Кого только не «назначали» в свои герои сегодняшние украинские «историки» и вторящий этим бебикам и брехунковым киевский «политикум»! Но каждый из «назначенцев» оказывался на поверку или польским шляхтичем в ранге очередного гетмана, активно уничтожавшим своих подопечных из числа казаков Войска Запорожского (и реестрового Правобережного, и городового Левобережного), или вовсе банальным бандитом и коллаборационистом, занимавшимся массовыми убийствами своих сограждан под флагом чужого государства.
Одним из таких «героев» был и Иван Евстафьевич (Остапович) Выговский – киевский шляхтич, то бишь – польский дворянин. Пусть и мелкопоместный, но именно – поляк, лях по тем временам.
Предваряя дальнейший рассказ о Выговском, стоит привести выдержки из «прошения сотников, атаманов и рядовых черкас» (казаков Войска Запорожского) к Ахтырскому воеводе Максиму Телегину, напрвленному ему в октябре 1658 года (текст, адаптированный для прочтения нынешним читателем):
«В нынешнем 1658-м году, 6 и 7 октября, писали мне в Ахтырск из черкасских городов Куземина, Котельвы и Груни сотники, атаманы и все рядовые черкасы, чтобы их от неприятелей, от разорения Выговского и от татар защитить. И я 8 октября вышел из Ахтырска и встал с ахтырскими черкасами на межах Куземской, Котельвинской, Грунинской и Ахтырской. И в тот же день приехали ко мне на стан из Котельвы сотник Екименко, атаман Фесько с многими черкасами и били челом тебе (государю), чтобы я по твоему указу город их Котельву принял и от неприятелей, от разоренья Выговского и от татар защитил. И я город Котельву принял и убедил всех сотников, атаманов и всех рядовых черкас, чтобы они на твою (государеву) пресветлую милость надеялись и прелестями (обещаниями) Выговского не прельщались…. В Котельне я оставил ахтырских черкас – сотников Василия Перликова, Петрушу Степанова, Левку Гладкова с конными и пешими черкасами для обороны города Котельвы… И сотник Петруша с ахтырскими черкасами ходил под Плотаву, чтобы твоего изменника Плотавского полковника Горкушу поймать, но Горкуша убежал из Плотавы к Выговскому в полк…».
Каков Выговской – образчик героя для нынешних «свидомых» да «незалежных»!
Так чем же славен был сей «сын украинского народа» и каким образом удостоился чести быть вписанным в «святки», составленные нынешними украинскими «историками» и «политикумом»?
Выходец из захудалого шляхетского рода, образованный и владевший несколькими языками Иван Выговский отметился воинскими способностями на службе в войске Речи Посполитой, участвуя не только в боях против османов, ногайцев и крымских татар, но и в карательных операциях против Запорожской Сечи и населения польских «украинных» земель. Из писарей при комиссаре над реестровым Войском Запорожским он быстро выдвинулся на воинские должности. Немало поднаторев в подавлении казацких восстаний и в казнях их предводителей, в последующем Выговский применит этот свой опыт в устранении своих конкурентов и, опять-таки, в разгроме бунтов уже против него лично. Рубил, что называется, с плеча, направо и налево – и под хоругвями Хмельницкого, и под короной польской! Летели головы на земь, по хуторам и сёлам Малороссии пели (и до сих пор поют!) жалобные песни по потерявшим головы бунтарей – всё ради возвышения Выговского, всё ради славы и памяти людской. Кто-то помнил о нём как о коронном изверге, а кто-то вдруг вспомнил о нём сегодня как об «освободителе» и «герое», боровшимся за свободу Украины против «клятых москалей»…
В битве на Жёлтых Водах он участвовал уже в чине ротмистра в карательном отряде Стефана Потоцкого. Это было одно из решающих сражений в освободительной войне Богдана Хмельницкого с польскими панами. Каратели в той битве утёрлись, что называется, по полной: многие были перебиты, какая-то часть, не пожелав бесславной смерти, перешла на сторону гетмана низового Войска Запорожского, командиров во главе со Стефаном Потоцким пленили союзники гетмана – крымские татары.
