Это нестрогое рассуждение об одной фигуре речи, которую все мы знаем и часто слышим/используем. "Я, конечно, понимаю, но...". Это "но" обычно проскальзывает мимо нашего сознания и понимания, я же хочу показать, что за смысл и психология стоит за самой формой этого высказывания. Ведь по сути так можно увидеть как меняется содержание фразы благодаря этой форме и что за сообщение в конечном счете получает адресат.
Первое, что приходит на ум, когда слышишь подобные фразы на улице или по телевизору, это мысль о том, что тут есть какое-то странное противоречие. Возьмем недавний пример из одного телешоу: женщина произносит фразу «Я понимаю/знаю, что он авантюрист, НО если он снова попросит о помощи, я скорее всего не смогу отказать». Не стану утруждать вас примерами (ради эксперимента наберите эту фразу в google и вы увидите сотни самопротиворечивых высказываний). Что не так в этой казалось бы банальной фразе?
Во-первых, не ясно чтот тут значит «понимать»? Ведь если нечто познано или понято, то это несет изменения. В самой фразе ее вторая часть категорически отрицает практическую действенность понимания. Понятое фактически равнозначно чему-то максимально абстрактному и смутному. Иными словами, знать здесь – это знать слова, в лучшем случае понимая их применение, но без приложения к реальной ситуации. Это можно сравнить со следующим: некто заучил формулировку закона и понимает где это работает, но применить его даже к самой простой и букварной ситуации не способен в принципе.
Во-вторых, «знать/понимать» (также «думать») - это ментальные глаголы, других более подходящих для обозначения несенсорного восприятия у нас нет. Современное их употребление крайне легкомысленно. Происходит катастрофическая девальвация значимости «понимания» и «знания» как таковых в нашей жизни – они все меньше «что-то решают», а потому их использование в речи все более размыто и безответственно.
Еще восточные мудрецы говорили «научить – значит, убить», т.е. считалось, что получение знания настолько серьезно меняет, что он становится фактически другим человеком. А философ Гадамер в структуру понимания включал практику: потому что интуитивно очевидно, что «то, что понято» будет проявлено «в деле». Понимание «не случилось», если мы не знаем, какая практика вытекает из понятого. И если понимание «случилось», то оно уже взывает к определенной практике.
Вообще по своей структуре сложные предложения с союзами "а", "но" должны использоваться, чтобы показать противопоставление. Однако когда мы говорим что «понимаем, но…», то, что собственно может последовать за этим НО?
Обычно следуют какие-либо оправдывающие или дополнительные обстоятельства. Однако почему они не в «понятом», может они за гранью понимания? Странно слышать, что обстоятельства дела, которое понято, противопоставляются собственному пониманию.
Это дополнение может свидетельствовать о разных предметах или субъектах высказывания. Вспомним известный софизм «Лжец», там как раз вся проблема в том, что субъект, который лжет и субъект, который сообщает это – нетождественны. Здесь мы имеем форму парадокса. Если присмотреться, вторая часть фразы практически всегда обезличена, быть может это просто банальная попытки бегства от ответственности?
Подобные высказывания легко сходят за род вежливости, на деле таковыми не являясь. Как например во фразе «Я понимаю, что ты занят, но скажи\сделай то-то...», которая эквивалентна признанию, что «мне совершенно наплевать, что ты занят». Ссылаясь на подобное «понимаю» мы очень серьезно проговариваемся. В самом деле, я говорю «понимаю», но лгу (себе об этом), и потому дополняю это выражение рефлексивной отсылкой – дескать, я знаю, что это выглядит враньем, но «видите ли…». И так далее: очевидно, что здесь через эти постоянные «но» просто происходит бегство в дурную бесконечность.
В практике психоанализа хорошо известны такие замещающие фразы, они служат формой «отказа от реальности». Любопытно, что здесь сама структура фразы показывает серьезное противостояние: если в первой части человек говорит о своем знании (осознанная информация), то вторая часть является замещением бессознательной веры, управляющей нашими поступками.
Как справедливо отмечает Жижек, идентичную структуру носит и расизм, и товарный фетишизм. Например, для антисемита это будет «Я знаю, что евреи такие же люди, как и мы, но все же... (что-то в них не так)»).
Фактически, в большинстве случаев используя эту фразу, мы в равной степени обесцениваем обе части сообщения. Вторая часть несет функцию рационализации и потому ее содержание неискренне, первая же часть обесценивается самими поступками, вытекающими из бессознательных верований, а не разумных суждений.
Что примечательно в подобных фразах именно рефлексия (вторая часть такого суждения всегда есть род самооборачивания, взгляда со стороны) выступает как определенного рода тупик, неспособность к пониманию, к соединению двух сообщений. Подобный раскол внутри нас оказывает влияние не только и не столько на наше знание, сколько на нашу способность действовать. Жижек совершенно точно называет это рефлексивным цинизмом: я прекрасно знаю, что я делаю и все-таки не могу перестать это делать.
Очевидно, что выход из этого тупика может быть только один – это прямое действие, поступок как таковой. И все-таки подобный ответ слишком прост и поспешен. Должны ли мы сделать ставку на прямое аффективное действие как на нечто реальное, существующее «до слов»? Или напротив должны искать нечто «выше знания», некие интуитивные откровения и инсайты? На наш взгляд оба эти подхода слишком просты и, по сути, являются уходом от проблемы, а не ее решением.
Психоанализ в этом смысле остается верен знанию, ведь суть его лечения в воздействии с помощью слов на уровень Реального наших поступков и симптомов. Знание, способное изменить нас, по-видимому, существует. В этом смысле Лакан справедливо пишет, что нет иной этики, кроме этики искусного слова.
Суть такого знания в повороте взгляда: то, что мы считаем реальностью обстоятельств (так часто нас оправдывающих) нужно увидеть через внутреннее опосредование. Это я решаю, какие обстоятельства решающие, и никто иной. Мы должны для себя самих перевернуть фразу «я понимаю что, но все же…» таким образом, что именно за второй частью мы должны увидеть самих себя, избавившись от иллюзии «понимания». Такое понимание себя может начинаться с буквального переворачивания «Я и есть то-то (то, что было вашим оправданием)», и последовательного рассуждения почему это и есть я. Достигнутое таким образом знание поистине освобождает.