. Ф. Литке (сын знаменитого исследователя Арктики адмирала Ф. П. Литке).
В Уставе товарищества, утвержденного императором Александром II 6 мая 1875 года, декларировалось, что оно предназначено «для содержания срочного пароходного сообщения между Архангельском, Беломорскими портами и Мурманским берегом до норвежских городов Вардё или Вадсё».
В июне того же года в Архангельск прибыл первый пароход товарищества, построенный в Англии на верфи «William Dobson & Co» в Ньюкасле. Через несколько дней специальная комиссия во главе с флотским офицером капитаном Мордвиновым и прапорщиком Хозяиновым освидетельствовала прочность корпуса парохода и его машины, позволявшие судну развивать скорость до 9 узлов. Корпус парохода был разделен на шесть отсеков водонепроницаемыми переборками. Помимо паровой машины имелся полный комплект парусного вооружения. Для спасения экипажа и судовых нужд предназначались две четырехвесельные шлюпки и один вельбот. Пароход получил имя «Архангельск».
Первым шкипером «Архангельска» стал уроженец Гельсингфорса Адольф Ингман, а знакомый нам Иоганн Рейнберг был утвержден в должности старшего штурмана. Примечательно, что старшим механиком стал англичанин Р. Хантер, а не русский моряк. Вскоре товарищество приобрело еще один пароход, именуемый «Онега», который тотчас же отличился: на переходе из Англии в Белое море «Онега» в условиях шторма взяла на буксир терпящий бедствие шведский пароход «Ландскрона», и отвела его в ближайший порт.
Затем на товарищество обрушилась волна невзгод. Бурей выбросило на камни «Онегу». В небывало суровую зиму 1875–1876 годов никогда ранее не замерзавший Либавский залив сковали льды. Потерпел крушение у шотландских берегов новоприобретенный пароход «Кемь». Промыслы у Мурманского берега приносили против ожидания ничтожную выручку.
Все это время Иоанн Михайлович, как стали величать Рейнберга архангелогородцы, исправно нес службу на пароходах товарищества. Жалованье штурмана позволило ему приобрести дом в Соломбале недалеко от кафедрального Преображенского собора, а затем обзавестись семьей. Его избранницей стала красивая и энергичная северянка Елена Агафонова – дочь Василия Агафонова, известного в Поморье человека. Произошло это в 1878 году, очевидно, по окончанию навигации. Собственно, когда же еще справлять свадьбу будущему капитану?
Через год у молодой четы родился желанный сын-первенец Александр, пять лет спустя – Владимир, а затем – Иоанн-младший. Но предаваться семейным радостям штурман Рейнберг мог только в перерыве между рейсами.
Через несколько лет Товарищество, в котором к концу 1880-х годов насчитывалось семь судов, окрепло настолько, что могло выдержать самые суровые испытания. Когда 19 октября 1886 года пароход «Архангельск» под командованием Адольфа Ингмана потерпел крушение, по счастью обошедшееся без жертв, близ города Мандала у берегов Южной Норвегии, при входе в пролив Скагеррак, компания без промедления обзавелась новым судном, назвав его тем же самым именем – «Архангельск», словно заранее обрекая на повторение судьбы предшественника.
Иоганн Рейнберг принимал судно в Англии, будучи старшим штурманом, но вскоре стал его капитаном. Отметим, что новые судовладельцы заплатили за пароход 80 тыс. рублей, при вводе его в русские воды пришлось дополнительно заплатить 40 тыс. рублей пошлины, не считая расходов на капитальные переделки. Так что общая стоимость парохода достигла 145 тыс. рублей. На такую сумму он был застрахован в страховом обществе «Россия», перестраховавшем его в иностранных компаниях.
В конце второй декады августа 1888 года пароход «Архангельск» с грузом леса вышел в срочный (т. е. по расписанию) рейс с заходами в становища и поселения Мурманского берега Кольского полуострова и «до Норвегии». Выгрузка проводилась на рейде с отданным якорем. В работах принимали участие все члены экипажа, свободные от вахты. Груз размещался в трюмах, на палубе и на люках трюмов, что требовало от капитана особого контроля за остойчивостью судна. Грузополучатели подгоняли к борту плашкоуты или карбасы. Моряки судовыми стрелами выгружали на них бревна и доски, домашнюю утварь, муку и сухие продукты. Следовало обеспечить поморов всем необходимым перед долгой полярной зимой.
Сразу после завершения срочных рейсов «Архангельск» встал под загрузку, готовясь отправиться в дальнее плавание. Такие рейсы продолжались обычно до мая-июня следующего года. Дело в том, что Белое море и Северная Двина покрывались на зиму льдом и навигация на несколько месяцев прекращалась. Суда, вышедшие в дальнее плавание, в зимний период в Архангельск не возвращались, а осуществляли чартерные рейсы между портами Европы.
