Вокзал дышал суетой, выдыхая шум. С непривычки всегда оглушает.
— Молодой человек, вам помочь? Нужно чего-нибудь? — громогласно возопил вокзальный носильщик.
— Нет, спасибо, — отказался я. Через секунду понял, конечно, что соврал. Мне ведь много всего нужно — так сразу и не перечислишь.
Например, хотелось бы уметь петь. Ну так, по-настоящему петь, чтобы красиво и со смыслом. Но петь я совсем не умею. Медведь на моих ушах не просто потоптался, а еще и джигу станцевал. Про навыки стихосложения я вообще молчу. Ямб и хорей звучат для меня как страшные ругательства. Даром, что филолог.
А еще… еще… хотелось бы написать роман. Такой, чтобы обо всем и сразу. И безумно философский, конечно же. До слез пронимающий, чешущий сердца, как неосторожный первоклассник — манту на руке. Но и писатель я не самый классный. Так, лишь пером бумагу марать. Не человек — сплошное огорчение.
Но самое-самое нужное — это, конечно, встретить N с поезда. Она ведь не ждет, не думает даже, а я — вот он я. Приехал, не проспал.
N, наверное, удивится. Вот выходит она с поезда, румяная от дороги, и сразу видит, что ей тут рады. Вот только жаль, что цветов купить не успел. С другой стороны — томик Эдгара По куда интереснее самого ароматного веника. Ну, неплохой же подарок, а?
А с другой стороны — так себе подарочек. Она ведь всего По и так прочла — от корки до корки. «Nevermore» на языке оригинала цитировать может.
Да и я сам — так себе. Чего же мне радоваться? Есть кому ее встретить. Есть кому зажечь румянец на бледных щеках. Когда он вспыхивает, подсвечивая щеки огоньком, видно все до единой рыженькие веснушки. Под мрачностью своей там, внутри, прячет солнце. Но не мне разоблачать плутовку. Пожалуй, лучше бы вовсе уйти…
Пацан сказал — пацан сделал. Или вернее сказать: «Пацан подумал — пацан сделал»? И не пацан, а мужик под солидный тридцатник. Впрочем, с вокзала убегал, как нашаливший мальчонка. Долой эйджистcкие стереотипы, чего уж там…
Я отбежал от вокзала довольно далеко, когда зазвонил мобильник. Неужели N? Нет, всего лишь мой босс. Мне точно нужно отвечать?
Все же беру многострадальную трубку.
— Алло?
— Василий Вячеславович? Извольте поинтересоваться, почему вы не пребываете на рабочем месте? Что вас так задержало? — голос босса звучал довольно спокойно. Впрочем, перед грозой всегда случаются затишья.
Вздыхаю. Бурь ли мне бояться?
— Знаете, я не приду сегодня. Кажется, я заболел. F 63 9.
Босс чем-то поперхнулся. Кажется, шифр, введенный в обиход многоуважаемым ВОЗ, немного его ошеломил.
— Простите, что? — наконец пробормотал он.
— Это из психиатрии, — вежливо уточнил я и бросил трубку.
Пожалуй, досадная обязанность ходить на работу теперь отменена. По крайней мере, на эту точно лучше больше не приходить.