О последних стоит сказать особо. Сии «союзники», жаждущие наживы от своего «союзничества» прежде всего, помогали своим участием всем, с кем эти временные союзы были им, татарам, выгоды. В любой момент они могли переметнуться на ту или иную сторону – лишь бы побольше награбить да полон потучнее в Кафу угнать.
Выговскому, попавшему в плен к этим романтикам разбоя и насилия, повезло в том году несказанно: после нескольких попыток побега его выкупил за коня именно Богдан Хмельницкий. С того времени за будущим Генеральным писарем Войска Запорожского (низового, городового Левобережного) закрепилась словосочетание «лях, выкупленный за коня», что звучало довольно унизительно для будущего гетмана и изменника-клятвопреступника.
Чем руководствовался Хмельницкий, выручая Выговского из плена, доподлинно неизвестно. Видимо гетман, сам не раз склонявшийся к предательству и торгашеству – при всех его достоинствах! – увидел в Иване Выговском немалые воинские способности, сочетаемые с такими же дипломатическими и администраторскими талантами.
Именно после спасения от участи быть порубленным татарскими саблями на пушечном стволе бывший коронный каратель стал ближайшим сподвижником Хмельницкого в деле сближения с Русским Царством и в спасении, тем самым населения Малороссии от полного уничтожения. Но и в этом вопросе не всё так просто, как порой видится. Так и осталась за скобками роль Выговского на посту Генерального писаря Войска Запорожского (Левобережного) в лавированиях Богдана Хмельницкого между Краковом (Варшавой) и Москвой. Но достаточно ясны цели интриг Выговского в отношении своих потенциальных соперников и явных противников – скольких он оклеветал перед царём ради устранения на пути своём к вершинам власти, так до сих пор и не выяснено. Интриговал он профессионально, на уровне организатора разведывательной, контразведывательной и дипломатической служб в рамках канцелярии Войска Запорожского. Находясь в должности Генерального писаря, он был одновременно и министром внутренних дел, и министром иностранных дел, и главой службы безопасности. Благодаря его усилиям, организаторским способностям, знанию нескольких языков агенты Войска Запорожского рыскали по всей Европе в поисках информации и полезных связей. Более того, Выговский унаследовал от основателя разведки и котрразведки Войска Запорожского Максима Нестеренко значительную часть агентов, завербованных и подготовленных корсунским полковником.
В июне-июле 1651 года под Берестечком татарско-казацкое войско потерпело поражение от армии Речи Посполитой, а Хмельницкого вместе с Выговским «забрал» с собой бежавший с поля боя Ислям-Гирей. Довольно мутная история, практически никоим образом не отражённая в хрониках того времени. Некоторые источники несколько иначе описывают историю того, как и где татары «забрали Хмельницкого и Генерального писаря: мол, Хмельницкий догнал бежавшего крымского хана под Ямполем, где татары «задержали и забрали с собой» гетмана, а оставшееся без командующего казацкое войско возглавил наказной гетман, винницкий полковник Иван Богун; казаки оказались в окружении, из которого удалось вырваться лишь немногим. Хмельницкого же (и Выговского?) Ислям-Гирей отпустил за большой денежный выкуп (вместе с Генеральным писарем?). Ладно, если на сей раз Выговского, вроде, не обменяли на рысака!
Как бы то ни было, но Выгровский отработал своё вызволение из татарского «гостеприимного» увода рагромом под Паволочью большого обоза Ислям-Гирея, награбленного в отсутствие основных сил Войска Запорожского, занятого делами скорбными под Берестечко. Взяв в 1652 году реванш за поражение под Берестечко, в 1653 году под Жванцем Выговский из-за очередного предательства татар не смог окончательно разгромить поляков.
Являясь сторонником союза с Русским Царством, Выговский, скорее всего, не был горячим сторонником вхождения Войска Запорожского в его состав. Таковую позицию он подтвердил своими статьями в Гадячском договоре 1658 года, которыми он предполагал образование триединого государства, в составе которого он видел Королевство Польское, Великое Княжество Литовское и Великое Княжество Русское. Себя Выговский видел «Великим Гетманом Княжества Русского» в предлагаемом им Великом Княжестве Русском – ни больше, ни меньше! Вполне обоснованно возможно предположить, что все усилия и интриги Генерального писаря по образованию союза с Русским Царством были обусловлены именно его претензиями на этот титул.