У капитана Рейнберга и членов его экипажа выпало несколько дней на то, чтобы повидаться с родными. Встреча с женой, носившей под сердцем четвертого ребенка, была особенно трогательной. В их семье уже было трое сыновей и супруги мечтали о дочери. Радость встречи скоро сменилась грустью расставания. Расцеловав на прощание сыновей и жену, капитан снова ушел с головой в заботы, связанные с подготовкой к плаванию, ставшему для него последним…
Роковой рейс
Закончив погрузку и уладив таможенные формальности, «Архангельск» снялся с якоря и дал ход. Через полчаса по правому борту показались острова Соломбальские. На траверзе Морского Преображенского собора дали прощальный гудок. Иоанн Михайлович стоял на капитанском мостике, следя за работой лоцмана и прислушиваясь к командам, которые тот отдавал матросу, стоявшему на руле. На берегу можно было разглядеть фигурки жены с детьми, они стояли, прижавшись друг к другу, и махали вслед уходящему пароходу белыми платочками.
На борту судна, следующего в Санкт-Петербург, находился обычный сезонный груз свежепросоленной рыбы: осенней семги высокой ценности, трески, палтусины, а также трескового жира и других продуктов северных морских промыслов. Всего, как значилось в судовых документах, 28 тысяч пудов. На пути пришлось зайти в Тромсё для пополнения запасов угля.
Рано утром 7 октября прошли траверз порта Берген и вышли в Северное море с расчетом к вечеру пройти пролив Скагеррак. После полудня матросы промыли стекла фонарей пресной водой от соли и до наступления сумерек полностью завершили подготовку к плаванию в Датских проливах.
Пройдя с левого крыла мостика на правое и убедившись, что бортовые огни «горят исправно» – на левом красный, а на правом зеленый огонь, – капитан послал матроса на бак, чтобы тот посмотрел, как виден топовый огонь на фок-мачте. Убедившись, что все в порядке, Иоанн Михайлович дал указание вахтенному помощнику при появлении встречных судов и при возникновении любых сомнительных ситуаций незамедлительно ставить его в известность. Переговорная труба со свистком с правого борта штурманской рубки выходила в каюту капитана, прямо к изголовью его койки. Окинув еще раз взглядом горизонт и традиционно пожелав оставшимся в рубке спокойной вахты, капитан спустился к себе в каюту и прилег не раздеваясь отдохнуть. Ему предстояла беспокойная ночь при прохождении проливов Каттегат и Зунд.
В пятницу 7 октября 1888 года погода в проливе Скагеррак стояла на удивление спокойная, ветра не было, только легкая зыбь волновала поверхность моря. В 8 часов вечера старший штурман Василий Сидоров покинул мостик, сдав вахту своему младшему коллеге Михаилу Дегтерёву. В наступающей ночи на небосвод высыпали бесконечные звезды, яркая луна слепила глаза с юго-юго-востока, мешая разглядеть огни других судов.
«Архангельск» находился в районе маяка Листер, когда Михаил Дегтерёв и рулевой матрос заметили недалеко от берега, «как казалось, стоящий без движения неизвестный пароход». Полагая, что судно стоит на якоре, «Архангельск» продолжал идти своим курсом. Неожиданно неподвижный пароход дал ход и ударил штевнем в левый борт «Архангельска», в районе кубрика судовой команды, при этом один из спавших матросов получил травмы. Поразительно, что кораблекрушение произошло в нескольких милях от того места, где два года тому назад погиб старый «Архангельск»!
Первым из офицеров выбежал на палубу не успевший заснуть старший штурман Сидоров. Его насторожил внезапный свисток какого-то судна, а потом и хорошо знакомый свисток своего парохода. Затем раздался треск… Первое, что он увидел, – неизвестный пароход, трущийся о левую скулу «Архангельска» и через несколько минут начавший отходить назад. Сидоров с механиком Моисеем Каргиным бросились на бак и увидели, что релинги левого борта завалены на палубу, между тем как ватервейс оставался цел. На первый взгляд ситуация не казалась серьезной, но свесившись за борт старший штурман «увидел в скуле дыру в сажени две» – судно получило опасную пробоину, и внутрь корпуса стремительно поступала вода. Оценив опасность, старший штурман побежал доложить капитану, но тот уже поднялся на палубу. Иоанн Рейнберг приказал спустить спасательные шлюпки на воду.
Все находящиеся на судне «в страшном испуге немедленно выбежали на палубу». В то время как машинная команда бросилась за своими сундуками, пятеро матросов начали поднимать кормовую шлюпку. Их сил не хватало на то, чтобы повернуть заржавевшие шлюпбалки. С неимоверным трудом шлюпку все-таки подняли с блоков, но в это время бак начал погружаться в воду. Заметив это, двое матросов, один из которых был тот, что получил травмы во время столкновения, побежали к маленькой шлюпке и с помощью подоспевших лакеев спустили ее за борт. В ней разместились девять человек: старший штурман Сидоров со своей женой, два лакея и четыре матроса. Последним спрыгнул в шлюпку Алексей Савин, владелец большей части груза рыбы.
Сидоров скомандовал отгребать от борта. Море уже поглотило носовую часть судна, скрылся под водой первый трюм. Дифферент на нос увеличивался на глазах. Вода подошла к каютам второго класса и заливала топки в кочегарке.
«Отъехав не более десяти сажен», пассажиры маленькой шлюпки увидели, что их пароход начал быстро погружаться, встал почти вертикально, а через минуту раздался звук, подобный пушечному выстрелу и волны сомкнулись над гибнущим судном. Какое-то время оставшиеся в живых надеялись, что к ним присоединяться товарищи, спускавшие большую спасательную шлюпку, но их надежды оказались тщетны. Только чей-то голос жалобно прозвучал раза три, и потом все смолкло.
С момента столкновения до полного погружения в воду «Архангельска», по словам очевидцев, прошло минут десять.
Шлюпка сидела глубоко, по самый планширь, и архангелогородцы, опасаясь, что ее зальет, несколько минут не могли принять решение, куда направиться: грести на пароход, стоявший без хода в нескольких кабельтовых от них, или держать курс на маяк, открывшийся с норд-оста, до которого было миль пятнадцать. Сообща решили идти к пароходу, но не успели пройти и двух кабельтовых, как на их глазах неизвестное судно стало садиться носом в воду. Вскоре и этот пароход ушел ко дну с сильнейшим креном на нос. На воде осталась лишь шлюпка, полная людей, сразу направившаяся к норвежскому берегу.
Русские моряки последовали их примеру, взяв курс на маяк Листер. Море по-прежнему оставалось спокойным и, благодаря тихому ветру и попутной волне, через четыре часа они благополучно достигли суши. Вытащив шлюпку на каменистый берег, моряки отправились на маяк обогреться: большинство пассажиров было в одном нижнем белье а один из матросов к тому же босой и без шапки. Обогревшись, моряки и пассажиры смогли добраться до Фарзунда, где находилась резиденция русского консула, разместившего их по квартирам и отправившего телеграмму в правление Товарищества о случившемся. Трудно приходилось морякам в чужой стране без денег и теплой одежды. Генеральный русский консул платил за их содержание по 30 копеек. Только здесь наши моряки узнали, что пароход, протаранивший «Архангельск», назывался «Neptune of Glasgow» и шел из Штетина с грузом сахара в Глазго. Его экипаж из 18 человек благополучно добрался до берега в спасательной шлюпке.
По словам англичан, гибель обоих пароходов произошла при следующих обстоятельствах.
Примерно в 10 часов 30 минут часов штурман «Нептуна» заметил перед собою, на три румба от правого борта, красный фонарь какого-то судна. Прошло с полчаса, и расстояние, отделявшее пароходы друг от друга, как показалось штурману, опасно сократилось. Поэтому он приказал положить руль налево. Вскоре после этого показался зеленый огонь. Последовали команды: «Стоп машина! Руль прямо!» Но вслед за тем опять показался красный фонарь встречного парохода. «Нептун» в виду неизбежного столкновения дал полный задний ход. Едва прозвучала эта команда, последовал страшный удар. Два парохода «с ужасною силою ударились друг об друга». После столкновения они разошлись, потеряв друг друга из видимости. «Нептун» начал быстро погружаться носом в воду. Пятнадцать человек его команды едва успели спустить шлюпку на воду и взяться за весла, как раздался сильный треск, по всей вероятности, от разрыва одной из его водонепроницаемых перегородок. «Нептун» пошел ко дну, и шлюпку едва не затянуло в водоворот, образовавшийся при погружении парохода в пучину. С огромным трудом, налегая изо всех сил на весла, моряки покинули опасное место.
Спасательная шлюпка «Нептуна» достигли берега в районе городка Флеккефиорд утром в субботу 8 октября. Покидая место трагедии, они заметили шлюпку с людьми чужого парохода и зажженный факел, но быстро потеряли их из виду.
Вслед за телеграммой русского консула в Архангельск ушло донесение старшего штурмана директору-распорядителю товарищества Петру Ивановичу Витту с подробным описанием обстоятельств гибели судна.
Витт незамедлительно отдал распоряжение о снабжении спасшейся команды парохода «Архангельск» всем необходимым и доставке моряков в Архангельск. В газетах сообщалось: «Прибывшие в Петербург спасшиеся матросы отправлены на днях, на счет Товарищества, им, равно как и семействам погибших, будет производиться выдача полного содержания впредь до общего собрания пайщиков, которое займется обсуждением вопроса об обеспечении и вознаграждении семейств погибшего на “Архангельске” экипажа».
Сообщения о трагедии в Скагерраке появились на страницах российских и зарубежных газет. Вина англичан была очевидна. Действия штурмана «Нептуна» являлись прямым нарушением Адмиралтейских правил (прообраза современных Правил предупреждения столкновений судов), принятых к концу 1864 года большинством европейских стран. Стоило, руководствуясь ими, положить на «Нептуне» руль вправо, и судно прошло бы по корме «Архангельска».
Несмотря на незначительные ошибки, действия экипажа русского судна были правильными. Обвинение в том, что моряки не смогли спустить спасательные шлюпки, несостоятельно: после того как «Архангельск» получил пробоину, практически сразу образовался быстро увеличивающийся дифферент на нос. По этой причине вывалить за борт поворотные шлюпбалки с висящими на них тяжелыми шлюпками не представлялось возможным. Других спасательных средств на судах в то время не было.
Остается добавить, что через 4 часа после гибели «Архангельска», когда оставшиеся в живых высаживались у маяка Листер, близ места кораблекрушения прошел пароход Товарищества «Великий князь Владимир», получивший известие о происшедшем только по прибытию в Копенгаген.
Капитан Рейнберг, вовремя отдавший приказ команде спустить шлюпки и покинуть судно, с честью выполнил свой капитанский долг.
Когда и каким образом узнала Елена Васильевна Рейнберг о гибели мужа, можно только предполагать. Но не приходится сомневаться, что и ее родные, и друзья Иоганна приложили все усилия к тому, чтобы смягчить боль утраты и исключить нервные срывы накануне родов. Не оставил без внимания семью своего близкого друга и Павел Иванович Витт.
В Архангельске и Соломбале в церквах прошли заупокойные службы по погибшим в море. Долго над Северной Двиной разливались поминальные звоны.
Через полтора месяца после гибели мужа, 25 ноября 1888 года, Елена Васильевна разрешилась от бремени девочкой. Крестными родителями малышки, названной Юлией, стали «шхипер дальнего плавания» Петр Иванович Витт и «архангельская мещанская жена» Александра Адриановна Фомина.
Примерно в это же время в Архангельское шведско-норвежское консульство поступило письмо от пастора прихода Нэрбе в Южной Норвегии (Nærbø), в котором сообщалось, что через восемь дней после столкновения «Архангельска» с «Нептуном» к берегу имения Сэрейм был принесен волнами труп неизвестного мужчины лет двадцати-тридцати со спасательным кругом, предположительно кочегара или машиниста с погибшего парохода «Архангельск». Несчастный был предан земле на приходском кладбище Нэрбе.
Судьба уготовила вдове капитана Рейнберга новые испытания: в 1892 году умерли двое ее детей – тринадцатилетний Александр и трехлетняя Юля. Мальчики Владимир и Иоанн не стали профессиональными моряками, но добились больших успехов в парусном спорте. Примечательно, что все они именовались Ивановичами. Имя Иоганн растворилось в русской традиции.
На помощь Елене Васильевне пришел Михаил Ильич Кази, еще один близкий друг ее покойного мужа и крестный отец их сына Иоанна. М. И. Кази являлся одним из организаторов Товарищества, но получил большую известность как руководитель Балтийского судостроительного завода в Санкт-Петербурге, осуществивший его капитальную реконструкцию, благодаря которой завод стал передовым судостроительным предприятием. При участии Михаила Ильича поморы с немецкой фамилией обосновались в пригороде Северной столицы, в Стрельне.
Автор успел рассказать эту историю Вячеславу Федоровичу. Правнук Иоганна Рейнберга не стал моряком. Он был топографом – исходил север России, составляя карты.
Владимир Иванович Рейнберг, сын капитана, был членом команды яхты «Титания» Стрельнинского парусного клуба. Ему довелось увидеть Олимпийские гонки, состоявшиеся в 1912 году в Нюнесхамне, близ Стокгольма. В 1930-х годах он работал в клубе капитан-инструктором. Обучал молодежь искусству управления парусной яхтой и другим премудростям морского дела. Готовил из ребят яхтенных рулевых, старшин шлюпок. Другой сын капитана, подпоручик Иоанн Иванович Рейнберг, нашел оригинальное применение своему опыту яхтсмена на фронте в годы Первой мировой войны. Собрав в полевых условиях буер для разведки он «подходил к немецким позициям и был обстрелян пулеметным огнем, а также и шрапнелью». Вступив в Красную Армию, командовал полком и погиб в конце 1930-х годов в Средней Азии. Николай Рейнберг, сын Владимира, стал военным летчиком. Его дети, Наталия и Владимир Рейнберги, и сегодня свято чтут память своих предков.
Капитан дальнего плавания, действительный член Географического общества,
Почетный работник Морского флота Сергей Леонидович Карпенко